Хайо наклонилась к буквам:
– Что это значит?
Вода делит мир на две категории: емкости и то, что в них не задерживается.
В той лодке, где меня держали, я сперва осознала, что нахожусь в тюрьме, а потом поняла, что́ поможет мне из нее выбраться: усталый охранник, ржавый гвоздь, слишком нервный капитан, языковой барьер, неприязнь, подозрения.
Глядя на людей, я вижу, что удерживает их в этой жизни, я вижу бремя, которое отделяет их от остальных. Ты, например, видишь огни, зажженные в каждом встречном. Так, как будто они уже мертвы.
Почему я так доверяю тебе, незнакомке?
Потому что я посмотрела на тебя, Хайо Хакай, стоящую на башне напротив Син-Кагурадза, и увидела в тебе выход для моего дорогого друга. Мне нужна твоя помощь, чтобы спасти Волноходца.
Мой водяной глаз показывает, что Волноходец выстроил вокруг себя тюрьму: возможно, влез в опасную затею, из которой теперь не может выбраться, или дал обещание, которое нельзя нарушить, или обязан хранить чей-то секрет.
И так же отчетливо, как я увидела тебя в тюрьме из этих свечей, я вижу и метки на Волноходце.
Наверное, ты заметила, что никто не предсказывает дикие дожди. Я кое-что слышала от Волноходца и почти уверена, что он сам сломал все детекторы в Онмёрё. Он безнаказанно будет вредить людям до самого Ритуала Великого очищения, а там уже освободится от меток.
Я боюсь за моего друга – не представляю, каким образом он набрал имеющиеся метки и сколько еще наберет до Ритуала. Я хочу остановить его, что бы он ни творил, до того как станет поздно. До того как он падет навечно.
Ты можешь помочь мне. Я это видела. Вместе мы освободим Волноходца от пятнающих его тайн.
Я уверена, что на нем лежит заклятие молчания, так что он не сможет рассказать мне правду, даже если захочет. Я пыталась следить за ним, чтобы понять, что именно он от меня скрывает. Нашла очень мало, но в знак доверия поделюсь с тобой всем. Итак…
Сжигатель обнаружил свидетельство проступка Волноходца и узнал, что оно спрятано в храме в Хаманоёкохо. Боги не могут входить в храмы других богов, но Волноходца все равно тревожила находка Сжигателя, так что он пытался ее достать и уничтожить. И пока что он сдерживался, поскольку Сжигатель тогда еще мог защитить свое святилище, но теперь путь свободен.
Единственное, что удерживает его сейчас, – осознание, что, вломившись в храм своего собрата, он наберет еще больше меток, хотя вряд ли этот довод будет убедительным вечно.
Если ты доберешься до храма Сжигателя в Хаманоёкохо, найдешь улику прежде Волноходца и доставишь ее мне, я смогу ему противостоять. Я заставлю своего друга признать эти метки, остановить то, чем он занимается, и смогу уберечь его от падения.
Волноходец следит за мной. Без стороннего союзника я не на многое способна. Если ты согласна мне помочь, сотри половинку этого послания и смой ее в раковину, а оставшуюся собери и держи при себе. Так я смогу тебя найти.
Если не согласна – просто вытри зеркало целиком.
Хайо уставилась на стекло. Она бездействовала, слова смешались в одну каплю и стали появляться на зеркале заново.
Хаманоёкохо. Удивительно унылое название для места, из-за которого погиб Дзун.
Хайо вдруг вспомнила Токифуйю – как он лежал под камнем посреди площади и молил призрак Дзуна его выслушать: «Я кое-что нашел в день твоей смерти!»
– …Доказательство, что ты не был проклят по Веской Причине, – повторила Хайо, артикулируя каждое слово. Уж не то ли это «доказательство», которое просит Авано?
А раз оно спрятано в храме, то не потому ли Токифуйю просил Хайо ни за что не пускать туда Нацуами?
Вода на зеркале снова написала финальный вопрос: согласна или нет?
Хайо провела рукой по зеркалу, стряхивая в раковину половину надписи. Остальную воду она собрала зубной щеткой и направилась обратно в полутемную комнату.
Она пару секунд постояла на месте, вцепившись в щетку и не зная, куда девать эту живую каплю, и тут Нацуами прошептал:
– Ты так напряженно держишь щетку, что я начинаю нервничать.
– Мне нужен домик для моей ручной капельки, – таким же шепотом ответила Хайо.
Нацуами сел и открыл ящик комода. Порылся в вещах, потом нашел и протянул какой-то предмет:
– Запасная карманная чернильница.
– Спасибо.
– А если я спрошу…
– Я отвечу. – Хайо перелила воду Авано в чернильницу, завинтила крышку и уселась на нижнюю ступеньку. – Авано Укибаси считает, что Волноходец ввязался в какое-то злое дело, из-за которого набрал чересчур много меток, а еще нарочно сломал детекторы в Онмёрё, чтобы никто ничего не заметил до грядущих Ритуалов очищения.
– Это говорит Авано Укибаси? Любимица Волноходца? – Нацуами выпрямился, сам как резкая темная тень с размытыми невезением контурами.
– Ну, как его любимица, она наверняка знает, о чем говорит, – веско заметила Хайо. – Авано просит помочь ей найти улики – что-то, что поможет ей остановить Волноходца, который решил, что его действия стоят всех набранных меток.
– И ты ей веришь?
– В этом нет необходимости. – Хайо подняла чернильницу. Встряхнула. Капля слишком маленькая, ее не слышно. – Мне всегда любопытно услышать то, что Бог Столпов и наследница Укибаси позволяют мне слышать.
– Ты будешь ей помогать?
– Посмотрим. – Раздался хруст ветряной турбины. – Нацуами, ты вообще видишь сны? – спросила Хайо.
– За три года ни одного не видел. Не было даже такого чувства, что сон снился, а я его забыл. – В темноте казалось, что голос Нацуами окружает ее со всех сторон. – А почему ты спрашиваешь?
– Интересно стало, что снится богу-загадке номер один.
– Номер один! – Он улыбнулся. – А что же снится адотворцу номер один, раз этот адотворец в такое время читает сообщения от всяких наследниц синшу, вместо того чтобы мирно спать?
– Я не «номер один». Я единственная.
– Какое совпадение. Я-то тоже.
– Мне снились обычные сны, – ответила Хайо, расплываясь в улыбке. – Всякая гадость. В жизни не видела ни одного хорошего сна.
– Ни разу?
– Ни разу.
– Ну разумеется. Это было бы слишком печально. Но каждый должен хотя бы раз в жизни посмотреть хороший сон. – Нацуами говорил почти с мольбой. Хайо наклонилась к нему и похлопала по той части тела, до которой смогла дотянуться, – по укрытым одеялом ступням. Он добавил: – Хайо, что должно случиться с Коусиро, чтобы он мог дать тебе особое поручение?
– Он должен захотеть отдать свою жизнь во имя мести за Дзуна. Искренне. – Она подтянула колени к подбородку. Боги, она понятия не имеет, что делать. – И хорошо, что он не хочет.
– Дзун просил меня защищать Коусиро, а не просто стоять рядом и смотреть, как тот умирает. – Нацуами был мрачен и неподвижен. – Особое поручение сделает нас с тобой врагами?
– Не знаю. – Это признание отозвалось легким чувством облегчения. Некоторые вещи проще говорить полушепотом, в предрассветной мгле. – Не пропадай, тогда узнаешь.
Тень Нацуами кивнула, дрогнув пятнышками невезения вдоль контуров:
– Непременно.
На этот раз от дикого дождя несло слизью. Густой, вязкий, радужно переливающийся, он падал на землю не каплями, а тянулся из какой-то прорехи в небе, словно кто-то лил на Оногоро слюни. Длинные слизистые тяжи повисали между башен склизкой завесой, которую Хайо по дороге к театру Син-Кагурадза раздвигала с помощью зонтика.
Про́клятые ею репортеры так и не вернулись, а их коллеги основательно поредели числом. Так что она беспрепятственно направилась к Сливовой двери, которую перед ней любезно распахнул рабочий сцены:
– Убедите Китидзуру Кикугаву отменить последний спектакль.
– А не то что?
– У Кикугавы спросите. Он знает. – Хайо бесцеремонно сунула в руки озадаченному рабочему пакет талисманов и удалилась.
На следующий день она повторила то же самое: пакет с талисманами, сообщение, – но безрезультатно.
И еще один день прошел точно так же. Дикий дождь перестал, после него в воздухе сохранилась непривычная досадная прохлада: у Хайо изо рта шел пар, на верхушках башен вилась жемчужная дымка. Авиация в воздух не поднималась. Представители Онмёрё старательно убеждали общественность, что делают все возможное для определения меток и прогнозирования, не объясняя при этом, чем именно занимаются.
Когда Хайо подходила к Сливовой двери, ее вдруг окликнул кассир:
– Хакай-сан?
Он передал из-за стойки конверт из белой шелковистой бумаги, совершенно не похожий на привычные голубые конверты из вторсырья.
– Это от Китидзуру-сан. И большое вам от всех спасибо за талисманы – за последние пару дней случилось всего несколько мелких неприятностей. Вы нам очень помогли!
– Я рада. – Хайо приняла конверт, точно зная наперед, что́ в нем лежит и какое решение принял Коусиро. – Передайте благодарности господину Китидзуру.
Она вскрыла конверт дома, когда Нацуами и Мансаку вернулись к обеду. Они ходили в Минами-Канда, в храм Волноходца, проведать Токифуйю. Он был ровно в том же состоянии, в котором Хайо и Нацуами оставили его в прошлый раз: все еще полупрозрачный, весь в цветных разводах яшиори, погруженный в глубокий сон.
Если Авано Укибаси сказала правду, то Хайо в целом теперь понимала, почему Волноходец решил убрать Токифуйю с дороги. И все же его как будто шокировало такое погружение Токи. Может, он не знал, что у Токифуйю зависимость и что он нырнет в Межсонье на такую глубину. Может, он просто хотел обезвредить Токифуйю всего на несколько дней, а не насовсем. Этих нескольких дней ему хватило бы, чтобы разобраться с неудобными уликами в храме Токифуйю.
Вопрос в том, почему Волноходец до сих пор ничего не предпринял. Токифуйю уже неделю как нейтрализован. А может, и предпринял – просто никто ничего не знает, даже Авано Укибаси.
Хайо, однако, так не казалось. Пока что головоломка не складыва