Мать ее, по воспоминаниям писательницы, была несколько деспотичной красивой женщиной, привыкшей к комфорту, что, однако, не мешало ей быть горячей патриоткой. Хотя систематическим воспитанием своих дочерей (у Элизы была сестра, которая умерла в возрасте 13 лет) она не занималась — вскоре после смерти отца Элизы она вышла замуж, — вся атмосфера дома, бабушка со стороны матери, учительница Михалина Кобылянская (впоследствии прототип героини рассказа Ожешко «Панна Антонина») воспитывали в Элизе обостренное чувство справедливости и патриотизма. Еще девочкой она наизусть знала многие исторические песни поэта-патриота Ю.-У. Немцевича (1757–1847) и часто с сестрой представляла сцены из польской истории. В имении отца, расположенном близ Гродно, еще девочкой Ожешко соприкоснулась и с жизнью белорусских крестьян.
В 1852–1857 годах Элиза училась в одном из лучших варшавских пансионов и по тем временам получила вполне приличное для женщины образование. Здесь проявилась ее способность писать сочинения и даже определился характерный для будущей писательницы стиль, ход рассуждений, миросозерцание. Когда она по просьбе подруг писала за них сочинения, преподаватель литературы всегда узнавал, кто их подлинный автор. В пансионе она встретилась с будущей поэтессой Марией Конопницкой, с которой ее многие годы потом связывали дружба и сотрудничество.
По выходе из пансиона Элизу в январе 1858 года выдали замуж за средней руки помещика Петра Ожешко, вдвое старше ее. Для него это был брак по расчету: Элиза не блистала красотой, но считалась одной из самых богатых невест в губернии. Интересы мужа не выходили за рамки интересов большинства помещиков его круга — охота, верховая езда, карты, балы. Молодая женщина окунулась в эту беспечную, заполненную развлечениями жизнь. Но одновременно эти годы были и годами возмужания, духовного прозрения, лихорадочного самообразования, поисков полезного дела. Позже Ожешко назовет это время своим университетом.
В Людвинове — имении мужа Элиза столкнулась со многими социальными и моральными вопросами, которые в те годы, перед реформой 1861 года, отменившей в России крепостное право, занимали умы радикально настроенной молодежи.
В кругах польских патриотов эти социальные вопросы тесно переплетались с вопросами национальными. Элиза была свидетельницей, а иногда и участницей шумных дискуссий о воссоздании независимой Польши и освобождении крестьян. Ожешко пробует делать и что-то практическое — вместе с младшим братом мужа открывает у себя в доме школу, в которую ходили 20 деревенских ребят. Когда же в январе 1863 года вспыхнуло восстание, молодая женщина, как и другие польские патриотки, приняла в нем участие. В Людвинове не раз находил приют один из вождей восстания, Ромуальд Траугутт, не раз Элизе приходилось бывать с поручениями в повстанческих отрядах на Полесье, заниматься вместе со своими единомышленницами снабжением повстанцев продовольствием и медикаментами. После разгрома повстанцев в Полесье она, рискуя жизнью, в своей карете отвезла Траугутта под видом больного кузена к границе Царства Польского.
Восстание было жестоко подавлено. «Вся моя родня, кроме матери, и значительно большая родня мужа, кроме нескольких стариков и больных, исчезли. Изгнанные из своих поместий, они или умерли, или жили далеко на Востоке или на Западе»[4] — вспоминала писательница. Петр Ожешко был выслан в Пермскую губернию, Людвиново конфисковано.
Подавление восстания навсегда оттолкнуло ее, как пишет Ожешко, «от мира веселья, забав и роскоши», а недюжинный талант и удивительная сила духа помогли выбрать свой путь, стать гордостью польской литературы.
Шесть лет (1864–1869) после бесплодных попыток найти хоть какой-нибудь заработок (Ожешко ходатайствовала даже о предоставлении ей места телеграфистки в Варшаве) молодая женщина живет «в абсолютном одиночестве в тиши пустого дома» в разоренном и отягощенном долгами имении отца — Милковщизне. В эти годы она усиленно занималась самообразованием. Она не поехала вслед за мужем в изгнание, так как еще до восстания подумывала о разводе, поняв, что брак их несчастлив, но осуществила свое намерение лишь после возвращения мужа из ссылки, в 1867 году. Развод длился больше двух лет, вызвал осуждение родных и привел к разрыву с привычным ей кругом людей.
За эти шесть лет, проведенных в уединении, Ожешко стала писательницей. Первое ее произведение — рассказ «В голодные годы» — было напечатано в 1866 году в одном из варшавских журналов. Ожешко рассказала в нем о судьбе бедных влюбленных — крестьянской девушки и парня, погибших от голода в неурожайные 1854–1856 годы в Полесье. Вещь небольшая, но уже в ней проявилась, как замечает сама Ожешко, «склонность автора интересоваться жизнью обездоленных слоев общества и рисовать преимущественно трагическую сторону человеческой жизни».
В те же годы были опубликованы ее повести и романы: «Последняя любовь», «Из жизни реалиста», «В провинции», «В клетке», «Пан Граба». В этих еще незрелых произведениях (некоторые из них были сурово приняты критикой) в ущерб художественности явственно выступает на первый план прямое морализаторство, дидактичность, обращение к читателю с объяснением мотивов поведения и душевного состояния героев. Во многом это было данью времени, но прежде всего определялось литературной позицией самой писательницы. Впоследствии Ожешко писала: «Главной причиной этого недостатка было то, что я находилась под огромным впечатлением нашего национального несчастья (поражение восстания 1863 г. — О.С.) и мной владела жажда служить родине. Видя, что всему, что мне так дорого, грозит гибель, что в бурном море бедствий гибнут мои друзья и родина, у меня зародилась мысль — подносить кирпичи к падающему зданию, возводить мосты для тонущих»[5].
Для Ожешко литература была формой служения обществу, а писатель — учителем жизни, она до конца своих дней утверждала, что прекрасное надо связывать с понятием общественной пользы. «Ожешко, — писала в 1929 г. известная польская писательница Мария Домбровская, — всегда точно и безоговорочно знала, к какой идее подвести своих читателей, всегда полностью давала себе отчет в моральной или социальной тенденции своих произведений»[6]. Всю жизнь Ожешко испытывала потребность высказаться по наиболее важным для нее вопросам. «Не писать о том, что кажется архиважным — не в моих силах», — замечала она в одном из своих писем редактору «Газеты Польской» Г. Сикорскому. Мария Конопницкая в письме к Ожешко так определила эту ее черту: «Справедливая душа твоя как бы следит за весами общественной жизни»[7]. И добавим, что она всегда становилась на сторону тех, кто унижен и обездолен.
Вынужденная продать имение за долги, Ожешко в 1869 году переезжает в Гродно. В 1888 году она вспоминала о своей тогдашней жизни: «Я поселилась здесь двадцать лет тому назад, еще в расцвете своей молодости. Я была лишена в это время всего: искусства, общества, развлечений. Редкие поездки в Варшаву и два коротких путешествия за границу были лишь краткими вспышками молнии на однообразном сером фоне моего существования. Я была лишена театра, концертов, возможности беседовать о вещах, больше всего интересующих меня; прославленные картины я знаю лишь по репродукциям, знаменитых артистов лишь по именам…»[8].
Удивительно, что, живя в далекой провинции, оторванная от современных ей передовых социальных учений, Ожешко пристально следила за всем, что происходило в стране, и раньше других польских писателей сформулировала цели и задачи, которые, по ее мнению, стоят перед польской литературой. Ее уединенная жизнь заполнена творческим трудом, постоянным самообразованием, изучением окружающей ее жизни, просветительской деятельностью. В конце семидесятых годов она основывает в Вильно небольшое издательство на польском языке, в которое вкладывает и душу свою и деньги, но через три года оно по «высочайшему распоряжению» закрывается, а над писательницей устанавливается полицейский надзор.
Трудной и сложной была в эти годы и личная жизнь Э. Ожешко. Только в 1894 году она смогла выйти замуж за Станислава Нагорского, гродненского адвоката, с которым была связана около тридцати лет, а через два года он скоропостижно умер. Здоровье писательницы было к тому времени подорвано и личными невзгодами и напряженным трудом, но до конца своей жизни Ожешко продолжает писательскую деятельность (в 1899 г. она написала роман «Аргонавты» о разрушающей власти денег, в 1902-м — повесть «Ad astra» («К звездам»), в 1907-м вышел сборник рассказов «Gloria victis» («Слава побежденным»).
Элиза Ожешко умерла 18 мая 1910 года. Ее похороны вылились в своего рода манифестацию уважения и признательности жителей Гродно к любимой писательнице. С шести часов утра к дому Ожешко стекались люди самых разных социальных слоев — студенты, мелкие чиновники, ремесленники, учителя, крестьяне из ближних сел — все те, о ком писала и пеклась писательница.
«Живой мудростью и чутким сердцем целой эпохи» назвал ее выступивший на похоронах литературный критик Юзеф Котарбинский.
С началом гродненского периода к Ожешко пришел успех. Первое произведение, принесшее ей заслуженную славу, известная и нашим читателям повесть «Марта» (1873) — о трагической судьбе молодой вдовы, оставшейся с ребенком на руках без средств к существованию и без всякой профессии. Повесть стала как бы манифестом в борьбе за предоставление женщинам права на образование и приобретение профессии, за равноправие в социальном и имущественном вопросах и была переведена на многие языки. Ожешко получила много писем от читательниц, по большей части из небогатых шляхетских семей, которые благодарили ее, просили совета, посвящали в свою жизнь и мечты. «Много было и таких, — вспоминала Ожешко, — что, читая, заливались слезами, ощущали ужас перед будущим и принимались учиться и работать»