Шлюзы завизжали, и по помещению прокатился внезапный порыв свежего воздуха. Десятки люков ангара распахнулись, и в них аккуратно влетели "Пеликаны". Задние трапы транспортников опустились, и по ним стройными рядами начали сходить кандидаты в Спартанцы.
Курт предупредил их о процедурах. После усыпления им введут химические коктейли, которые дадут кадетам силу трёх обычных солдат, уменьшат время их нейронной реакции и увеличат живучесть. Это был последний шаг на пути их превращения в Спартанцев.
Это был выпускной.
Предупредил он их и о возможных рисках. Для наглядности он показал им архивные видеозаписи результатов процедур улучшения его собственных товарищей-Спартанцев II поколения: то, как более половины тех кандидатов выбыли из строя — либо умерев от процедур, либо став калеками, не способными даже стоять на собственных ногах.
Разумеется, с новыми медицинскими протоколами такого ни за что не произошло бы со Спартанцами III поколения, но Курт хотел устроить последний тест.
Ни один из 330 курсантов не отказался от участия в программе. Курту пришлось направить полковнику Акерсону прошение о добавлении ещё тридцати ячеек для последней фазы. Ему просто не представилось случая хоть сколько-нибудь сократить этот излишек — каждый из кандидатов желал и был готов сражаться. Акерсон с радостью удовлетворил его запрос.
И теперь Курт стоял, отдавая честь строю кандидатов, марширующих мимо него. Они отвечали ему взаимностью, высоко подняв головы и гордо выпятив груди. При среднем возрасте в двенадцать лет, курсанты выглядели на все пятнадцать и обладали телами, достойными олимпийских атлетов; у многих из них уже были шрамы, а вокруг них витала атмосфера невыразимой словами уверенности.
Они были истинными воинами. Никогда ещё Курт не чувствовал себя таким гордым за своих воспитанников.
Последний кандидат задержался, а затем остановился перед ним. Это был Эш, личный номер Г099, командир команды "Сабля". Он был одним из самых свирепых, умнейших и лучших лидеров своего класса. Его волнистые каштановые волосы были слегка длиннее положенной уставом причёски, но Курт решил с этого дня не обращать внимания на это отступление от нормы.
Рубящим движением руки Эш отдал честь.
— Сэр, кандидат в Спартанцы Гамма-девяносто девять просит разрешения говорить.
— Разрешаю, — произнёс Курт, закончив отдавать честь.
— Сэр, я...
Голос Эша надорвался. У многих мальчиков всё ещё были проблемы с голосовыми связками, не полностью оправившимися от резко ускоренного полового созревания.
— Я просто хочу, чтобы вы знали, — продолжил Эш, — что для меня было честью тренироваться под вашим началом, а также под началом старшин Мендеза, Тома и Люси. Если сегодня мне не суждено будет выжить, то я хочу, чтобы вы знали, что я ни за что не поступил бы по-другому, сэр.
— Работать с вами и для меня было честью, — ответил Курт. Он протянул руку.
Эш на мгновенье уставился на неё, а затем взял и крепко сжал. Они обменялись рукопожатием.
— Увидимся на той стороне, — сказал Курт.
Эш кивнул и ушёл, догоняя остальных курсантов. Том и Люси кивнули в знак одобрения.
— Они готовы, — прошептал Курт. Он отвернулся, чтобы не встречаться с их взглядами. — Надеюсь, что готовы. Мы рискуем очень многим.
Курт, Том и Люси вошли в конференц-зал экипажа, ныне превращённый в импровизированный командный центр управления СВР. Медицинские техники в синих халатах внимательно наблюдали за 330 мониторами и показателями жизненных сигналов. Том заговорил с одним из техников, в то как взгляд Курта прыгал с одного монитора на другой. После этого он спустился в просторное хирургическое помещение. В нём было четыре сотни секций — каждая из них была отделена от внешнего мира полупрозрачной поверхностью из пластика. В каждой был генератор стерильного поля, испускавший вверх свой характерный оранжевый свет. Курт вошёл в одну из этих секций, и нашел там Спартанку-Г003, Холли.
Отгороженное помещение было сплошь заставлено аппаратами. Были здесь и стенды с жизненными параметрами. Несколько внутривенных и осмотических капельниц соединяли девочку с химио-терапевтическим настойником, полным набором заполненных жидкостью фиалов, которые должны были поддерживать Холли в наполовину усыплённом состоянии, пока в её тело на протяжении последующей недели будет поступать коктейль из медикаментов. Кроме того, в палате были каталка для перевозки и портативный вентилятор.
Она попыталась встать и отдать честь, но вместо этого упала обратно на койку, её веки затрепетали, а затем закрылись. Он подошёл к Холли и обнял её маленькую ручку, пока та не погрузилась в глубокий сон. Она напомнила ему Келли, когда та была в том же возрасте: полную мужества и никогда не сдающуюся.
Ему не хватало Келли. Вот уже двадцать лет он был мёртв для своих товарищей, Спартанцев II поколения. Он так скучал по ним всем.
Химио-терапевтический настойник зашипел. Фиалы начали вворачиваться на свои места, микромеханические насосы надавили, и хранящиеся внутри пузырьков цветные жидкости начали просачиваться в капельницы.
Началось. Невольно Курт вспомнил, как он сам проходил через процедуры улучшения своего тела. Лихорадка, боль — тогда он чувствовал себя так, словно все кости в его теле были переломаны. Так, словно кто-то пустил по его венам напалм.
Холли шевельнулась. Биомониторы показали резкий скачок её кровяного давления и температуры. На руках взбухли крошечные волдыри, и она через сон почесала их. Наполнившись кровью, они затем резко сгладились в корочку.
Курт в последний раз похлопал Холли по руке, а затем подошёл к настойнику и приподнял его боковую панель. Внутри были десятки флаконов. Он прищурился, читая выгравированные на них серийные номера. Первым ему на глаза попался фиал с надписью "8942-LQ99". Это был катализатор карбиокерамической оссификации, которая должна была значительно повысить прочность скелета.
Ещё тут была бутыль "88005-MX77", фиброфоидный протеиновый комплекс, увеличивающий плотность мышц. "88947-OP24" представлял собой стабилизатор инверсии сетчатки глаза, способный увеличить возможность восприятия цветов и дать возможность ночного зрения.
"87556-UD61" был улучшенным вариантом коллоидного нейронного разъединителя, направленного на уменьшение времени реакции.
Здесь было и много других флаконов: ослабители шока, анальгетики, противовоспалительные средства, антикоагулянты и водородные растворы.
Но Курта интересовали три конкретных пузырька, с отличными серийными номерами — 009927-DG, 009127-PX, и 009762-00 — которые не соответствовали любой другой стандартной медицинской кодировке.
Они тоже были там, пузырящиеся по мере того, как их содержимое сливалось и смешивалось с точностью до пиколитра.
Его слуха достиг шум приближающихся шагов. Курт опустил панель настойника и отступил назад к койке Холли.
Послышался шелест пластиковых штор и в палату вошёл медицинский техник в синем лабораторном халате.
— Вам помочь, сэр? — спросил он. — Я могу что-нибудь для вас сделать?
— Всё в порядке — соврал Курт. Он прошёл мимо техника. — Я как раз ухожу.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
20 февраля 2551 года, 02:10 (по военному календарю) \ На борту ККОН "Обнадёживающая", межзвёздное пространство, сектор К-009.
---
Курт в одиночестве сидел в атриуме, просматривая прогресс своих курсантов. Целые сутки он провёл рядом с ними, ожидая их пробуждения, а потом прилёг вздремнуть на четыре часа. Он ещё вернётся к ним вскоре после того, как они проснутся, чтобы поздравить кандидатов.
Поправка: поздравить Спартанцев.
Каждый из них без колебаний пошёл на этот шаг. Курту хотелось чувствовать себя легче, но многого пока не было известно.
— Лейтенант Эмброуз, — Прозвучал по корабельной связи женский голос. — Немедленно явитесь на мостик.
Он встал и отправился к лифту. Дверь закрылась, и кабина помчалась, пересекая участки с нормальной гравитацией и невесомостью. Это заставило его крепко держаться за поручень.
Курта и его проект "Хризантема" должны были оставить в покое — прямой приказ от КомФлота. Так почему тогда его вызвали на мостик?
Створки раскрылись. Его уже ждала капитан-лейтенант, деловито упёршая руки в бока. Женщина была в метр с небольшим и с копной седых волос.
— Мэм, — Курт отдал честь, — лейтенант Эмброуз по вашему приказанию прибыл. Разрешите войти на мостик?
— Разрешаю. Следуйте за мной.
Она обогнула слабо освещённую комнату по краю. Помимо трёх десятков офицеров, следящих за навигацией, оружием, связью и двигателями, здесь были команды, управляющие компенсаторами напряжения, монорельсовым движением, водоснабжением, распределением напряжения в сетях и подсистемами экологической регенерации. "Обнадёживающая" была больше городом в космической станции, чем линейным кораблём.
Палец капитана-лейтенанта коснулся биометрического сканера у боковой двери. Она разошлась в стороны, и они вошли.
Комната за проходом была обставлена полками с позолоченными антикварными книгами. Старинные глобусы Земли и десятков других миров были со вкусом расставлены рядом со столом из редкого дерева-коа, который, как золотой слиток, блистал под одинокой латунной лампой.
В тени сидел пожилой человек.
— Вы свободны, капитан-лейтенант, — сказал он.
Он встал. Курт заметил три звезды у него на воротнике и поспешил отдать честь.
— Сэр!
Капитан-лейтенант вышла, и дверь за ней закрылась. Вице-адмирал обошёл один раз вокруг Курта.
Ясионрис Джероми был живой легендой. Под его командованием "Обнадёживающая" — судно, практически лишённое оружия и брони — трижды бросалась в бой, чтобы спасти экипажи сильно повреждённых кораблей. Этот человек спас десятки тысяч жизней, и за это чуть было не попал под трибунал. Но несмотря на всё, на войне нужны герои. Адмирал потерял все звёзды со своего воротника, но заслужил высшую награду ККОН военного времени: Колониальный крест. Дважды.