Перед просмотром «Настройщика» Кира представила свою группу. Непривычно нежно, благодарно говорила о Ренате, Алле Демидовой и отсутствовавшей Руслановой. Фильм был принят снобским залом ЦДЛ с искренним восторгом. «Это лучшая картина Киры Муратовой, да и вообще из тех, что вышли в последние годы на экраны», – говорили в фойе. Отмечали успех за столиками в Дубовом зале ЦДЛ, участники были счастливы.
Впоследствии Кира Муратова отказалась участвовать с «Настройщиком» в конкурсе Венецианского фестиваля, предпочтя показ фильма на открытии. «Я не собираюсь участвовать в состязании и смотреть кучу плохих фильмов», – заявила она.
Петр Гладков, плечистый, сильный, с невозмутимым лицом, производил впечатление человека, уверенного в себе, с несколько завышенной самооценкой. Быть может, он и вправду много чего мог, объездил десятки стран, был влиятелен в мире печатного бизнеса и, возможно, в другой области, о которой мы ничего не ведаем. Очевидно, он нравился Ренате своим могуществом, любое желание сбывалось. Сама она в ту пору выглядела незащищенной, ходили слухи и о ее нервных срывах. В Ренате Литвиновой еще не просвечивало то волевое, самодостаточное существо, которое обнаружилось или сформировалось впоследствии.
Потом наступили встречи в Париже. Во французской столице Петр кидал под ноги своей избраннице все, что могло ее развлечь, как-то в разговоре со мной обронил, что хочет показать ей Америку. И правда, по возвращении в Москву они очень скоро отбыли в Штаты.
На Елисейских Полях в кинотеатре «Бальзак» показы «Увлеченья» и «Трех историй» были на редкость успешны, и мы, участники фестиваля, жили те две недели с ощущением праздника. Отдельной сенсацией стала выставка «неформалов» в особняке Дассо. Моя идея, реализованная вместе с Паолой Волковой, показать парижанам почти неизвестное искусство художников во «второй» профессии, оказалась необычайно оригинальной. Публика увидела инсталляции Резо Габриадзе, чаровниц Рустама Хамдамова, башню Давида Боровского, видеомы Андрея Вознесенского – все эти работы стали откровением для зрителя, привлекли толпы почитателей. Подчеркнуто отдельно выглядел в специальном зале могучий Эрнст Неизвестный. Никто перед поездкой не мог даже предположить, что будет так: наполненные залы, очереди за билетами, ежедневный аншлаг в особняке Дассо – по 500 человек в день.
Сразу же после показов Петр и Рената исчезли. Чем они были заняты, как проводили время? Казалось, Париж был лишь поводом для нее скрыться с глаз общества, чтобы окунуться в какую-то другую жизнь, уготованную ей мужчиной, специально ради этого прибывшим во Францию. Иногда перед завтраком в отеле Кира оценивающим взглядом окидывала свою героиню: сбившиеся пряди волос, кое-как наброшенная блузка, смятый подол юбки, отсутствующее выражение сонных глаз. Осознав и оценив ситуацию, Кира лишь пожимала плечами, не произнося ни слова.
А у меня осталось какое-то смутное и тягостное ощущение от пары Рената – Гладков, и очень скоро в Москве я заметила, что Рената избегает Петра. Он по-прежнему щедро угощал ее друзей в ресторанах, непременно подавалась машина, он казался таким же предупредительным и добрым опекуном.
Быть может, с его подачи Рената впервые появилась на обложках журналов. Два номера то ли «Экрана», то ли «Лиц» были посвящены ей, представляли ее и как актрису, и как фотомодель. И очень быстро Литвинова стала кумиром фоторепортеров, в разных позах и мизансценах замелькала в телерекламе, на страницах специальных изданий. Многим ее поклонникам в какое-то мгновение показалось, что главная роль Ренаты – демонстрация красоты. Они, конечно же, не читали ее текстов. Однако стремительное вхождение Литвиновой в моду совпало с острой востребованностью ее как сценариста. В ту пору, в 1999 и 2000 годах, читая Ренату в «Сценариях», «Искусстве кино» и других журналах, я, как и Кира, думала о двух разных имиджах, порождающих загадку Ренаты Литвиновой. Тексты ее, разорванные, придыхающие, недосказанно-загадочные, так похожи на нее, а поступки и опыт ее персонажей абсолютно не совпадают с поведением.
Во время просмотра в Париже она застенчиво пряталась за спину Киры, не включаясь в общение: ни в наше, ни в тусовки. Она словно сознательно шла мимо той бурной жизни, которой жили мы, участники фестиваля, и которая пять лет спустя станет стилем ее собственного существования, неотделимого от творчества.
Где-то с 2001 года начинается культ Ренаты Литвиновой. Стоит где-либо ей появиться, как щелкают фотоаппараты, застывают ТВ-камеры, ей посвящают выставки живописи и фото, ее без кастинга приглашают участвовать в кино и телесериалах. Поначалу Рената охотно давала себя фотографировать любому корреспонденту. Я наблюдала, как на открытии Московского кинофестиваля это длилось с полчаса, пока у нее не исчерпался запас энергии. Тогда она начала отмахиваться от назойливости папарацци, пряталась от камер, занервничала. Я не раз была свидетелем этой внезапной перемены в ней. Смена куража, успеха – равнодушной опустошенностью. Воздушный шар, который только что резво летал по залу, вдруг испускал дух, прилеплялся к стене и сморщивался.
И, увы, любой из ее спутников все равно становился лишь приложением к ней. Подобную роль способен выдерживать не каждый. А спутников, чья харизма перекрывает популярность Ренаты, рядом с ней я что-то не припоминаю.
Но года через три в жизни Ренаты все переменилось. Как-то Люся Чернавская, шеф молодежной секции Дома актера, упомянула, что Рената Литвинова вернулась после съемки и приходила с каким-то белобрысым молодым парнем по имени Саша и что они вместе опять куда-то уехали. Вскоре этот редко показывавшийся на людях, застенчивый (или деловой) Саша все чаще стал фигурировать в разговорах о Ренате. А потом Рената позвонила.
– Я хочу, Зоя Борисовна, вас познакомить с Сашей, я вышла замуж.
– Конечно, а где?
Я постаралась не выражать удивление.
– Мы посидим где-нибудь, где не очень много людей. Я вам позвоню. Он такой хороший, – говорила она, нервно захлебываясь словами. – Только не может ходить по компаниям. Понимаете, Саша продюсер, сейчас работает с Валерием Тодоровским на фильме. Он очень занят.
Я поздравила ее.
– Знаете, Зоя Борисовна, – добавила она доверительно, – мне понравилось, что, вернувшись из нашей совместной поездки, он сразу сказал: «Давай поженимся. Сейчас же». Мы пошли в ЗАГС и зарегистрировались. Не было раздумий, недомолвок, как у некоторых моих поклонников.
– А другие разве не предлагали?
– Нет.
– Странно…
И я еще раз поздравила Ренату.
Мы встретились втроем в японском ресторане «Фудзи», что на Петровке. Там я разговорилась с Сашей Антиповым.
Несомненно, это был парень новой формации. Собранный, ценящий время, с точной отмеренностью поступков, современно-четким умением дорожить каждой минутой. Как показалось мне тогда, полная противоположность Ренате. В Саше ощущался сильный характер и полное нежелание, в отличие от Гладкова, засвечиваться с Ренатой на людях. Немногословный, ладно скроенный, он не стремился окружать Ренату своими знакомыми и, казалось, только для себя хранил эту жар-птицу. Улавливая каждое ее движение и отчаянно пытаясь приспособиться к своей непосильной влюбленности, он молча подносил ей зажигалку еще до того, как она успевала выбить сигаретку из пачки, укутывал шалью, когда ему казалось, что она мерзнет. Во всем его поведении была почти заискивающая предупредительность, ощущалась очарованность этой диковинной птицей, залетевшей в его гнездо. Саша Антипов существовал при ней, абсолютно не оглядываясь на окружающих, ни на кого не обращая внимания. Предвещало ли это полную смену образа жизни? Устроит ли Ренату подобный деспотизм любви и несвободы?
Он переселил Ренату в новую комфортную квартиру, у нее появилась, кажется, дача, она дала мне свои новые координаты. Выбираясь из дому на наши редкие встречи, она обычно бывала одна. Саша появлялся редко, если приезжал, то к концу, чтобы отвезти ее домой.
16 апреля Люся Чернавская, невзирая на мои протесты, придумала устроить небольшую вечеринку в честь моего дня рождения. После смерти мамы мы с Андреем редко отмечаем этот день. Для мамы это был самый значительный праздник года, быть может, потому, что я – единственная дочь. Я родилась в Москве в Малом Демидовском переулке, что рядом с улицей Казакова, там прошли мои детство и юность. После смерти отца уже вокруг мамы собиралась не только семья – Леонид, Андрей, родственники, но и друзья детства, сокурсники по ГИТИСу (ныне РАТИ – Российская академия театрального искусства). Наслаждались до умопомрачения вкуснятиной, которую умела сотворить моя мама. Кстати, ее научили так виртуозно готовить в студенчестве, когда она училась в мединституте и вместе с папой, тогда студентом Технологического, была подселена к «буржуям» (богатых уплотняли). У хозяйки громадного особняка была повариха, привыкшая обильно и разнообразно готовить, она-то и научила неопытную девушку стряпать невиданные доселе блюда. Наслушавшись рассказов, наевшись до отвала, мы еще долго не расходились, а на Новый год еще гуляли и в других компаниях, бродили по городу. Отсвет всех прошедших с юности моих дней рождения теплится сегодня только в ныне здравствующих подругах Инне Вишневской, Нее Зоркой, Майе Туровской, которые помнят моих родных и студенческие гулянья у них на Малом Демидовском.
Но Люся Чернавская так мило подала задуманную ею вечеринку просто как повод повидаться, что я согласилась. Она сама приглашала гостей. В ее кабинете появились Рената, Олег Меньшиков, Паша Каплевич, Рустам Хамдамов. Андрей заехал за мной в середине посиделок, не ведая, что этот предвечерний междусобойчик посвящен мне. Под занавес приехал с подарком и Саша Антипов. Как обычно, заводил всех Каплевич – такую энергетически-буйную фантазию, желание со всеми разделить свой кураж, какой у него, я не встречала. Олег Меньшиков куражился больше всех, праздники – это его стиль. Гениальный артист, которому подвластно все, от Нижинского, Чацкого, Калигулы, Демона до Бендера, Костика, игрока Утешительного у Гоголя, он, как никто, умеет создать атмосферу праздника. В тот раз Олег произнес обо мне немыслимую комплиментарную речь. Рустам, обычно молчаливо-сосредоточенный, разговорился и поведал занятную историю про Параджанова и Жанну Моро. И тут Рената шепотом сообщила мне, что собирается в Одессу, на съемки нового фильма: «Кира Муратова уже спланировала регламент, я написала к фильму несколько историй-монологов».