– Только ты себя так называешь, – встрял в разговор офицер Онмёрё.
– Мы одалживаем призракам свои тела, чтобы с ними можно было побеседовать, – продолжила Нагакумо. – Это возможно, пока горят благовония. Вас все устраивает?
– Да, спасибо, Нагакумо-сан.
– Кстати, недавно к нам заглядывала маленькая белая змейка. Она велела ждать вас и быть готовым прийти на помощь в случае чего. – Нагакумо серьезно посмотрела на Хайо и похлопала ее по плечу. – Будьте бдительны.
– Ямада-сан – покровитель местной полиции, – объяснил Хатамото, когда Нагакумо ушла помогать какой-то женщине – та призывно махала руками, а вокруг ее лодыжек крутился призрачный огонек. – Если она просит полицию о помощи, ей не отказывают.
Хайо поднесла дымящиеся благовония к губам. Дым защекотал ноздри. Она прошептала:
– Дзуньитиро Макуни.
Струйки дыма заколебались, сплелись в одну и потянулись к камню в центре площади. Сердце Хайо болезненно екнуло. Дух Дзуна был здесь.
– Идем к нему, – сказал Хатамото.
Они направились к валуну. Призрачные огоньки вились над верхушкой камня, окружая его сияющей снежной короной. Камень странным образом держал равновесие, несмотря на то что его вершина была шире основания. У подножия клубился туман, подсвеченный плотным скоплением жадных огоньков.
– Добрый вечер, Амэ-но-Иваба-но-Микото, – сказал Хатамото, низко кланяясь камню, вместилищу божественной сути. Валун опоясывала тонкая веревочка с деревянными украшениями. – И вам, Тодомэгава Даймёдзин.
Тодомэгава лежал под тяжелым валуном. Насколько Хайо видела, его руки, шея, бока, каждый участок кожи – кроме лица – был покрыт талисманами, блокирующими его божественную силу. Будь он человеком, уже бы погиб, раздавленный таким весом.
Тодомэгава приподнял руку и похлопал по камню.
– Не могла бы госпожа декламировать чуть тише? – Валун молчал, но Тодомэгава повторил громче: – Я спрашиваю, нельзя ли потише?
– А что она делает? – спросила Хайо.
– Амэ-но-Иваба-но-Микото в данный момент непрерывно декламирует полный свод правил допустимого божественного поведения с точки зрения безопасности людей, – с нескрываемым удовольствием ответил Хатамото. – И она будет делать это всю ночь, потом весь день, потом снова – без остановок, пока не кончится период дисциплинарного взыскания Тодомэгавы.
Тодомэгава зажмурился:
– Я даже собственные мысли не слышу.
– В этом и смысл, юный ручеек, – участливо отозвался Хатамото. – С одной стороны, это помогает тебе прочистить мозги, с другой – отвлекает от осознания того, что в данный момент твое человеческое тело раздавлено камнем. Ты бы предпочел, чтобы она… замолчала?
– Кто это с тобой, Ятцухата? – повернул голову Тодомэгава, ловко уходя от вопроса. – Огни перед глазами мельтешат, ничего не вижу.
– Это я, – отозвалась Хайо, опускаясь на колени.
– Хайо Хакай? – Тодомэгава, весь бледный, поднял на нее мутный взгляд. – Что ты здесь делаешь?
– Тебе больно? – Она задала этот вопрос, потому что увидела сияющую кровавую кашу в том месте, где валун вжимался в тело Тодомэгавы. Вокруг лужи клубился сонм огоньков, готовых, будь их воля, броситься в божественную кровь.
Ей не нравилась лежащая на его лице тень беспомощного смирения. Она видела похожее выражение на лицах своих односельчан прошлой зимой.
– Так и должно быть, – сквозь зубы ответил Тодомэгава. – Призраки слетаются именно на страдания бога.
– Физические и моральные, – любезно подсказал Хатамото. – Тодомэгава был человеком. Тело не забудет, как валун его чуть не уничтожил. И психологическое самоистязание некогда живой плоти – это довольно жестокое…
– Помолчи! – оборвала его Хайо. Хатамото буквально захлопнул рот. Она повернулась к Тодомэгаве. – Здесь призрак Дзуньитиро Макуни.
Он вытаращился:
– Я велел не искать его!
– Самостоятельно. Но ты здесь, значит, все в порядке? – сказала Хайо. – Я не упущу возможности поговорить с ним.
Тодомэгава сжал руку в кулак:
– Так ты пришла не ради моих страданий?
– С чего бы мне за этим приходить?
– Отвести душу. – Его голос дрогнул. – Ты же злишься на меня. Я отвечал за жизнь твоего друга Макуни и не смог помочь ему.
Хайо закрыла глаза, потом медленно открыла:
– Единственный, на кого может быть направлена моя ярость прежде всего, – тот, кто проклял Дзуна. А еще гнев, которым ты сам себя терзаешь.
Тодомэгава фыркнул и искоса зыркнул на нее:
– Призывай его. Он точно где-то рядом.
Вокруг них роились огоньки. Хайо взглянула на Хатамото: тот опять сложил руки и начал тихонько бормотать сутры. Вот уж правда бесполезный спутник.
Она поднесла благовония ближе к лицу и увидела, как вдоль палочек ползут тонкие огненные полоски.
– Дзуньитиро Макуни, – проговорила она прямо в дым и представила, как слова вплетаются в его нечеткие душистые контуры. – Мы хотим поговорить о том, кто тебя проклял. Ты ответишь нам?
Она замолчала и прислушалась.
Тишина. Ничего не изменилось в танце окружающих огоньков.
Она предприняла еще одну попытку:
– Дзун-сан, это Хайо Хакай. Из Коура, оккупированной зоны Укоку. Мы все же добрались до Оногоро. Спасибо, что позволил пожить у тебя в твое отсутствие. – Призраки не являлись теми, кем были при жизни, они были лишь эхом людей. И их самые громкие вопли еще звучали в этом мире. От одной мысли об этом Хайо затошнило. Она сглотнула и продолжила: – Можем ли мы поговорить?
От стайки поблизости отделился один огонек. Он медленно летел к ним, словно присматриваясь.
– И что, ближе не рискнешь? – поддел его Тодомэгава. – Ты же уже умер. Чего тебе еще бояться?
Кончики тлеющих палочек в руках Хайо упорно оставались серыми. Хатамото молча смотрел на нее, перебирая в руках гигантского размера четки.
– У тебя есть с собой какой-нибудь предмет, который может быть для него важным? – Подошла Нагакумо с папкой под мышкой, оценивая обстановку. – Некоторые призраки любят ставки повыше.
Хайо лихорадочно соображала.
Вдруг ее осенило. Она сунула палочки Хатамото и вытащила из поясной сумки последнее письмо Дзуна для Коусиро.
Тодомэгава уставился на покрытую кляксами надпись:
– Где ты это взяла?!
– Я готова, дело за тобой! – Нагакумо что-то бросила Хайо.
Зажигалка. Хайо поймала ее обеими руками. Зажигалку переложила в левую, конверт взяла в правую, щелкнула, зажигалка вспыхнула, Хайо поднесла ее к уголку конверта…
– Нет!!!
Благовония полыхнули у Хатамото в руке.
Прикосновение холодного металла. Боль в запястье Хайо. Зажигалка выскользнула из руки и со стуком упала на деревянную мостовую, распугав остальные огоньки, словно рыбью стайку. Живые посетители отшатнулись от валуна.
Нагакумо стояла возле Хайо, тяжело дыша и высоко подняв над головой дзюттэ, который прежде висел у нее на бедре.
Правда, это была не Нагакумо. Ее глаза горели призрачным синим огнем. Когда она разжала губы, вокруг ее языка вилось такое же призрачное пламя.
– Нет, – повторила она юношеским голосом, едва слышным, словно звучащим издалека. — Доставить по адресу.
Тодомэгава вздрогнул:
– Это он!
– Дзун-сан. – Нарочито медленно, чтобы призрак видел, Хайо сунула конверт обратно в свою сумку. Натянула на лицо улыбку. – Да, я его доставлю. Обещаю.
– Хайо. – Двигались губы Нагакумо, но слышался голос Дзуна. — За меня? За него?
Острие дзюттэ направилось на валун, в сторону придавленного Тодомэгавы.
Хайо встала между призраком и богом. Кончик дзюттэ уперся ей в грудь.
– Почему ты думаешь, что Сжигатель против тебя?
– Если Хайо за меня, она позволит мне сделать ему больно. – Дзун наклонил голову Нагакумо. — Я отвечу на вопросы Хайо, которая за меня.
– Пусти его ко мне, – резко попросил Тодомэгава. – Ты слышала его, Хайо-сан. Если цена ответов такова – я ее заплачу.
У Хайо внутри все оборвалось.
– Я никоим образом не намерена…
На ее руке сомкнулись пальцы Хатамото.
– Дорогая, отойди вот сюда.
– Ммммффф!
Одной рукой зажав ей рот, а второй подхватив под ребра, Хатамото оттащил Хайо в сторону, позволив Дзуну-Нагакумо опуститься возле Тодомэгавы.
В руке Хатамото тлели палочки. Красный огонек методично поедал их. Дым впился Хайо в глаза.
Тодомэгава поднял взгляд на Дзуна-Нагакумо:
– Делай что хочешь. Твое право.
Призрак молчал. К удивлению Хайо, он убрал дзюттэ в ножны, а потом медленно закрыл руками уши Тодомэгавы.
Это случилось не сразу.
Наступил миг замешательства, и Тодомэгава нахмурился, когда понял, что Дзун заглушает голос богини-камня; затем он резко дернулся и ударился затылком о валун. С широко открытыми невидящими глазами Тодомэгава хватал ртом воздух, пока его накрывала человеческая паника.
– Помогите мне, пожалуйста! Как же больно! Я не хочу умирать! Ани́! – Дзун-Нагакумо съежился. Ани. Старший братец. – Полурыдая, полувизжа, Тодомэгава скрюченными пальцами стал скрести мостовую. – Ани, где ты? Мне так больно! Ани!
Тут Дзун-Нагакумо отпустил его. Тодомэгава, задыхаясь, обмяк и уронил голову на доски.
– У этого бога тоже есть брат? – холодно произнес Дзун-Нагакумо. — Значит, этот бог понимает, за что ему такие страдания.
– Тодомэгава обидел Коусиро? – спросила Хайо, отрывая руку Хатамото от своих губ. Он разжал хватку. Услышав имя брата, Дзун-Нагакумо замер. – Ты поэтому ушел из его храма?
– Да. – Он повернулся к ней, глаза вспыхнули сине-зеленым. – Дадада. Хайо поНИмаЕт. Этот бОг не зА меня. Лжец. ДвулИЧНый! Лицемер! Из-ЗА этоГо бога Коу в ОПАсносТи!
Его слова звучали в ушах Хайо с какими-то помехами, искажаясь, словно дробясь на осколки в безумном звуковом калейдоскопе.
Тодомэгава плюнул кровью:
– Я никогда тебе не лгал!
– Обманщик! – прорычал Дзун. Лицо Нагакумо исказилось. Темная струйка крови потекла из носа. –