Что же было в нем, в Тарковском? Какой путь творца он проходил в те дни, когда снималась главная картина его жизни? Жестокие куски, где татары кидают горящую корову, снимались в Спасо-Андрониковом монастыре, в двух шагах от нашего дома. Эти горящие коровы, лошади, эти безумства очень многих от «Рублева» отторгали. Многие обвиняли его в жестокости, бесчеловечности и холодности. И опять поднимался извечный спор, который стоит в душе каждого художника. Что важнее: жизнь или искусство? Этот спор длится много веков. Сегодня в Сирии погибли почти все попавшиеся на пути войны артефакты. Аргумент тех, кто считает, что искусство вечно, – жизнь человека недолговечна, он смертен. Искусство служит только частью жизни человека, его воспоминаниям, его любви к красоте, оно не может быть выше жизни отдельного человека и жизни, которая дана тебе. И никто еще не обрел право без суда лишать человека жизни.
Мне повезло встретиться с Андреем Тарковским именно в момент, когда я была членом совета «Мосфильма», и мы в очередной раз принимали готовый фильм. Только после нашего одобрения фильм шел дальше. Приемка картины на большом совете. Комиссия раз за разом делает поправки к фильму, уничтожая кусок за куском, кадр за кадром, убирая то, что не вписывается в сознание рядовых членов этой комиссии. Убирали то, что казалось абсолютно невозможным. А невозможными казались именно те особые, невиданные до этих пор в кинематографе кадры, которые и отличали картину, сделав этот мировой шедевр классикой. Абсолютно необычная изобразительность: крупные ракурсы, человеческое тело, искаженные лица, пристальные взгляды. Человек, каким его увидел Тарковский вместе с этой яркой изобразительностью, когда можно останавливать кадр и смотреть на него как на картину. Схватка религий, мироощущений, обесценивание жизни во имя религии, во имя идеи, когда десятки и сотни людей гибнут, абсолютно не оборачиваясь на то, что их вчерашний друг и коллега пострадал или убит по дороге к осуществлению идеи. Это меня поразило.
И вот мы смотрим 22 раза этот фильм. Комиссия не могла не придраться – сценарий Кончаловского, оператор Юсов, который фантастически умел увидеть кадр. Перед заседанием я сталкиваюсь с Андреем Тарковским, а мы с ним познакомились только в процессе этого фильма, хотя я знаю о нем кое-что еще. А знаю я, что он учился в одном классе с моим Андреем и что они даже сидели за одной партой. И есть поразительно чистый стих Андрея о Тарковском. Рассказ о школьнике Тарковском, который переживает уход отца и разрыв родителей. Здесь и пережитый им развод родителей, которые были ему очень дороги и которые поставили его перед страшным выбором. Фильм «Зеркало» очень явно отражает эти его ощущения, его отношение к матери. Внутренняя поэзия всегда звучит в Тарковском и в его фильмах, он не может никуда ее выкинуть.
Все фильмы Андрея – это терзание, неприемлемое для рядовых людей и для социума, народа. Гонения, муки, подобные мукам Христа, – это в голове Тарковского. Распятие человека за его талант.
Часть пятая«Триумф»
Глава 1«Триумф». Начало
Октябрь 2015 года
Однажды мне позвонил Борис Абрамович Березовский и торопливо (так он обычно говорил, когда ему надо было быстро провернуть идею) начал рассказывать, что он учредил автомобильную компанию ЛогоВАЗ и что у него появились некоторые накопления.
– Поскольку я очень люблю культуру, – сказал он, – я хотел бы спонсировать какую-то премию, и для этого очень прошу, чтобы вы мне порекомендовали, посоветовали, что вы считаете в сегодняшнем искусстве достойным премии.
Я попросила уточнить, о каком искусстве речь.
– Я хотел бы, чтобы это было самое высшее искусство, которое наиболее прогрессивно.
Сам он мало имел представления о пространстве, в котором тогда находилась российская культура.
На дворе был 1992 год.
Я немножко удивилась, спросила, почему он обратился именно ко мне. Я была знакома шапочно с Борисом Абрамовичем, так как они с моим сыном Леонидом с 1973 года вместе занимались научной работой в Институте проблем управления АН СССР. И, конечно, Березовский не мог не наблюдать мою деятельность и творчество, поскольку я тогда была уже довольно известна.
Березовский сказал, что меня порекомендовали ему как человека с большим вкусом и как эксперта, который разбирается в искусстве. Я ответила, что с удовольствием дам совет, но он не может быть окончательным. Он ответил:
– Понимаете, я спонсировал фестиваль «Белые ночи» в Петербурге, но он прошел не на том уровне, на котором я бы хотел и на который рассчитывал.
Я сказала, что подумаю, но потом, честно говоря, забыла. Через несколько дней раздался звонок: Березовский! Я была немного разозлена, что сразу не отказалась. Я человек очень обязательный, если берусь за что-то, выкладываюсь по полной.
Тогда я сымпровизировала: надо спонсировать не событие, а механизм.
– Что вы имеете в виду?
Объяснила: надо учредить в России аналог Нобелевских премий.
После небольшой паузы в трубке прозвучало:
– Грандиозно!
Меня удивило, что он так сразу подхватил случайно вброшенную мной идею. А Березовский спросил, могу ли я представить проект в письменном виде. Мне было неудобно отказать, так как я помнила, что он знакомый Леонида. Но к работе не приступила. И только когда позвонил его заместитель и напомнил, что Борис Абрамович ждет, меня начали терзать муки совести, и я стала писать. Именно тогда и составила основу проекта, который потом был немного усовершенствован.
Даже после того, как я составила план, названия премии еще не было. Но потом оно пришло – «Триумф». Березовскому, однако, это не очень понравилось. Тем не менее настояла на своем: триумф – это высшее достижение, вершина успеха. Березовский переменил свое мнение, когда первый лауреат – сам Сергей Сергеевич Аверинцев публично сказал, что название придумано блестяще, и рассказал историю этого слова, начиная с Древней Греции.
Итак, я составила план, придумала название и сказала: все, делайте теперь с этим что хотите. Через какое-то время позвонил Березовский и начал сетовать: это очень сложно – собрать, выбрать членов жюри, организовать – и попросил все это взять на себя. Я опасалась. У меня не было таких крупных проектов, я не занималась организационной деятельностью в таких масштабах. Это ж придется работать и работать. И ответила: нет, я литератор, я пишу, у меня много других занятий и планов. Например, через полгода должна ехать в Америку, в Колумбийский университет, чтобы закончить книгу «Американки».
Тогда он с жаром принялся убеждать. Это был напор, который меня просто ошеломил. У него была феноменальная способность убеждать. Он заверил меня:
– Хорошо, я вам обещаю, что вы беретесь за это на полгода. Вы построите этот организм, привлечете людей, пригласите их, это будет накатанная дорога, и я вас отпущу.
Итак, я подобрала жюри, организовала фонд. Во всех справочниках именуюсь как автор проекта, координатор фонда, художественный руководитель и т. д. В Википедии[44] написано, что премия «Триумф» учреждена в 1992 году (по проекту писателя Зои Богуславской). Однако ни в каких официальных, уставных и прочих документах никогда и нигде не числилось и не числится мое имя как и автора проекта, и координатора, и прочее. Для меня главным было, чтобы идея осуществилась, стала реальностью.
И она стала реальностью. Потом один из известных людей страны скажет: «„Триумф“ – это главный культурный проект XX века». Мы ориентировались на то, чтобы восстанавливать справедливость исторического и культурного процесса в стране, то есть охватить, высветить, воздать должное тому, что было опальным, непоказываемым, запрещенным или полузапрещенным.
Самое главное – состав жюри и принципы отбора и награждения. В состав первого жюри вначале вошло 12 человек, затем чуть позже присоединился Олег Табаков, и нас стало 13. Но в самом первом списке я написала Б. Березовскому лишь пять человек. Борис Абрамович справедливо сказал, что, конечно, надо добавить имен.
Я набросала ему список деятелей культуры, которые всем были хорошо известны: Володя Васильев, Катя Максимова, Андрей Битов, Андрей Вознесенский, Василий Аксенов, Вадим Абдрашитов, Ирина Антонова, Юрий Башмет, Элем Климов, Эрнст Неизвестный, Владимир Спиваков, Олег Табаков и я. Он показал его партнерам, которые возмутились: «Вы что, с ума сошли? Кто с вами будет разговаривать? Такое жюри не заполучить!» То есть эта идея рикошетом вернулась ко мне.
Тогда я потихонечку обзвонила намеченных членов жюри – людей, которых хорошо знала, а с большинством была дружна. Как это ни странно, все согласились. Помню ответ Володи Васильева, который написал: «Зоя, спасибо за Ваше предложение, будем счастливы принять участие в подобном проекте». Все, к кому я обратилась, согласились участвовать.
Не помню, рассказывала ли я каждому о размере денежной премии, думаю, что нет. Веревочка начала виться, все закрутилось, я тщательно продумала условия, проект, Положение, в котором была обозначена полная независимость премии от жюри, от властей и от всего, то есть «Триумф» стал первой независимой, негосударственной российской премией в области высших достижений литературы и искусства, которую финансировал Борис Березовский. До «Триумфа» не было независимых премий, только две литературные, поэтому «Триумф» был новшеством в России. Не буду перечислять все этапы сложного пути, в результате которых было все зарегистрировано и поддержано. Березовский в то время был близок к окружению президента Бориса Ельцина, так что каких-либо притеснений и опасений его личность не вызывала. Это было начало, все было утверждено, мой проект и Положение были приняты целиком.
Каждый член жюри имел право выдвижения своего кандидата. Но выдвижение тайное и голосование – тайное. А обсуждение, разумеется, публичное. Такой принцип исключал какие-либо личные конфликты и обиды. Мы спорили до хрипоты, ругались, но как принято говорить – ничего личного.