Яслышал яслышаляслышаляслышал. В храМе. Разговор. Сговор! Он не ЗА меня. Они строили кОЗНИ! Вдвоем! Обидеть потом моего брата! За те снимки. За мои рефлексографии!
– Козни?! Ничего подобного не было! – Тодомэгава хлопнул рукой по доскам. – Естественно, я обсуждал с Волноходцем коллекцию рефлексографий Коусиро! Он покровитель твоего брата! Он переживал за его невезение!
– Когда? – быстро спросила Хайо. – Какие рефлексографии?
– Волноходец заходил в мой храм перед тем, как этот дурень оттуда ушел! – Тодомэгава бросал на Дзуна свирепые взгляды. – Хотел поговорить о невезении Коусиро. Мы побеседовали у ворот. Я не впускал Волноходца.
– Вы не хотели, чтобы вас подслушали! – взвыл Дзун.
– Я не хотел, чтобы ты напрягался. – Тодомэгава закрыл глаза. – У Коусиро была коллекция рефлексографий, которая, по нашему мнению, могла навлечь на него неудачи. Волноходец уничтожил ее. А Макуни, похоже, что-то недослышал и все неправильно понял…
– ЛжеЦ! – Хайо бросилась к Тодомэгаве и едва успела перехватить руку Дзуна с кинжалом. – Я все ПРАВильно поНЯЛ! Я ЗНАЮ, что виДЕЛ! ПОДЛЕЦ! ИНТРИГАН! Ты дал МНе НАДЕЖду! Ты пришел, когда я в тебе НУЖДАлсЯ! Но ты ниКогда не был ЗА меня и НИЧЕМ не смОГ помочь МНЕ!
– Дзун-сан. – Хайо сцепила зубы, потому что Дзун навалился на дзюттэ со всей силой Нагакумо. – Кто тебя проклял? Ты можешь нам сказать?
– Не может, – отозвался Тодомэгава. – На нем все еще лежит заклятие молчания. Он по-прежнему проклят.
– Тут агрессивное воплощение! – Услышав испуганный крик, Хайо вспомнила, что они на площади не одни. – Полиция, на помощь!
– Ты ошибаешься, Дзуньитиро Макуни, – быстро произнес Тодомэгава, заметив, что офицеры обернулись в их сторону. – Я всегда был за тебя. Я ни с кем не сговаривался. И я кое-что нашел в день твоей смерти.
Дзун-Нагакумо застыл:
– В день моей смерти?
– Да, слишком поздно, знаю. Но кажется, у меня есть доказательство, что ты был проклят не по Веской Причине. – Тодомэгаве едва хватало сил говорить. Слова сливались воедино. – Возможно. Я пока не уверен. Прости меня, Дзуньитиро Макуни.
– Зачем мертвому твои извинения?
– Я подвел тебя. – Голос Тодомэгавы смягчился, стал тише. – И похоже, не смог разглядеть… то, что было… у меня перед носом…
На плечо Нагакумо опустилось что-то белое.
Оно развернулось прямо в воздухе и превратилось в бумажного человечка, который тут же прилепился к груди Нагакумо. А потом откуда-то послышались заклинания.
– Рин, пай, то, ша, каи, дзин, рецу, дзай, дзен. – Офицер Онмёрё, прежде сидевший за столом, бежал к ним, разрубая воздух пальцами правой руки, сложенными в знак «меч». — Рин, пай, то, ша, каи, дзин, рецу, дзай, дзен! Рин, пай, то, ша, каи, дзин, рецу, дзай, ДЗЕН!
Дзун-Нагакумо задеревенел. Он уронил дзюттэ, и тело Нагакумо рухнуло на колени.
– Соку, баку! – Офицер непрерывно складывал пальцы в разные знаки. – Давай!
Темные струйки потекли из носа Нагакумо. Сияние в глазах угасало. Пламя вокруг языка превратилось в дым, который ниточками потянулся к бумажному человечку, свиваясь вокруг него, как вокруг веретена, а затем исчез.
– Кэтцу! – Офицер продолжал рубить воздух. — Фуу!
На туловище человечка проявился символ: 封.
Запечатано.
– Поймал, – удовлетворенно сообщил офицер. – Все живы? Нагакумо, ты как?
– Нормально. – Нагакумо села, схватилась за голову. Чихнула. – Вод гадоздь! Ворму гровью избачгала.
– А что с призраком? – спросила Хайо. Бумажный человечек, которого офицер снимал с груди Нагакумо, вел себя смирно. – Он не…
– Все под контролем, не волнуйтесь. – Офицер показал бумажного человечка. – Он задержан. Согласно протоколу для мстительных призраков, он отправится в Онмёрё. Будь уверены, он больше не вернется и не станет вас изводить.
По затылку Хайо побежали мурашки.
– Что вы там делаете с этими призраками?
– Я вас на секундочку отвлеку. – Хатамото поднял руку, принюхался. – Чувствуете какой-то сладкий… запах?
Все замолчали. Призрачные огоньки покачивались в воздухе.
И тут Хайо почуяла: сдобный, сиропный поток воздуха внезапно влился прямо ей в носоглотку, одарив привкусом моченых абрикосов и первого снега.
– Чтоб меня! – Нагакумо скривилась, сплюнула на мостовую. – Это же яшиори.
– Уверена? – спросил офицер.
– Конечно. Железно. Курительная смесь.
– В таком случае я вас покидаю. – Хатамото буквально из ниоткуда извлек платок и обмотал им лицо. Потом поклонился Хайо: – Хайо-сан, благодарю за помощь. Наш друг Ямада-сан будет на связи. – Он подобрал полы своих одежд и что есть мочи рванул прочь с площади, как будто…
«Как будто привидение увидел», – подумала Хайо.
– Надо спасать бога, Хайо-тян. – Нагакумо сунула ей в руку платок. – Обвяжи лицо Сжигателя. Не давай ему заснуть. Иваба-но-Микото – камень, носа у нее нет, с ней проблем не будет.
– Что такое яшиори?
– Наркотик для богов. На нас он не действует, а вот на богов… – Нагакумо помрачнела. – Их он отправляет прямиком в Межсонье. Заметишь, что у него как-то странно рот окрасился, – сразу зови меня. Ты точно поймешь, не ошибешься. Быстрей.
Хайо бросилась к Тодомэгаве, опустилась на колени у его головы. С тревогой вдруг осознала, как тих он был, пока ловили призрака Дзуна, как неподвижен сейчас, как тяжело всасывает воздух короткими вдохами, будто безуспешно пытается задержать дыхание.
– Эй! – Она потрясла его за плечо. – Тодомэгава! Не спи!
К ним подлетел огонек. Его бледное сияние осветило лицо бога: обескровленные губы приобрели золотисто-зеленый оттенок, вокруг глаз проступила сосудистая сетка.
– Нагакумо-сан!
– Не может быть, – отозвалась Нагакумо, спеша к Хайо. Она осмотрела Тодомэгаву. – Яшиори ни на кого не действует так быстро, разве что на… – Она осеклась, покачала головой. – Неважно. Закрой ему лицо. Миура! Тодомэгава в Межсонье.
– Уже?!
– Не давай ему спать. – Нагакумо стиснула руку Хайо, потом встала и отошла, принявшись еще с двумя офицерами искать что-то у подножья камня.
Хайо повязала Тодомэгаве платок, закрыв рот и нос. Едва она коснулась его волос, чтобы затянуть узел, как его веки дрогнули и глаза распахнулись.
– Привет. – Он выглядел очень напуганным. Хайо протянула ему руку: – Можешь держаться, если хочешь.
К их общему изумлению, Тодомэгава вцепился в ее ладонь скользкими пальцами, впиваясь в кожу обломанными ногтями. Он сбивчиво дышал через ткань, потом закашлялся:
– Хайо-сан…
– Молчи.
– Нет. Послушай!
– Нашла! – Нагакумо бросилась к камню, что-то схватила – маленькое, вертлявое, ускользающее из рук. – Дрянь ты эдакая!
Мимо плеча Тодомэгавы пронеслась крошечная соломенная куколка и метнулась Хайо под колени, пытаясь удрать. Из прорехи в ее груди сочился дым. Оттуда торчала тлеющая палочка: призрачный свет огоньков отражался от нее той же золотистой зеленью, что расползалась вокруг губ Тодомэгавы.
Миура, офицер Онмёрё, бросился наперерез кукле, снова складывая пальцы в знак «меч». Кукла рванула в другую сторону.
– Не занимайся делом Дзуньитиро Макуни без меня, – сказал Тодомэгава и крепче сжал руку. – Я серьезно. Это дело должен распутать я, не ты. Следователь здесь я. И я обязан тебя защищать. Дождись моего возвращения – и мы вместе с ними справимся.
– Возвращения откуда? – Внезапная ясность его взгляда испугала Хайо. – С кем справимся? Ты нашел того, кто проклял Дзуна?
– Запомни: мой храм – в Хаманоёкохо. – Хайо осознала, что Тодомэгава отключается, и наклонилась, чтобы расслышать его шепот. – Нацуами туда нельзя.
– Почему?
– Неважно. Просто оберегай моего брата. Пусть не вредит никому. Он никогда не хотел никому вредить.
– Не поняла.
– Я велел тебе всеми силами избегать Нацуами. Беру свои слова назад. Хайо. – Тодомэгава произнес ее имя так, словно задувал свечу. – Мое земное имя – Токифуйю Рёэн. Назовешь его – он поймет, что тебе можно доверять. Только не говори Нацуами… Не говори моему брату… Что именно я разрушал все его бесценные эн…
Его голова повисла.
– Нет! – Хайо встряхнула Тодомэгаву. – Не смей! Ты же знаешь, кто проклял Дзуна! Кто это сделал?! Эй!
– А ну стоять! – Нагакумо топнула ногой, впечатывая соломенную куколку в доски, втаптывая в мостовую площади и ее тельце, и благовония. – Это тебе за каждого… бога… которого мы потеряли… из-за этого… дерьма!
От топота Нагакумо мостовая ходила ходуном. Тодомэгава даже ухом не повел. Он был без сознания. Зелено-золотой отблеск наркотика покрывал даже белки глаз – точнее, те узкие щелочки между веками, которые видела Хайо.
– Что это за пакость? – Нагакумо подняла растерзанную куклу, перевернула ее, но кукла оказалась обычной мятой связкой соломы. Никаких заклинаний, отметила Хайо, никаких чернил или пятен крови, запечатывающих дыхание, никаких следов того, кто ее сделал.
– Как он? – Миура подошел к Хайо и Тодомэгаве. При виде бога его лицо омрачилось. – Вот паскудство.
– Думаю, он употреблял. Слишком уж быстро отреагировал на яшиори. – Нагакумо вместе с Миурой разглядывала лежащего под камнем Тодомэгаву. – Думаешь, кто-то знал, что у Сжигателя была зависимость? Может, кто-то хотел от него избавиться на время? Ну, если знать, что его так легко отправить в Межсонье…
– Нагакумо… – предостерегающе сказал Миура.
Призрачные огоньки взмыли вверх.
Они поднимались с верхушки камня, с мостовой, с тела Тодомэгавы, как взлетает из высокой травы испуганная птичья стая, и исчезали между башен.
Хайо выждала, прислушиваясь к тишине, в которой растворились призраки, и спросила:
– А это нормально?
– Видимо, с сегодняшнего дня да. – Нагакумо стерла засохшую под носом кровь. – Они любят неожиданные выходки.
Миура сложил пальцы в символе «меч».
Другого офицера уже послали в отделение Онмёрё в Хикараку. Кроме них на площади никого не осталось (не считая спящего бога и живого камня).