Отделение бросилось к сопке через ямы и канавы.
Куроки тоже увидел трассеры, взглянул на заместителя и спросил:
— Какого черта русские стреляют по сопке?
Сасаки ответил сразу, не задумываясь:
— Обозначают своим, где находится летчик.
— Но он же подавал сигнал ракетой.
— Ее могли не видеть те солдаты, которые сейчас спешат к летчику, поэтому командир противника решил подстраховаться. Наше отделение перемещается по балкам, увидеть его русские не могли.
— А участок между балок?
— Так наши прошли его за считаные секунды. Нет, я уверен, русские их не видят. Конечно, они понимают, что мы тоже можем выслать группу захвата, и наверняка ведут наблюдение за нашим передним краем.
— Ладно, будем считать, что ты не ошибся.
Сигнальные выстрелы сыграли свою роль. Отделение младшего сержанта Вербича вышло к сопке в тот момент, когда японцам до нее оставалось еще метров семьдесят, сорок из них по балке.
— Летун, ты где? Мы свои, — крикнул Вербич.
Из-за единственного куста, росшего здесь, раздался голос:
— И кто это свои?
— Командир отделения младший сержант Вербич. Я послан на поиски пилота, выбросившегося из И-16.
— Получается, действительно свои, а я тут собрался уже последний бой принимать, — проговорил пилот и выполз из-за куста.
Младший сержант взглянул на него и отдал команду:
— Двое на вершину, двое на левый фланг, двое на правый, остальные со мной. Пошли, мужики, быстро!
Шесть красноармейцев встали на позиции обороны сопки, когда японцы подошли к окончанию балки. Двое оставшихся бойцов встали на фланги, за спины товарищей.
Младший сержант подошел к пилоту.
— Старший лейтенант Гавриленко, можно просто Федор, — представился тот. — Сбили-таки меня японцы, а ведь почти увернулся. Но ничего. Я тоже приземлил два их самолета.
— А чего под кустом сидел? Ранен?
— Нога прострелена.
— Кровь?..
— Сначала хлынула будь здоров, но я перетянул лодыжку жгутом, перевязался, сейчас не чувствую ноги.
— Какой?
— Левой.
Сержант посмотрел ногу, увидел, что она посинела, и ослабил жгут. На бинте тут же появилось красное пятно, но оно не увеличивалось. Пилот сумел остановить кровь.
— Пошевели пальцами, старлей, — попросил младший сержант.
Пилот сделал это.
Вербич улыбнулся и заявил:
— Порядок. Еще плясать на свадьбе своей будешь.
— Я женат.
— Ну тогда на другой какой свадьбе.
С вершины сопки хлопнули два хлестких выстрела.
— А вот и самураи, — сказал пилот и взглянул на младшего сержанта.
Только тогда Вербич заметил у него в руке пистолет ТТ.
— Так вы за мной шли? — спросил пилот.
— Угу! Вот и пришли. Сейчас японцы с нами поздороваются. Ты, старший лейтенант, отползи к склону от греха подальше и стреляй только в том случае, если вдруг самураи объявятся с тыла. Хотя это вряд ли. Их тогда наши достанут из траншеи. Я пошел к своим.
— Удачи, сержант!
— Живы будем, не помрем.
Младший сержант бросился к левому склону, откуда уже стреляли красноармейцы. Японцы никак не ожидали столкновения с противником. Они рассчитывали дойти до сопки быстро и без всяких помех, потому что путь их пролегал по ровному дну балок, но опоздали. Сержант и солдат, вышедшие наверх первыми, были убиты меткими выстрелами красноармейцев. Остальные откатились назад.
Майор Куроки видел это в бинокль, чертыхнулся и заявил:
— Да что там такое происходит?! Эти русские превосходят нас везде и во всем, а ведь мы лучше их. — Он взглянул на заместителя и приказал: — Лейтенант, быстро к расчету станкового пулемета третьего взвода!
— Но, господин майор, мы уже потеряли один пулемет.
— Выполнять!
— Стоит ли того какой-то пилот?
— Лейтенант! — Куроки повысил голос. — Первый раз стрелял расчет второго взвода. Он находился как раз на линии огня русских танков. Я рассчитывал, что мы успеем подстрелить всю группу спасателей, но экипаж танка действовал на удивление быстро. Позиция же третьего взвода укрыта двумя сопками. С рубежа обороны русских ее не видно. Понял?
— Так точно, господин майор.
— Выполняй приказ!
Сасаки пробежал на позиции третьего взвода, где его встретил второй лейтенант Риота Кубо. Заместитель командира роты передал ему приказ.
В отличие от Сасаки взводный не стал задавать ненужных вопросов, сразу приказал расчету станкового пулемета открыть огонь по сопке, удерживаемой русским отделением.
Очередь станкового пулемета вспахала вершину сопки. Вниз полетели двое красноармейцев, тела которых были пробиты пулями. Остальные бойцы отделения младшего сержанта Вербича вынуждены были укрыться за высотой.
Этим воспользовались японцы. Они бросили из балки ручные гранаты, осколки которых, к счастью, никого не задели, тут же выскочили на открытое пространство, разделились на две группы и стали сближаться с сопкой, держа наперевес винтовки с примкнутыми штыками.
Станковый пулемет прекратил стрельбу. Когда красноармейцы, оставшиеся в живых, двинулись к флангам, им навстречу с двух сторон выскочили по три японских солдата. Преимущество мизерное, всего один человек, но на стороне японцев сыграл фактор неожиданности. Бойцы младшего сержанта Вербича оказались охвачены.
На стрельбу из винтовок времени не осталось. Солдаты сошлись в штыковом бою, дрались яростно, молча. Пал один красноармеец, но утащил за собой врага, пробитого штыком, за ним и второй.
Какой-то японец отошел в сторону, вскинул винтовку. Младший сержант не успевал достать его. Но раздался хлопок. Противник, который уже готов был выпустить всю обойму в советских солдат, упал на колени, выронил винтовку, схватился за живот и с диким ревом повалился набок. Его подстрелил пилот, следивший за ходом рукопашного боя.
Всех прочих японцев красноармейцы положили быстро. Старший лейтенант Гавриленко сумел подстрелить еще одного, что в принципе и предопределило исход схватки. Солдат, оравший от боли, был добит выстрелом из винтовки, чтобы не мучился. Все одно ранение в живот смертельное.
Младший сержант понимал, что японцы могли в любой момент выслать подмогу своим, действовал решительно и быстро.
— Петруха, берешь пилота! Остальные — по одному убитому. Отходим! Живо, мужики! — приказал он.
Капитан Новиков видел, что отделение начало отход, и приказал пулеметчикам прикрывать своих. «Дегтяри» стреляли вслепую, по направлению, но пули никуда, кроме позиций японцев, попасть не могли. Если только в недолет или перелет. Стрельба ДП обеспечила пехотинцам и летчику выход в безопасную зону. Наконец-то младший сержант Вербич, четыре его бойца и пилот, раненный в ногу, упали в траншею.
К летчику подошел Новиков и спросил:
— Кто ты, герой?
— Старший лейтенант Гавриленко, зовут Федором. И не герой я никакой. Это твои ребята самые настоящие герои. Они сошлись с японцами в рукопашной и положили их.
— Ты как?
— Нога! Надо бы врачу показать.
— Ну, врача у меня нет, есть санинструктор. Старшего сержанта Зимина сюда! Быстро!
Тот мигом прибежал, и санитары отнесли летчика в Номан.
Новиков подошел к связисту и спросил:
— Связь еще действует?
— Так точно, товарищ капитан!
— Вызови мне комбата.
— Слушаюсь!
Связист почти сразу передал трубку Новикову и сказал:
— Майор Филатов слушает.
— Мы спасли пилота сбитого истребителя. Пришлось отбивать его. Японцы выслали к этому месту как минимум отделение и прикрывали его действия огнем станкового пулемета, — доложил капитан командиру батальона.
— Пулемет вы уничтожили? — осведомился тот.
— Никак нет! Он находится на закрытых позициях. Во время боя проявил себя сам пилот, старший лейтенант Гавриленко. Когда наши сошлись с японцами в рукопашной, он лично убил из пистолета двух солдат противника, что повлияло на исход схватки.
— Ты это документально оформи. Мы представление в авиаполк пошлем о награждении.
— Сделаю сразу после боя.
— Почему летчик самостоятельно не выходил к вам?
— У него прострелена нога. Сейчас медики оказывают ему помощь.
— Отстреливался раненым?
— Да.
— Обязательно рапорт в штаб представишь.
— Слушаюсь!
— Потери есть? — спросил командир батальона.
Новиков вздохнул и ответил:
— К сожалению, без них не обошлось. Двоих бойцов на вершине расстрелял станковый пулемет, двое погибли во время боя у сопки.
— Итого твои роты потеряли уже семнадцать бойцов, так получается?
— Убитыми да, но у сопки отделение младшего сержанта Вербича уничтожило девять японцев.
— Всех к награде!
— Разберемся. Впереди главное сражение.
— Да. Японцы вот-вот пойдут в атаку.
— Что-то не видно их авиации.
— Думаю, она еще проявит себя. У тебя все?
— Так точно!
— Кстати, как там наши братья-монголы?
— Нормально, готовы. Серьезные ребята, страха у них нет, как, впрочем, и опыта. Но главное — они рвутся в бой.
— При необходимости передай командование монгольской ротой нашему советнику.
— Понял. У вас-то как, товарищ майор?
— По сравнению с вами тишь и гладь. Тьфу, твою мать!..
— Что такое?
— Сглазил. Японская артиллерия начала обстрел Хамтая. Бойцы постов раннего обнаружения противника сейчас доложили, что туда идут шесть бомбардировщиков под прикрытием четырех истребителей.
— Маловато будет, Александр Андреевич.
— Да, мы уже ополовинили авиаполк японцев. Все, Сергей, держись, будем на связи.
О появлении вражеских самолетов доложил и старший политрук:
— Сергей, на Хамтай заходит японская авиация. Наших самолетов не видно.
— Я в курсе. С нашими майор Филатов сейчас разберется. У нас по обстановке что?
— Все как прежде.
— Не торопится Куроки атаковать нас.
— Да и его бывший заместитель, а сейчас командир второй усиленной роты, которая подошла с фланга, тоже не спешит. Чего они ждут?
— Это мы у них спросим, когда в плен возьмем. — Командир тактической группы припал к окулярам стереотрубы, повернул ее в сторону Хамтая и произнес: — Ни хрена не понимаю! Бомбардировщики противника заходят на батальон с востока, на высоте с полкилометра. Их что, урок, полученный здесь, ничему не научил?