— Мы почти пришли.
— Прежде чем мы приблизимся к машине, — сказал он, — вам следует знать: если у вас есть партнеры, которые сидят в засаде, я переломаю им шеи — и вам тоже.
Я подняла руки.
— Господи Иисусе. Проявите хоть чуточку доверия, а? Мы здесь все капиталисты. — Я навела брелок на джип и с коротким электронным щебетом отключила сигнализацию. Мигнули фары. Я бросила ему ключи. — Вот этот, черный. Я постою здесь, если вам так больше нравится.
— Устраивает, — сказал он и шагнул к джипу. Когда он согнулся, чтобы туда заглянуть, это походило на сцену из «Парка Юрского периода». Он открыл заднюю дверцу, а потом на мгновение поднял руки и чуть оттянул вниз ворот водолазки.
Шея Никто была обезображена какими-то узкими откидными кожистыми створками, и мне потребовались несколько секунд, чтобы осознать увиденное.
Жабры.
У человека были жабры. И он через них дышал. Они открылись и закрылись примерно так же, как ноздри у принюхивающейся к чему-то собаки.
— Вервольфы, — сказал он. — Стоящие.
— Из них делают милых домашних питомцев? — поинтересовалась я.
Никто потянулся к Уиллу и подхватил его одной рукой. Тот был совершенно обмякшим, глаза закрыты.
— Их кровь обладает уникальными свойствами. Что вы использовали, чтобы их усмирить?
— Рогипнол. Моя личная жизнь складывалась так, что я всегда держу его под рукой.
Он недовольно хмыкнул и снова стянул воротник.
— Препарат может понизить их стоимость.
— Надеюсь, что нет, — сказала я. — У нас была такая приятная беседа, не хотелось бы завершать ее выстрелом.
Никто чуть повернул голову и одарил меня очень холодным подобием улыбки.
Ощутив угрозу, я вытащила пушку и даже сама не осознала, как это сделала. Я держала ее обеими руками, нацелив в землю у его ног. Так мы стояли, меряясь взглядами, несколько секунд. Наконец он пожал плечами, вытащил еще одну пачку банкнот и швырнул мне вместе с ключами от джипа. После чего подхватил Марси и перекинул ее через одно плечо, а Уилла — через другое.
Он повернулся к выходу из гаража и, пока шел, издал несколько резких трескучих щелчков — он производил их с помощью какой-то странной вибрации в груди и в горле, и где-то я уже нечто подобное слышала. Буквально секунду спустя подъехал фургон с номерными знаками агентства по прокату машин и остановился у бордюра.
Мужчина, одетый точно так же, как Никто, откатил боковую дверцу. Никто положил внутрь обоих вервольфов и последовал за ними, съежившись каким-то образом так, чтобы пролезть в фургон. И в следующее мгновение водитель влился в поток машин. Вся погрузка заняла менее десяти секунд.
Я вернулась к своему мотоциклу и вырулила с выключенными фарами из гаража еще до того, как фургон добрался до конца квартала. А потом, пристроившись у них на хвосте через пару машин, попыталась прикинуться пустым местом.
Никто и его водитель, как было нетрудно догадаться, направлялись к докам. Через Чикаго проходит огромное количество судов, плавающих по Великим озерам, здесь принимают грузы, которые передают железнодорожным или транспортным компаниям и развозят по всей стране. Такие поставки по-прежнему остаются одним из лучших способов перевозки нелегальных товаров — ведь обнаружить их очень трудно.
Рядом с доками имеется множество складских помещений, и Никто направился к одному из самых убогих, самых захудалых пакгаузов на береговой линии. Я запомнила, где это находится, и не останавливаясь поехала дальше. Затем сделала круг, на ходу вырубила двигатель и покатила по инерции по старому, растрескавшемуся асфальту. Шелест шин затерялся на фоне городского шума и плещущейся о берег воды.
Смотреть тут было особо не на что. У пакгауза имелась одна стандартная дверь и несколько больших стальных ворот, которые откатывали в сторону, чтобы внести внутрь ящики и контейнеры с товаром. И дверь, и ворота были закрыты. Единственный охранник — мужчина в штормовке и вязаной шапочке — бесцельно бродил вдоль здания и курил со скучающим видом.
Я избавилась от чертовски неудобных Мюнстерских Сапог и надела черные гимнастические туфли, которые всегда носила на тренировки. Вытащила из седельных сумок оружие и инструменты, навесила все это на разгрузочный жилет, надетый под курткой, и проскользнула поближе. Я задерживалась там, где было темно, используя тени, чтобы приблизиться незаметно. Затем отыскала самый темный участок и стала ждать.
Пять минут, которые потребовались охраннику, чтобы приблизиться на расстояние выстрела из тазера, показались мне вечностью.
Дротики, вылетев, вонзились ему в грудь, за ними тянулись искрящие провода, и пока он, судорожно дергаясь, не рухнул на землю, я тянула на себя спусковой крючок. Человек он или нет, я не знала, а рисковать не хотела. Я не вырубала ток до тех пор, пока не удостоверилась, что он этот бой проиграл. Когда я подошла, он лежал на боку, свернувшись почти что в позе эмбриона, дрожа, подергиваясь и пуская слюни.
Он и вправду чем-то напоминал моего второго мужа, каким тот бывал по утрам.
Я выдернула из него дротики и засунула тазер вместе с проводами в карман куртки. На его перезарядку потребовалось бы слишком много времени, а у меня имелось нехорошее подозрение, что внутри склада от электронных устройств особого толку не будет. Возможно, мне следовало бы как-нибудь его связать — но мне бы хотелось, чтобы тот, кто найдет этого мужика, не имел ни малейшего понятия о том, что с ним случилось.
Самая легкая часть операции закончилась.
Мой «П-90» удобно висел на разгрузке, рукоятью вверх, стволом вниз. Я потратила минуту на то, чтобы навинтить на пушку глушитель, и подняла ее на огневую позицию, к плечу. Небольшое бельгийское оружие ближнего боя было запрещено для гражданских лиц в черте города, глушитель — тоже. Если меня с ними поймают, неприятности обеспечены. А если меня накроют за применением оных, обеспечен срок. Оба эти последствия меркли перед фактом, что если я не войду туда, вооруженная до зубов, я, возможно, не проживу столько, чтобы поздравить себя с моей законопослушностью высшей пробы.
Ну не бывает такой вещи, как идеальное решение!
Я тихонько направилась обратно к входной двери, крепко прижимая пушку к плечу. Передвигалась я быстрыми, мелкими, перекатывающимися шажками, так чтобы верхняя часть туловища постоянно оставалась на одном уровне. Я установила на «П-90» красную точку прицела, и она дрейфовала у меня перед глазами полупрозрачным перекрестием красного света. Вид сквозь оружие, своего рода «укажи-и-выбери». Суть в том, чтобы пуля попала туда, куда указывает центр перекрестия. Я держала его нацеленным для расправы. Даже притом что я видела больше боевых акций, чем фактически любой коп в стране — спасибо Дрездену, — количество случаев, когда я по-настоящему использовала оружие против цели, находившейся на расстоянии более семи или восьми ярдов, я могла пересчитать по пальцам одной руки.
Стоя вплотную к входной двери, я проверила ручку. Она повернулась свободно. Итак, находившиеся внутри люди полагались на то, что охранник удержит незваных гостей снаружи.
Я подумала о первом шипящем голосе по телефону и вздрогнула. Они не станут полагаться на одну лишь физическую защиту. Но мне об этом тоже кое-что известно. Обереги Гарри были смертельно опасны — но для их создания требовалась энергия порога, который бывает только вокруг настоящего дома. Этот старый склад был торговым помещением, и порога он не имел. А значит, если здесь и стояло на входе охранное заклинание, оно должно было быть довольно слабеньким.
Разумеется, «слабенькое» в лексиконе Дрездена — понятие относительное. Оно могло бы жахнуть меня так, что не дезинтегрировало на атомы, а всего лишь переломало бы кости, — если там вообще было заклинание.
Ненавижу всю эту чародейскую хрень!
К черту. Не могу же я простоять здесь всю ночь.
Я медленно повернула дверную ручку, как можно дальше отклонившись в сторону. Затем мягко толкнула дверь, и она приоткрылась на пару дюймов. Когда ничего не взорвалось и не взвыл сигнал тревоги, я испытала облегчение и заглянула внутрь.
Это было все равно что заглянуть в другой мир.
Зеленые и голубые блики ползли и скользили по стенам и по всему внутреннему пространству склада, жуткие и вызывающие неясную тревогу, каждый цвет перемещался волнами разной длины и скорости. Внутри стоял сильный запах — странный запах воды и рыбы. На стене были непонятные штуки — иначе как наростами их не назовешь. Уродливые пятна некоего комковатого, грубого вещества, которое я не могла определить, кучковались всюду по стенам и потолку склада кругами порядка шести футов диаметром.
На полу в беспорядке стояли клетки — множество пятифутовых кубов, изготовленных из прочной стальной сетки. В нескольких из них находились люди, дверцы там были заперты тяжелыми цепями. Большинство людей просто сидели, уставившись в пустоту, или лежали на боку, с тем же отрешенным взглядом, абсолютно неподвижно. Это было ненормально. Даже человек под наркотой, но в сознании выказывает больше жизни. А значит, тут не обошлось без магии, какого-то ментального вторжения, и в голове у меня завопил тоненький голосок.
Я уже подвергалась такому вторжению, и не раз.
Это плохо.
Колени у меня подкосились. Руки задрожали. Чуть колеблющиеся разноцветные огоньки на стенах сразу показались чем-то зловещим, дезориентирующим, стали началом очередной атаки на мой разум. Господи Иисусе, мне захотелось повернуться и как можно быстрее бежать отсюда со всех ног. По сути, я и попыталась это сделать. Ноги у меня дернулись, словно готовясь к броску, но тут взгляд мой привлекло движение в следующем ряду клеток, и я увидела Джорджию.
Она стояла на коленях, обнаженная, нежно обхватив руками большой живот, и покачивала, как в колыбельке, свое нерожденное дитя. Голова покорно опущена, гладкие плечи и шея расслаблены. Но я видела ее глаза, открытые и пристально глядевшие на дно клетки, и я видела, что в них сверкал вызов.