ело. Только никому не рассказывай, договорились? – В этот миг будто сломалась печать, будто наступил долгожданный момент, Нагакумо с энтузиазмом сплетницы наклонилась к самому уху Хайо и прошептала: – Оказалось, что детекторы меток в Онмёрё не работают уже целый месяц. Так что божественные прогнозы предсказывают всякую фигню именно потому, что они и есть фигня. Они там не знают, дело в обычной поломке или случилась диверсия, но призраки негодуют.
Хайо отшатнулась:
– И ты никому не сказала?
– И не скажу – никому, кто может сообщить в Онмёрё. – Нагакумо подмигнула. – Что-то мне подсказывает, что ты вряд ли это сделаешь.
– А почему ты не хочешь уведомить Онмёрё?
– Потому же, почему я на них не работаю. Онмёрё может валить в ад. Потому что они мне в детстве сами устроили ад. И потом, через месяц Великое очищение, так что кто бы каких меток ни набрал, все равно все от них избавятся. – Нагакумо встала, стряхнула воду с рук и сняла с головы полотенце. – И ты тоже будь аккуратнее с Онмёрё.
– Да, меня предупреждали.
– Хорошо. Письмо Дзуньитиро Макуни для брата еще у тебя?
– Я ему завтра отнесу.
– Уж постарайся. Оно грузом лежит на душах братьев Макуни. – Нагакумо протянула руку и помогла Хайо выйти из воды. Присмотрелась к шрамам на руках, вопросительно подняла брови.
– Демоны, – солгала Хайо. Проще, чем сказать: «Люди».
Нагакумо кивнула:
– Хорошо, что на Оногоро они не водятся.
Семнадцать大凶
У богов удачи свои правила. Чтобы проклясть человека, нужны три компонента: его имя, его лицо и Веская Причина. От этого пошла пословица «Не трогай бога, и бог тебя не тронет».
Следующим утром печать Хайо по-прежнему четкими темными линиями лежала на пальцах. Перед глазами не мельтешили мушки невезения, и ни следа их не застилало фасад Син-Кагурадза. Благодаря поручению Хатцу потребность использовать силу была удовлетворена. На какое-то время можно было не переживать о печати.
Хайо взялась готовить завтрак, Нацуами складывал постель, а Мансаку ушел в баню. Снаружи шел дикий дождь: извивающиеся тела медуз повисали на перилах, на карнизах качались щупальца. Хайо разбудил громкоговоритель ветрохода Онмёрё, из которого слышались предписания не покидать помещения и извинения за непредусмотренные катаклизмы.
– В атмосфере точно есть признаки скопившихся меток, – сказал Нацуами, разглядывая в кухонное окно призрачную медузу, плывущую в воздухе между башнями. – Если с детекторами меток в Онмёрё все так, как говорит твоя знакомая, как это можно было не заметить или не отметить… или проигнорировать?
– Возможно, в Онмёрё прозвучало указание держать язык за зубами, чтобы и люди не напрягались, и ничья репутация не пострадала.
Волноходец вполне мог так поступить. И еще он мог бы назвать уйму причин, по которым не стоит спешить с ремонтом детекторов. Нацуами явно подумал о том же, потому что лицо его омрачилось.
Крышка на кастрюле с рисом задребезжала. Хайо уменьшила огонь.
– Может, они и заметили, но коль скоро в конце Шестого месяца пройдет Ритуал Великого очищения, то решили не заморачиваться.
– Если Волноходец, как специалист по проклятиям и исцелению, сказал, что детекторы можно починить и после ритуала, к его мнению наверняка прислушались, – тихо прошипел Нацуами. От пара из кастрюльки запотели его очки. Он снял их и протер. – Но Волноходец, разумеется, знал, что Нагакумо тебе сообщит. И все же…
И все же Волноходец привел ее в баню в самый подходящий момент – когда Нагакумо, одна из немногих духоприемников Оногоро, сидела одна. Там, где никто не сможет подслушать. Там, где Нагакумо сможет расслабиться и спокойно поделиться сплетнями.
Он что, правда хочет быть уличенным? Бог Столпов? Но зачем?
Волноходец был загадкой для Хайо, ящиком с секретом без опознавательных знаков и подсказок, без единого ключа, который помог бы разгадать его тайну.
Но в комнате, где стояла машина для пилюль, Волноходец назвал Нацуами «тем, что осталось от его старого друга». Возможно, с Нацуами, даже с учетом его дырявой памяти, он был более откровенен.
– Что ты можешь сказать о Волноходце, Нацуами? – спросила Хайо. – Ты что-то знаешь о нем как о личности?
– Мне кажется, когда-то давно я его очень хорошо знал. Но он весьма холодно расспрашивал меня о Токи и яшиори. Вряд ли мы были близки прежде. – Нацуами прижал палец к подбородку и нахмурил брови. – Конечно, он двулик, как и любой бог. Его мирная личина – вода, крутящая мельничный жернов. Его дикое обличье – разлив полноводной реки. Без таких фестивалей, как Ритуал Великого очищения, его дикие проявления очень опасны для Оногоро – даже без окончательного падения.
Хлопнула дверь. Мансаку подал голос:
– Я вернулся!
Рис сварился, Хайо с Нацуами понесли еду в гостиную и обнаружили, что Мансаку склонился над шестью куколками катасиро, разложенными на столе.
– Хайо, посмотри!
Имена, написанные на каждый кукле, поплыли, растеклись, пошли пятнами, словно попали под дождь.
Где-то на Оногоро у шести репортеров начался день легкого невезения, как заказывала Ритцу Оноэ за шестьдесят тысяч таллеров и пару старых ножниц.
– Что подразумевается под легким невезением?
Хайо указала на куклу, подписанную «Хатта Кенго»:
– Этому ветроход заблокировал входную дверь. – Она ткнула пальцем в сторону Инуи Атуси: – У этого аллергия на яд медуз и натто, он сегодня тоже не выйдет из дома.
– Откуда ты знаешь?
Она пожала плечами:
– Секрет фирмы.
Внезапно входная дверь распахнулась настежь. Мансаку поднял взгляд, и в воздухе мгновенно разлился острый режущий холод – невидимый, но Хайо заметила, что вошедшие тоже его почувствовали, потому что замерли на пороге.
– Чем можем быть полезны?
– Кто из вас частный заклинатель? – В дверях показались трое дюжих парней в пестрых аляповатых одеждах, в татуировках и без нескольких пальцев, как иные ходят без нескольких пуговиц. Тот, кто говорил, был покрыт шрамами, могуч, волосат, пожевывал зубочистку, а за поясом у него торчал кусок железной трубы.
– Это я. А вы Мясобой Куматаро, полагаю?
Она назвала его по имени, и один из верзил пробубнил: «Аники, у меня нехорошее предчувствие…»
Мясобой Куматаро куснул зубочистку, и громила съежился.
– Значит, ты обо мне слышала. В таком случае ты знаешь, что мы почтенные, дружелюбные, честные ссудодатели из Охне, местной группы дружелюбных и честных ссудодателей. – Он похрустел костяшками пальцев и уставился на Хайо: – Ты пойдешь со мной.
Хайо вперилась тяжелым взглядом в пламя жизни каждого из них, оценила длину фитиля и силу горения, удушающей тенью сдавив эти огоньки.
– Не пойду, – ответила Хайо. – Есть дело – говорите здесь.
– Или я вам носы поотрезаю, – весело добавил Мансаку, и двое верзил заскулили, ощутив прикосновения невидимого лезвия косы к верхней губе.
Мясобой Куматаро ради эксперимента выставил вперед обрезок стальной трубы. От нее тут же отвалился кусок, мягко и бесшумно срезанный косой Мансаку. Хайо увидела, как по мощной шее Мясобоя покатилась капелька пота.
– Мы немного расстроили бога, который покровительствует конкурирующей группе ссудодателей, – сказал он, неуклюже переходя на официальный тон – на всякий случай. – Наша богиня-покровительница, в свою очередь, сообщила, что на двадцать четыре часа прерывает поддержку везения для нашей группы. Нам нужен заклинатель – в офис, всего на день, чтобы отслеживал нашу удачу в режиме реального времени и предоставил нам талисман для защиты от конкурентов.
– Какого именно бога вы разозлили и каким образом? – поинтересовался Мансаку.
Мясобой Куматаро потоптался на месте, и его спутники повторили это движение, словно подтанцовка.
– Волноходец полагает, что мы изготавливали и продавали нырялку одному из его речных богов. В смысле, яшиори.
Тени в комнате сгустились. Нацуами выпрямил спину:
– А вы продавали?
– Ни в коем случае, – ответил Мясобой.
– Точнее, – вклинился один из верзил, – все в кругах дружелюбных ссудодателей знают, что если требуется талисман приватности уровня Онмёрё, то надо идти к Волноходцу, потому что в качестве оплаты он возьмет яшиори, а эта дрянь дешевая, как грязь…
Хайо вытянула руку и твердо уперлась ею в грудь Нацуами, который резко двинулся вперед, тряхнув волосами, как связкой живых змей. Она мягко, но доходчиво отодвинула его назад, а потом спросила:
– Кто та богиня, что бросила вас на двадцать четыре часа?
– Полевица… Но она нас не бросила! – быстро добавил второй верзила. – Она посоветовала обратиться за помощью к заклинателям Хакай.
– Божественная рекомендация. Ничего себе. Вот так честь. А что мы получим взамен на обеспечение вас двадцатичетырехчасовой защитой от духовных посягательств? – Хайо опять попыталась отодвинуть Нацуами, но тот уперся ногой в татами и встал как глыба, бросая свирепые взгляды на гангстеров поверх ее руки. – Как представители местного бизнеса, мы должны друг друга поддерживать. У нас нет особых скидок для ссудодателей, тем более стопроцентных.
– Да, наша госпожа Полевица велела отдать вам вот это, если вы нам поможете. – Мясобой Куматаро показал небольшую белую тубу формой и размером с указательный палец, покрытую чешуйками и обернутую в пшенично-желтую бумагу. – Но после, а не до.
Хайо перевела взгляд на Мансаку. Они оба догадывались, что в тубе: Полевица обещала отплатить им за сотрудничество – помочь освободить Мансаку от Кириюки. Такой шанс упускать нельзя. Мансаку показал жестами: «Я пойду».
– Хайо, – обратился к ней Нацуами, и над их головами будто повисла гигантская рука, готовая всей тяжестью рухнуть вниз. – Откажи этим людям. Они не заслуживают твоей помощи.
– Э! – возмущенно рявкнул один из приспешников Мясобоя.