Нет, новую войну организовали итальянцы, уязвленные до самой глубины души тем, как абсолютно все отодвинули их в сторону, совершенно поступившись их национальными интересами. Точнее даже не итальянцы, а лично Бенито Муссолини, под которым очень так нехорошо закачался стул по результатам «испанской неудачи».
Действия спущенного новым французским правительством с поводка французского флота по фактически полной блокаде берегов Испании привели к давно желаемому самими испанцами результату — к концу 1940 года на территории Пиренейского полуострова наступила тишина. Что Берлину, что Риму, что Москве, сталось практически невозможно продолжать снабжение войск франкистов или же республиканцев. И это всё же привело две конфликтующие стороны за стол переговоров. Точнее, за стол переговоров сели кукловоды из перечисленных стран с мгновенно присоединившимися к ним англичанами. Судили-рядили они не сказать что слишком долго — управились всего-то в пару месяцев. Ведь абсолютно всем этот изрядно затянувшийся конфликт уже стоял костью в горле, да мешал творить куда более глобальные дела. А время-то бежало! Тот же СССР с каждым годом становился всё сильнее и сильнее. Вон, даже умудрился заложить на своих верфях четыре огромных линкора и два линейных крейсера, что своим появлением на свет обещали ввести Советский Союз в число мировых военно-морских держав. Чего совершенно точно не желали абсолютно все ведущие игроки мира.
В общем, даже немцы в конечном итоге плюнули на все свои финансовые и боевые потери, ради избавления от такой гири на своей ноге. Тем более, что денег этот конфликт выпивал немало из трещащей по швам экономики, а толку выходило ноль. Все ужасы позиционного тупика они хлебнули сполна еще в Первую Мировую Войну, отчего и согласились на переговоры, когда стало совершенно ясно, что имеющимися силами сдвинуть образовавшиеся фронты с места не выйдет совершенно точно. Во всяком случае, без привлечения половины собственной армии, что виделось просто нереальным событием.
Как результат — республиканцы сохраняли за собой всю материковую часть Испании, а все заморские владения лишались статуса колоний и в качестве отдельного независимого государства отходили под руку военного диктатора Франсиско Франко, которому былые спонсоры мгновенно предъявили многомиллионные счета за ранее оказанную помощь. При этом тут же согласившись взять часть оплаты территориями. Так из Берлина затребовали права на Испанскую Гвинею и город Ифни, на которые французы с англичанами тут же сделали стойку, как на земли, окруженные со всех сторон уже их собственными колониальными владениями. Кого-кого, а немцев видеть там они уж точно не желали и потому были готовы поторговаться с Гитлером за данные «активы». Тем более что деньги с прочими ресурсами Германии были ой как нужны, поскольку даже американцы отказались давать им в долг, сославшись на свой закон о нейтралитете.
А вот Союз, нет, не потребовал от официального Мадрида себе каких-то там земель. Но попросил республиканское правительство вернуть вплоть до последней копеечки достигший полумиллиарда рублей долг, не согласившись на его списание или хотя бы снижение. И потянулись уже начиная с весны 1941 года в порты СССР уцелевшие испанские пароходы, груженные тысячами тонн чугуна, судостроительной стали, вольфрама, меди, свинца, цинка — всем тем, что очень требовалось советской промышленности во всё возрастающих количествах, но собственные предприятия и шахты дать оказались не в состоянии по причине и так полной загрузки своих мощностей. Обратно же шли нефть, зерно, мука, ткани и огромное количество сельскохозяйственных тракторов СТЗ-3 с грузовиками ЗИС. Уж больно приглянулись испанцам эти простые, прочные и неприхотливые в эксплуатации советские машины. Особенно те, что с недавнего времени стали оснащаться 70-сильными дизельными двигателями.
Италия же, понеся за эти годы огромные потери, что в людях, что в технике, что в деньгах, не получила ничего, кроме раскаленных песков Испанской Сахары да никудышных в хозяйственном плане Канарских островов. А больше у Франко ничего «лишнего», что виделось возможным забрать, не имелось! После такого фиаско над дуче нависла угроза вынесения ему вотума недоверия со стороны всего итальянского общества и, чтобы удержаться на своём посту, а также в целях продолжения реализации своего амбициозного плана реставрации величественной Римской империи, он не придумал ничего лучше, как отдать приказ напасть на Грецию.
Возможно, кто-нибудь сказал бы, что это был безумный ход. Не успела закончиться одна многолетняя война, как тут же началась новая. Причем, не где-нибудь там, далеко за морем, а прямо по границам королевства. И был бы лишь частично прав, ибо не мыслил бы глобально, как это был обязан делать Муссолини. Бенито боялся. Очень сильно боялся начала новой большой общеевропейской войны, к которой его всячески склонял Гитлер. И даже таким вот на первый взгляд «безумным» ходом — вступлением в менее страшную и куда менее кровавую войну, старался оттягивать тот самый момент, когда ему банально не оставят выбора, потребовав дать ответ — с кем он предпочтёт оказаться в одной лодке — с британцами или же с немцами. Ведь даже вхождение Италии в клуб «стран Оси» отнюдь не гарантировало готовность её руководства слепо идти на поводу германских нацистов. Именно по этой причине в истории известной одному краскому Рим согласился объявить войну Британии и Франции лишь 10 июня 1940 года, когда стало окончательно ясно, что те уже практически разбиты немцами, как минимум, на материке.
Как полагал он сам, его родной Италии потребуется еще не менее четырех, а то и семи лет относительного мира, чтобы подготовиться к подобному испытанию и наполнить пустующие арсеналы необходимым вооружением с боеприпасами. Потому и делал всё возможное, чтобы всячески отсрочить начало всеобщего столкновения. Опять же, казалось бы — дурость начинать в этом случае новую войну. Но тут следовало учитывать ту ситуацию, в которой оказалась Греция в данный временной промежуток. А оказалась она одинаково оторванной от всех ведущих мировых игроков, ни с кем при этом не заключив военно-политический союза, но продолжая находиться в зоне пересечения уж очень многих интересов разных стран. Короче говоря, являла собой пусть не самую вкусную, но лакомую жертву.
В результате скоропостижной смерти в конце января 1941 года откровенно прогерманского премьер-министра Иоанниса Метаксаса, являвшегося, по сути, таким же диктатором, каким был сам итальянский дуче, Афины сделали резкий маневр сближения в сторону Лондона, сторонником всяческого налаживания отношений с которым являлся греческий король — Георг II. Но в результате, как внешне-, так и внутриполитических интриг, остались болтаться где-то посередине, стараясь при этом маневрировать между двух сложившихся европейских центров политических сил. И сделали они это очень зря. Следовало самим кого-то выбирать, пока за них всё не решили другие.
Будучи сильно обиженным, и на Гитлера, которому он не смог простить аншлюса Австрии, поскольку закономерно опасался такого же исхода для своей страны, и на Чемберлена, способствовавшего его унижению по итогам провальной «испанской компании», Муссолини провозгласил, что больше не пойдет ни у кого на поводу, и сам укажет своему народу путь. После чего ткнул на штабной карте пальцем в Грецию, страну, имевшую ну очень важное стратегическое местоположение. Недаром именно с её территории англичане собирались, в случае чего, бомбить, что район нефтеносного советского Баку, что район опять же нефтеносного румынского Плоешти, дабы на время лишить своих главных политических соперников столь нужной экономике их стран нефти. Про возможность опять же с её территории полностью закрыть армейской авиацией проход в Эгейское и далее в Черное моря, а также создать реальную угрозу судоходству по Суэцкому каналу, тоже отнюдь не следовало забывать. В общем, цель была поставлена и уже 1 мая 1941 года двинуты туда войска.
Но, ведай он в момент принятия решения, что всех их ждет, наверное, скорее согласился бы отрубить тот самый свой палец, дабы уж точно не простирать его впредь в сторону Греции. А дело состояло в том, что в конце мая в Великобритании завершились выборы нового премьер-министра и на смену «профукавшему все полимеры» Чемберлену пришел «неистовый ястреб» Уинстон Черчилль, мгновенно давший официальному Берлину понять, что прямое вмешательство Германии в Итало-Греческую войну немедленно повлечет за собой схожие действия Англии.
Звучало это, конечно, громко. Но у Черчилля банально не имелось иного выхода, ведь во власть он вернулся именно что на волне критики своего предшественника. Потому не имел права пойти тем же самым путем и начать спускать немцам с рук все их захватнические действия. Впрочем, к СССР он относился еще более прохладно, чем к Германии, если не сказать грубее. Отчего длящиеся уже третий год кряду англо-франко-советские переговоры о военно-политическом союзе вовсе превратились в фарс. Чем мгновенно и воспользовались немцы предложившие Москве забыть все прежние обиды, да договориться меж собой о разделе сфер влияния в Европе, заодно заключив при этом ряд взаимовыгодных торговых договоров. И, прекрасно видящий, к чему всё катится, Сталин промурыжил, и тех, и других, аж до ноября 1941 года, обезопасив СССР еще, как минимум, до весны, после чего состоялось торжественное подписание договора о ненападении между Германией и Советским Союзом. Ставки были сделаны, ставок более никто не принимал.
Что же касалось Греции и ультиматума англичан… Уже в декабре германские войска, прибыв на помощь итальянцам, разбили передовые греческие части и вошли на территорию Эллады. Да, полагавший себя вершителем судеб Гитлер принял вызов, брошенный ему премьер-министром англичан и, потирая в предвкушении руки, ждал лишь повода для объявления войны всему союзу Польши, Франции и Великобритании.
И в то же самое время у президента Финляндии — Ристо Хейкки Рюти изрядно прибавилось седых волос там, где они