Бумажный человечек был теплым. Кровь с пальцев Хайо не оставляла на нем следов. Воздух вокруг него казался мягким, как дыхание спящего.
Хайо коснулась пальцами иероглифов:
– Сладких снов, Коусиро.
– Китидзуру Кикугава – общественное достояние Оногоро, – сказала Полевица, сползая с шеи Хайо и рассматривая шикигами вблизи. – Его обожали и боги, и люди. Он укреплял связи между нами, делая Оногоро сильнее. – Невезение покрывало ее чешуйки нежной патиной. – После возвращения той девочки, Укибаси, Волноходец стал чуждым, скрытным, но никому и в голову не приходило, что он посмеет обидеть Китидзуру.
Хайо сняла Полевицу со своих плеч и подняла ее на уровень глаз.
– Теперь ты мне расскажешь, что сделала с Мансаку?
Нацуами вскинул голову:
– С Мансаку-сан? А что с ним?
– Ничего, на что он не соглашался, – ответила Полевица.
Хайо сжала пальцы. Змея вдруг обратилась горстью зерна и легко высыпалась на траву из кулака Хайо.
Полевица вновь предстала перед ними уже в обличье женщины в бронзовом кимоно и итимэгаса. Она вышла из бамбуковых зарослей, сверкая красными огоньками глаз из-под черной вуали:
– Да, мое проклятие велело ему сжечь храм, но он ослушался. Он кое-что выкрал оттуда и должен был принести мне, но вместо этого спрятал – где-то возле храма.
– Мне придется это искать?
– Он сделал так, чтобы, кроме тебя, никто не смог. Принеси мне то, что прошу, и я не сдам его полиции как поджигателя. – Ее красные глаза светились, не моргая. – Я бы не советовала брать с собой твоего аномального друга, но, раз твоя кровь действует как успокоительное, это существо могло бы сослужить тебе хорошую службу в Хаманоёкохо, как раз для исследования окрестностей храма.
– Там ведь есть что-то еще, правда? – спросила Хайо. – Что-то помимо храма Тодомэгавы?
– Самые вкусные на Оногоро нарэдзуси из макрели, – ответила Полевица, поднимая руку и как бы показывая Хайо тыльную сторону ладони. Печать молчания, догадалась Хайо. – Теперь мне пора. Он приближается, нам лучше не встречаться.
В следующую секунду Полевицы уже не было – остался только легкий ветерок, пахнущий рисовыми побегами и сырой землей. Хайо даже не успела спросить, кто «он», но в этом не было необходимости.
Словно дождавшись исчезновения Полевицы, бамбуковая роща Нулевого уровня покачнулась под наплывом невидимых волн. Сверкнула молния, ударил гром, а когда белая вспышка потускнела, начался дождь, тяжелый проливной ливень, грохочущий тысячей голосов.
Боги воды часто были также и богами сплетен, сказок и песен. Они никогда не любили хранить тайны тихо. Воздух над Хайо зашевелился, и петля за петлей из тени выскользнуло могучее тело – как будто что-то освободилось, раскрылось во всей красе.
Удивительно, что гигантская голова Волноходца поместилась среди бамбуковых стеблей. Они каким-то образом изгибались, освобождая место для его коралловых рогов, надбровных гребней, мощной зеленой гривы и длинных усов, на концах которых сверкали искры молний, – для всей этой огромной драконьей морды, для существа втрое крупнее Хайо.
– Что ж, дорогуша… – Хайо кожей ощутила голос Волноходца, который шевелил волоски на руках, как пузырьки в воде. – Ты уже приняла особое поручение?
Туловище изогнулось аркой над Хайо и Нацуами, укрывая их от дождя и пряча в тени. Темнота Нулевого уровня стала вдруг очень явственной, ее нарушали только электрические вспышки на зубах Волноходца и сияние его глаз.
– Приняла, – ответила она.
– И ты уже определилась с обвиняемым? – У Волноходца было множество глаз, красных и выпученных, они покрывали всю его морду и виднелись сквозь гриву. – Кто же должен заплатить за жизнь Дзуньитиро Макуни, которая оборвалась самым непозволительным образом? Поделись со мной результатами расследования.
– Дзуньитиро Макуни проклял ты сам, – ответила Хайо. – Ты никогда не скрывал этого. Ты убил его потому, что он видел Авано Укибаси на пляже в Хаманоёкохо. Ты обязан Авано жизнью – потому действовал, чтобы защитить ее.
– А дальше?
– Ты узнал, что Дзун подарил снимок Коусиро, твоему приверженцу. Ты не хотел убивать его, как его брата, но все еще желал защитить Авано любой ценой. – Что-то упало на Хайо с драконьей чешуи. Она сразу вспомнила дождь из потрохов. Коснулась – и нащупала мертвого белого крабика, фосфоресцирующего в темноте. – Ты наложил на себя заклятие молчания, потому что к тому времени метки лишили тебя здравого смысла. Ты знал, что сам стал своей главной уязвимостью. Тебе нужно было перестраховаться и не признаться никому – например, Онмёрё, – чтобы не подвергнуть опасности Авано.
– Коусиро – мой удзико, я с ним, я защищаю его. – Что-то блеснуло на лице Волноходца: трещинка с волосок, которая начала расширяться, уже предсказывая, по какой линии пройдет разлом. – Я старался для него изо всех сил.
– Тебе пришлось выбирать, кого защищать: Авано или Коусиро. Кого ни подведи – это чревато меткой. – Снова вспыхнула молния, через секунду раздался гром. Тело Волноходца покрывалось язвами и бледными проплешинами мертвой плоти. Из-под побелевшей чешуи торчали кости. – Вода не терпит застоя. Появилась я, и ты увидел во мне выход.
– Каким образом ты – мой выход?
– Ты понял, что сможешь пережить все, что сделал с Дзуном и Коусиро, лишь бы это не сошло тебе с рук. И, что еще важнее… – Хайо поднесла руку к морде Волноходца, крошечный краб переполз на нее и крепко вцепился. – Ад, который я создам для тебя, избавит тебя от тайн, которые ты вынужден хранить. И ты в таком случае не предашь Авано. Для тебя все кончится, потому что ты будешь проклят мной. Тебе не придется выбирать.
– Не придется, – эхом отозвался Волноходец, и это больше всего было похоже на признание, с учетом лежащего на нем заклятия молчания.
Хайо достала лунно-серебристую бумажную фигурку:
– Коусиро жив.
В шуме дождя раздался вздох. Волна морского воздуха нежно тронула бумагу.
– Хорошо.
– Но я кое-чего все же не понимаю. – Хайо спрятала фигурку и отступила. От распадающейся травянистой гривы Волноходца тянуло ливнями, грязными маслянистыми волнами, всякой водяной заразой. Его глаза слезились. – Что такого страшного в том, что Авано Укибаси была замечена на пляже Хаманоёкохо?
– Я обязан ей самим своим существованием, – выдохнул Волноходец с шипением сквозь несколько рядов сжатых зубов. – А тебе это знать не обязательно.
– Есть еще кое-что.
– Что же?
– Почему ты не защищаешь Авано от меня? Почему позволяешь ей говорить со мной?
– Я – прилив, разрушающий берега, дождь, размывающий горы, река, царствующая над всеми реками, бесконечная цепь между небесными и морскими водами – но при всем этом есть кое-что, о чем давно говорил мой старый друг, а я отказывался ему верить. – Взгляд множественных выпученных глаз Волноходца скользнул мимо Хайо на Нацуами, потом в сторону. – Боги не могут спасать людей – не в том смысле, в котором им это действительно нужно.
– Ты думаешь, что я спасу Авано? Но от чего?
Лицо Волноходца гнило, оплывало, сползало, но Хайо показалось, что она увидела прощальную улыбку.
– Задаешь вопросы и надеешься с ходу получить простые ответы? – сказал он. – Даже у богов нет таких привилегий. Откуда им быть у молодой женщины, приносящей несчастья? Хватит с тебя, дорогуша, достаточно. Тебе дали поручение. Пора за дело.
Грянул гром. Ливень плясал на лице Волноходца, сверкая под вспышками искр на его челюстях. Невезение с легкостью перетекло в пальцы Хайо, собираясь и сплетаясь в такие нити и сети, которые ее мозг в обычном состоянии ни за что не смог бы осмыслить или повторить.
Ее подпитывало пламя жизни Коусиро. Она приняла его в качестве оплаты. Она должна сделать то, что поручено.
Хайо вытянула руки. В одной частицы невезения сложились в молот, с ручкой длиннее ее руки и головкой крупнее ее головы, но при этом невесомый. В другой руке она держала гвоздь.
Она разжала пальцы, и гвоздь повис в воздухе, нацелившись острием в центр лба Волноходца.
– Настал седьмой Час Быка. — Неважно, что там ее не устраивает. Это проклятие для Волноходца, ей поручили его осуществить. — Семь раз восстань, один удар прими. – Хайо подняла молот невезения обеими руками и прицелилась: – Футиха-но-Утанами-Томи-но-Микото.
Она качнулась. Молот ударил. Послышался глухой, далекий, плотный звук, и Хайо показалось, что она увидела, как гвоздь вошел в чешую Волноходца, прямо меж бровей, – но она моргнула, и все исчезло, даже темное пятно шляпки.
Все случилось так легко, так просто. Голова ее была воздушной и пустой, как безоблачное летнее небо. Она вдруг поняла, что этот гвоздь – булавка в карте. От нее потянутся нити эн, и сама карта будет строиться вокруг нее же. И пока печать адотворца не восстановится, мир будет свиваться вокруг Волноходца, чтобы все шло не так, как ему хочется.
Невезение выстраивалось таким образом, который Хайо ни за что не смогла бы объяснить, но она хорошо его понимала, переделывая везение всего мира в лабиринт для одного лишь Волноходца.
– Готово. – Хайо отпустила молот, и тот растворился в воздухе.
– Благодарю тебя. – Выпученные глаза закрылись. – Ну все, все. Не так уж это и сложно, дорогуша, правда ведь?
Полыхнула молния, и, когда воздух вновь стал прозрачным, Волноходца уже не было, а в траве валялись бледные тельца мертвых крабов, запутавшиеся среди стеблей, похожие на звезды.
Двадцать пять社
Самый известный из почти исчезнувших богов – это Волноходец. Когда-то он был богом дальнего северо-запада Укоку, но до атаки бомб-богоубийц в Оногоро перебралось так мало его последователей, что в нынешнюю эпоху он был известен лишь одной восьмидесятилетней супружеской паре и едва мог воплощаться в виде краба размером с большой палец. Так было до тех пор, пока его святилище случайно не обнаружила десятилетняя Авано Укибаси, которая приняла его как своего бога-хранителя и воскресила его имя.