Луна засияла ярче. Тени сгустились.
На площадь вышла безголовая лошадь. Из ее шеи вырывались языки пламени, а черные волосы всадника развевались над ними, как клубы дыма.
Тринадцать丸薬製造
Боги удачи могут даровать и отнимать везение, но с невезением дел не имеют. Даже прикосновение к невезению сведет на нет все пожелания людей, вызвавших их к жизни.
Нацуами Рёэн спешился посреди площади.
– Добрый вечер! – дружелюбно поприветствовала его Нагакумо; костяшки пальцев, которыми она сжимала рукоять дзюттэ, побелели. – Чем можем быть полезны?
– Это лошадь Сжигателя, – заметил Миура. Действительно, Хайо увидела шрам на боку Буру-тян, оставленный косой Мансаку. – Кто вы?
Все напряглись – и Хайо знала причину. Ползущая, гнетущая тяжесть, которую она ощутила в тенях хижины посланий, снова висела в воздухе. И эта тяжесть, плотная и ядовитая, исходила от Нацуами.
– Прощу прощения за беспокойство, офицеры. – Буру-тян махнула хвостом и исчезла. Из-за облаков вышла луна. Нацуами приблизился, словно скользя по воздуху. – Я ищу своего брата. Вы, вероятно, знаете его под именем Тодомэгавы Сжигателя. Я слышал, что он звал на помощь. Может быть… лошадь привела меня не туда? – Его тон стал ледяным. – Хотя, конечно, под присмотром служащих и Онмёрё, и полиции с моим братиком точно не могло случиться ничего плохого.
– Мы приносим наши извинения. – Миура поклонился в пояс. Нагакумо проделала то же самое. – Мы не смогли обеспечить безопасность должным образом. Заверяю вас, что данному происшествию будет уделено все необходимое внимание. Он здесь, господин.
– Благодарю. – Нацуами увидел Хайо, стоящую в тени валуна. Остановился. Его пугающее присутствие словно усилило жесткую хватку когтей тяжелого момента.
– Нацуами Рёэн. – Хайо назвала его по имени, страстно желая задержать его, пока тот не сбежал. – Из хижины посланий, в день, когда шел дикий дождь.
– Хайо Хакай, – ошеломленным шепотом отозвался он, не веря своим глазам. – Ты помнишь меня.
Он сжал кулаки и в два прыжка оказался возле камня.
– Токи! Токи? – упав на колени, обратился он к Тодомэгаве – к Токифуйю. Золотая зелень яшиори сгустилась, собралась радужными разводами на лбу и щеках Токифуйю. Вдоль линии роста волос лентой алела кровь. Нацуами обхватил ладонями лицо Токи. – Эта зелень…
Миура опасливо подошел поближе:
– Господин и его брат очень близки?
– Он младший и последний из моих восьми братьев, мы жили вместе девять сотен лет.
Миура и Нагакумо, отвернувшись, начали тихо переговариваться.
Нацуами поднял взгляд на Хайо:
– В день, когда мы впервые встретились, умер Дзун. Сегодня я вновь вижу тебя, когда отравлен Токи. Кем я должен тебя считать?
– Тем, с кем у тебя установилась эн, – ответила Хайо.
– Люди, у которых со мной эн…
– Умерли. Я в курсе. Но тебе не удрать от меня – так же, как и мне от тебя. Значит, мы можем делать общее дело вместе. – Адотворческая эн напряглась, узел затянулся. – Ты разве не хочешь узнать, кто убил Дзуна и отравил твоего брата?
Нацуами помолчал. Потом помахал ладонью перед лицом брата.
– Жаль, что ты меня почти не боишься.
– Я тебя вообще не боюсь.
Он странно посмотрел на Хайо, но она говорила правду. Хайо не боялась Нацуами, да и не могла бы. Ее удивляла очевидность этого факта, но чем больше она задумывалась, тем яснее понимала причину.
Хоть и неосознанно, но Нацуами тянул за ниточки эн, чтобы добраться, видимо, до хитоденаши. Таким же образом через адотворческую эн Хайо искала себе поручения. По сути, в этом смысле Нацуами ничем не отличался от адотворцев.
– И кстати, – сказала она, когда молчание слишком уж затянулось, – Токифуйю просил меня оберегать тебя.
– Оберегать меня? – хмыкнул он. – Какое… какое странное поручение для человека. Сперва он гоняется за тобой по всему Хикараку, а теперь… Ему не стыдно? Он вообще думал головой?
– Не особо, видимо.
– Да, вероятно, – согласился Нацуами. – А еще Токи назвал тебе свое земное имя.
– Да.
– Он решил доверять тебе. – Нацуами широким жестом заправил прядь волос за ухо, подставляя лунному свету половину лица. – Что ж, уважаю его выбор.
– Господин, – обратился Миура. Они с Нагакумо уже вернулись. – Я бы хотел попросить вас проследовать с нами в Онмёрё и ответить на несколько вопросов, если вас не затруднит.
Нацуами моргнул:
– Я не совсем понимаю. Какое отношение я имею к…
Миура поднял руки в примирительном жесте:
– Это просто формальность, господин. Прошу вас отнестись с пониманием. То количество яшиори, которое вдохнул ваш брат, не могло оказать на него такой сильный эффект. Нам нужно выявить причины. И чем скорее мы это сделаем, тем скорее сможем квалифицировать дело как нападение на офицера Онмёрё.
– Я понял. Да… Хорошо, я согласен.
– Вас это тоже касается, – обратился Миура к Хайо. – Мы бы хотели, чтобы вы дали свидетельские показания.
– В Онмёрё?
– Именно, – ответил Миура, явно игнорируя состояние Хайо. – Хорошо бы прямо сегодня, по горячим следам.
– Нет.
– Я понимаю вас, но в нашем кафетерии подают неплохой удон с карри. Вас накормят ужином, мы оплатим вам такси…
На площади послышались шаги. За ними хлынула невидимая волна духовной силы.
– Я сам их допрошу, офицер Миура. Ни с одним из них вы не сумеете обращаться достаточно бережно.
К собравшимся подошел Волноходец: в пурпурной форме Онмёрё, в маске, в украшенном лентами и колокольчиками головном уборе. Из-за края маски виднелись зеленые зубы. При каждом шаге бога дрожал дощатый настил, а из складок его одежд сыпались сотни крабиков.
От него веяло яростью.
У Хайо мороз побежал по коже.
Смущение и неловкость застыли на лице Миуры.
– Но господин…
– Только что в Межсонье был затоплен один из моих ручьев, и это произошло в вашу смену, офицер Миура Такайоши. – Голос Волноходца грохотал эхом. Затрещали тросы, удерживающие площадь. – Я не позволю вашей некомпетентности загубить и этих двоих – даже не вашей, а всех, кто работал на этом мероприятии! Всех немедленно ко мне! Это я вас еще жалею!
Миура рухнул на колени и уперся лбом в доски:
– Да, господин Волноходец!
Один из крабов помахал Хайо лапкой. В клешне у него была зажата черная пилюля.
Вдруг она услышала голос:
– Прими это и дай своим любопытным глазкам и ушкам отдохнуть, дорогуша.
– А не то что?
– А не то я оставлю тебя на попечение офицеров Онмёрё. Ты ведь этого не хочешь?
Хайо молча взяла таблетку и проглотила не запивая.
Снег хрустел под тяжелой поступью.
– Почему груша вас не берет, как остальных? – Демоница посмотрела на Хайо. Ее шуба тяжело колыхалась от намерзшей крови. – Неужели эту зиму придется пережить заново? Я всего лишь хочу увидеть, как из твоего позвоночника прорастают побеги и рвут твое тело на части. Разве я так много прошу у человеческой девочки?
Не много. Хайо уже видела, как такое происходит со всеми остальными. Как они пускают корни, разрастаются, вскрываются.
Она щелкнула зажигалкой. Та клацнула, заискрила, пшикнула и погасла. Хайо отшвырнула ее.
– Чтоб тебя!
Перед ней стоял Старик Ватануки и следил за ее движениями пустым взглядом. Сквозь покрывшую лицо кору были видны глаза.
Хорошо, что он не мог говорить, хорошо, что побеги хитоденаши зажали его челюсти. Он не мог сказать: «Прекрати».
Не мог сказать: «Не надо».
Хайо прижалась лбом к коре. Все равно нужно больше хвороста, чтобы сжечь Старика Ватануки. Наверное, придется достать архивы адотворцев – они-то достаточно сухие для растопки.
– Наму Амида Бутцу, – сказала она – просто чтобы разрушить молчание, чтобы ранить демоницу, которая как будто подчинила себе тишину деревни.
Демоница осклабилась:
– Ты призываешь Амиду Неисчерпаемую ко мне?
Назвать бога по имени – значит пожелать, чтобы он существовал.
Обратиться к Неисчерпаемой означало обратное: помочь кому-то избавиться от пут этого мира.
Тучные соцветия хитоденаши на ветвях, растущих из Старика Ватануки, осыпали ее лепестками даже зимой. Хайо подумала, что весна – прекрасное время для смерти. Да, стоило пережить все эти зимы – чтобы закончить все по весне.
– Что ж, дорогуша, теперь пора.
Хайо проснулась в какой-то комнате, где пахло травами и аптечным медом, связующим компонентом для пилюль. Волноходец крутил ручку и жал на педаль древнего пресса для изготовления таблеток. Под его ритмичный стук и щелканье на поднос падали идеальные лекарственные шарики.
И Хайо эта сцена показалась бы будничной, если бы Волноходец не успел сменить свой человеческий облик на более подходящий для божества: с двенадцатирогими коралловыми наростами, короной устроившимися на голове, бусами из агата и жемчуга и хакама, словно сделанной из шкурок морских ежей. Ко всему прочему, поднос стоял на спине огромного голубого краба, а пилюльки цвета свежей летней зелени сияли нежным звездным светом.
– Как ты себя чувствуешь, дорогуша? – не поднимая глаз, спросил Волноходец. – Взбодрилась? Отдохнула?
– Да, вполне, – удивленно ответила Хайо. Странно, что после такого сна она не проснулась в холодном поту, как бывало раньше. – Что вы мне дали?
– Я называю это «Выжигатель кошмаров», – с некоторой гордостью произнес Волноходец. – Он выжигает негативную энергию страшных снов и превращает ее в сырье для исцеления тела, разума и духа. Он должен был придать тебе силы, чтобы ты теперь могла рассказать мне обо всем, что случилось на площади.
– …А заодно вырубить так надолго, чтобы меня можно было забрать куда угодно.