В порыве паники она пристально всмотрелась в пламя жизни Тодомэгавы. Бог споткнулся и остановился, вздернув руку к груди.
Оказалось, что у богов не свеча. Их пламя горело в плошке, полной темного блестящего масла, похожего на синшу. А масло… видимо, это и есть мусуи, капающая в плошку, бесконечно пополняя запас жизненных сил.
Тодомэгава уперся взглядом в Хайо. Она не видела выражения его юного лица, но вполне могла представить испуг. А потом бог повернул обратно к развилке. Он решил преследовать ее. Это хорошо.
Точнее, плохо.
Она нырнула в боковой переулок, когда позади загремел голос Тодомэгавы:
– ВЕРНИСЬ! ТЕБЕ НЕ ПРИЧИНЯТ ВРЕДА!
– О боги, не задался у него денек сегодня! – Хайо бежала без оглядки и не заметила, как из ближайшей хижины вышла фигура, в которую она чуть не врезалась.
– Э-э-э… Простите за рукоприкладство, но… Сюда, быстро.
Чья-то рука обхватила ее, втащила в помещение и бережно, будто Хайо была хрупким ценным предметом, усадила в темный угол. Потом незнакомец закрыл дверь, а сам пригнулся под окном с крестообразной рамой.
Тодомэгава пронесся мимо хижины, пыхая огнем и дымом, оставляя ботинками обугленные следы на покрытии из шинвуда. Хайо, забившись в угол, выждала минуту, потом еще одну, пока ее компаньон не подкрался, шурша, к двери и чуть-чуть приоткрыл ее, чтобы выглянуть наружу. Потом закрыл.
– Ушел.
Хайо выдохнула:
– Он даже не взглянул в нашу сторону.
– Все дело в хижине. Видишь вон там талисман? – Хайо проследила взглядом за его изящным жестом, указывающим на прикрепленную к своду потолка бумажку. – Это защита от богов эн-гири вроде Токи. Такие хижины объединяют людей, собирают их. Ему в этих местах не рады, так что для него они слепая зона.
Эн-гири. Бог, разрывающий связи эн.
– Токи? В смысле, Тодо…
– Нет-нет-нет, молчи! – Ее спутник поспешно поднял руки, прерывая ее. – Не произноси его духовное имя. Скажешь – он сразу тебя почувствует. И найдет. И меня заодно. Называй Сжигателем, если не хочешь привлечь его внимание.
Хайо подняла брови:
– Ты тоже от него прячешься?
– Я не прячусь, – осторожно произнес человек. – Я немножко отдыхаю от его присутствия.
И тут до Хайо дошло. Она вдруг осознала, что сидит в какой-то непонятной хижине с незнакомцем, который избегает встречи с проклятологом из Онмёрё.
Незнакомец был покрыт копной черных волос и едва доставал ей до пояса.
А, нет. Он всего лишь стоял на четвереньках. Просто волосы были такими густыми и длинными, что полностью закрывали и лицо, и руки, и туловище. Блеснули очки. На нее взглянули умные темные глаза. Незнакомец снова заговорил:
– Я бы хотел, э-э-э, извиниться. За Сжигателя. Мы знакомы. В некотором роде. Не знаю, что именно ты натворила, но вряд ли проступок стоил того, чтобы гоняться за тобой в таком виде. Кажется, он сегодня излишне впечатлителен.
– Откуда ты знаешь, что я не дала ему повода вот так меня преследовать? – с искренним любопытством спросила Хайо.
– Я стараюсь думать о людях хорошо. Если речь не идет о Сжигателе – в его случае могу сказать, что ему есть над чем работать. – Его голос был мягким, таким, какие бывают уголки зачитанных книг, и звучал немного чопорно. – Полагаю, раз он отправился на поиски в другое место, ты можешь уходить.
Предложение разумное, но что-то в его тоне насторожило Хайо.
– Ты меня выпроваживаешь?
Очки сверкнули, копна волос кивнула.
– В последнее время люди не остаются со мной надолго – и это даже хорошо, это в их интересах. Но спасибо за компанию. Я истосковался по дружеским беседам.
Одиночество окутывало его, как перья, как мантия, но если это шанс Хайо уйти – стоило бы им воспользоваться. Она поклонилась:
– Благодарю за помощь.
– Всегда пожалуйста.
Хайо открыла дверь, выглянула на улицу, и тут грянул гром.
Пять荒雨
Боги эн-мусуби. Соединители судеб. Они кажутся славными, до тех пор пока не свяжут твою судьбу с каким-нибудь пьяным бродягой, которому суждено умереть в вонючей выгребной яме.
На землю обрушился дождь, горячий и зловонный. Что-то склизкое потекло по лицу Хайо и поползло за шиворот. Она завопила и захлопнула дверь.
– Потроха?! – Глянцевитые комья, бликуя под вспышками молний, шлепали об оконное стекло. В небе загремело. – Серьезно? Дождь из рыбьих внутренностей?!
– В божественном прогнозе на сегодня не предупреждали, да? – мягко колыхнулись волосы. Незнакомец встал с пола, пока Хайо пыталась соскрести с лица налипшую мерзость. – Вот, возьми. Вытрись.
В поле зрения Хайо оказалась какая-то рукопись с убористыми письменами. Он выудил ее из потрепанной сумки.
– Нет, ни в коем случае.
– Тут ничего важного. Ну, уже. Дело в том, что я писатель. Моя серия с сегодняшнего дня снята с выпуска, так что эти главы ничего не стоят. У тебя, э-э-э, плавательный пузырь под ухом.
Хайо взяла протянутый лист, не глядя в текст:
– Спасибо. А что, на Оногоро это обычное дело? Дождь с потрохами?
– Не обязательно с потрохами. Дикий дождь может вообще что угодно принести. – В оконное стекло стукнул еще один плотный комок. – Прошу прощения, ты недавно на Оногоро?
– А что, не видно?
– Не люблю домысливать. Тут мало кто говорит на «стандарте» в частной обстановке, но как бы… – Из-под завесы волос показались руки. От кончиков пальцев до запястий тянулись длинные розоватые шрамы. – В общем, божественное явление вроде дикого дождя – штука совершенно естественная, так что бояться не стоит. Ты знаешь что-то о метке?
Кэгаре. Метка.
– Это что-то вроде налипшей на душу грязи, – сказала Хайо. – Ее можно подхватить от смерти и всего, что к ней приближено, например от больных или рожениц. – Представления о метках неизменно предполагали предвзятое отношение к женщинам и всему, что ассоциировалось с разделкой, кровью, плотью, всем таким. – Но при чем тут дикий дождь?
– Он случается, когда богу нужно избавиться от метки. Боги существуют лишь потому, что людям надо как-то договариваться с безликими силами природы и у кого-то просить защиты, – ответил собеседник. – И когда бог каким-то образом причиняет человеку вред, пусть даже непреднамеренно, он как бы отторгает эту потребность, дающую ему жизнь. Таким образом, бог становится на шаг ближе к тому, что в его случае считается смертью.
– Выходит, каждый раз, когда бог не смог защитить человека…
– …он получает метку.
Хайо вспомнила, как Тодомэгава треснул кулаком по мосту. В качестве наказания я готов принять метку своих невыполненных обязательств.
Ее спутник подошел и встал рядом у заляпанного окна.
– Как ты понимаешь, набрать таких меток – дело нехитрое. Даже неизбежное. Люди такие уязвимые. Потому у нас бывает так много религиозных фестивалей. Они помогают богам очиститься от меток. А между фестивалями боги иногда сами понемногу справляются с метками – таким вот «диким» образом. Дикий дождь, – он провел пальцем вдоль серого слизистого следа на окне, – как раз этот случай. Бог выжигает метку. Может показаться, что это вредит людям, но нет. Около того, но не более.
– Это как?
– У богов, как и у людей, четыре души. Грубо говоря, они поделены на два их «обличья». Одно обличье мы видим на улицах Оногоро – то самое, с которым взаимодействуют люди, – нигимитама. Это «очеловеченный» бог – спокойный, приятный, связанный с человеческими сетями эн на Оногоро. Другое обличье – арамитама, «дикий» бог, он вне человеческой эн. Это обличье не связано с человеческими запросами, оно никого не защищает. Оно чистая природная мощь, к нему не пристают никакие метки, о каких бы разрушениях ни шла речь. Когда боги позволяют себе немного «дикости», они просто ненадолго отвязываются от сетей эн – выжигают метки и при этом не набирают новых.
Хайо вытаращилась. Если «немного дикости» – это летящие с неба потроха…
– А если бог продолжает собирать метки?
– Тогда его бедный дух окончательно «дичает». Безоговорочно. Бог выпадает из человеческих связей эн и полностью переходит в арамитама, и все из-за этих проклятых смертных. – Он потряс изувеченными руками. – Мы называем это «падение».
– Боги получают метку, если проклинают смертных?
Она почувствовала его пристальный взгляд.
– Не всегда, но должны.
Хайо цокнула языком:
– Лазейки в правилах?
– Всего одна. Называется «Веская Причина». С заглавной. Если у бога есть Веская Причина проклясть смертного, метка за проклятие будет легче.
– А кто решает, что причина – Веская?
– Сами люди, хотя и неосознанно. В правилах о проклятиях это названо «коллективный дух людей Оногоро». Милая размытая формулировочка, – добавил он, увидев, как Хайо скривилась. – И непостоянная. Так что боги толком и не понимают, есть ли у них эта Веская Причина, поэтому сперва проклинают, а потом уже разбираются, была она или не была.
– А зачем вообще идти на риск и проклинать смертных? – спросила Хайо. Что такого мог натворить Дзун, чтобы это считалось Веской Причиной, по которой его настигло такое жестокое проклятие?
– Иногда метка кажется им весьма скромной платой за, допустим, месть, – последовал ответ. – Или в гневе они попросту забывают о последствиях.
Внутренности залепили окно тонкой серой слизистой пленкой.
Хайо обвела взглядом хижину. Плетеные стены из бамбука, в которых торчат записки, объявления и какие-то письма.
– Что это за место вообще?
– Хижина посланий, – мягко ответил ее собеседник. – Здесь оставляют сообщения для тех, кто находится неизвестно где.
Хайо придвинулась поближе и стала рассматривать серо-голубые клочки бумаги. Что-то хрустнуло у нее под ботинком. Она подняла ногу.
К подошве прилипла соль.
Ее кольнул холод.
Дзун