Но в любом случае начавшаяся пальба могла означать лишь одно — на данном шоссе каким-то непонятным образом оказались вражеские войска. Именно так произошло первое за эту войну столкновение германской танковой дивизии с советской. Что стало очередным тяжким уроком для солдат и офицеров Вермахта. Ведь, в отличие от танков стрелковых дивизий, насыщенных в основном Т-26Э, танковые дивизии пополнялись исключительно танками Т-34, новейшими Т-44 и даже тяжелыми Т-54М. Но тут Геркану не сильно повезло в том плане, что 33-я дивизия, к которой он временно прибился, была вооружена как раз тридцатьчетвёрками.
Будучи великолепнейшим танком для конца 30-х годов, в середине 40-х он уже переходил в разряд морально и технически устаревших машин, как минимум, в силу развития немецкой противотанковой и танковой артиллерии. А, стало быть, подавляющего превосходства над немецкими Т-III, Т-VI и StuG-III не имел. К тому же, подбивался из немецких длинноствольных 75-мм танковых пушек уже с дистанции в 1000 метров даже обычными тупоголовыми бронебойными снарядами, тогда как сам мог поразить противника навроде Т-VI или же StuG-III не далее 300 метров при ведении огня в лоб. Хотя, стреляя в борт, мог их взломать даже на полутора километрах. Причем немецкий танк с его 30-мм защитой бортов мог быть подбит советским 76-мм танковым орудием даже осколочно-фугасными снарядами. Что было отнюдь немаловажно, поскольку даже к лету 1944 года количество обычных бронебоев смогли довести в среднем всего до 42 штук для каждого 76-мм орудия. Тогда как следовало иметь под 200 подобных выстрелов! И это было катастрофой! Про подкалиберные бронебойные снаряды вовсе хотелось грустно промолчать. С величайшим трудом их смогли изготовить всего 30 тысяч экземпляров, что составляло чуть более одного унитара на каждое из имеющихся в РККА орудий подобного калибра.
Танкистам 33-й дивизии повезло в этот день в том плане, что на них выскочил батальон состоявший из трех рот легких танков, вооруженный исключительно чехословацкими Т-38 и немецкими Т-III. И те, и другие, уже год как были сняты с производства, но всё ещё сохранялись в танковых частях Германии в огромных количествах — многими тысячами, что стало настоящим подарком для советских танкистов. Ведь, справиться с такими противниками могли любые танки. Даже Т-26Э с их короткоствольными полковушками спокойно взламывали броню данных машин при ведении стрельбы в борт. А порой даже случались победы при столкновениях лоб в лоб, если в боевой укладке обнаруживался весьма редкий для РККА кумулятивный снаряд, способный пробить броню до 70-мм толщиной — то есть даже лобовую защиту Т-III последней, самой хорошо защищенной, модификации «L». Т-34 же стали для таких германских танков самыми натуральными палачами, хоть как-то поддаваясь лишь 50-мм подкалиберным снарядам Т-III.
Открыв огонь из засады, советские танкисты 2-го батальона 67-го танкового полка впоследствии перешли в атаку и за два часа сражения полностью разгромили вражескую колонну, не дав уйти ни одной боевой машине противника. После чего столкнулись с новыми немецкими танками, опять же выдвинувшимися со стороны Гродно, с которыми сражались вплоть до наступления темноты, не рискуя продвигаться дальше к городу, как в силу израсходования возимого боекомплекта, так и по причине солидных понесенных потерь. Ведь, нет-нет, а очередной 50-мм снаряд продирался-таки через 60-мм броню тридцатьчетверки, либо же сбивал гусеницу с советской машины, начисто выбивая ту из строя.
Что же касалось самого Александра, то ему уже не было никакой нужды лично лезть непосредственно в сражение на передовой. Как и положено генералу, воевал он в этот день издалека, с командного пункта дивизии, да выезжал впоследствии на осмотр поля боя, где навсегда застыл 71 вражеский танк. Выезжал не только, чтобы осмотреть собственными глазами реальные результаты, в том числе, своего многолетнего труда, но также, дабы проконтролировать эвакуацию в тыл всего того, что уже никак не должно было попасть обратно в руки немцев. Он даже выпустил специальную инструкцию по организации, либо мгновенного вывоза с поля боя поврежденной техники и вооружения, либо не менее мгновенного уничтожения всего этого добра на месте путём подрыва или же в крайнем случае — поджога.
Памятуя о том, сколь малыми вечно были безвозвратные потери немцев как раз за счет возвращения в строй прошедших полевой или же средний ремонт машин, Геркан всячески желал изменить эту статистику в обратную сторону. Потому и поспешил проконтролировать лично, как осуществляется его приказ. Который, как и большинство других приказов, не исполнялся вовсе. Что он мог узнать, проведя на поле боя свыше четырех часов, как осматривая подбитые машины, так и участвуя в допросе уцелевших вражеских танкистов. А после, уединившись в с командующим 33-й дивизии генерал-майором Пановым в штабном автобусе, выдал тому таких звиздюлей за промедление в столь важном в стратегическом плане деле, что у того потом, небось, еще не менее недели сворачивались уши в трубочку. Зато не прошло и получаса, как первый подбитый Т-III сперва запылал синим пламенем, а после вовсе взорвался, превратившись в кусок металлолома. Ибо эвакуировать подобные трофеи было некому и некогда — тут с вывозом в ремонт своих подбитых танков хватало забот и хлопот, чтобы еще начинать заморачиваться со спасением устаревших вражеских машин.
Но основной кошмар ожидал немецких танкистов на следующий день, когда они уперлись в неприступные глубокоэшелонированные позиции третьей линии обороны, насыщенной бригадами ПТО, а им во фланги нанесли удар скрывавшиеся до поры до времени в лесах танковые дивизии РККА. Естественно, лишь в тех местах, где эти самые леса вообще существовали. И били ныне их не легкобронированные Т-26 с БТ-шками, а свыше десяти тысяч Т-34, Т-44 и Т-54, поддержанных мотострелковыми частями с их самоходными противотанковыми установками. Отчего потери в танках первого дня войны уже совсем скоро начали казаться командованию Вермахта откровенно легкими. К чему они уж точно не были готовы.
Глава 12Война никогда не меняется
В Кремле царило напряженное ожидание. Еще начиная с 3 часов ночи, отовсюду посыпались доклады об обнаружении постами ВНОС военных округов и флотов приближение к границам СССР неизвестных самолетов. Не огромного количества, поскольку у немцев попросту не имелось достаточного числа летчиков, способных летать в условиях ночи, но практически одновременно показавшихся повсеместно, тем самым создавая ощущение великого множества. Что на былые разведывательные рейды отдельных самолетов никак не походило.
Спустя еще 7 минут пришли первые данные об открытии огня средствами ПВО Черноморского флота по одиночным немецким самолетам осуществлявшим постановку морских донных мин на фарватере военно-морской базы в Севастополе. А в промежутке с 3:35 до 3:55 звонки с сообщениями об атаках посыпались вообще отовсюду. Где пять, где семь, где девять немецких самолетов из самой первой волны наносили удары по аэродромам и расположениям советских сухопутных войск. При этом германская артиллерия уже в 3:15 открыла ураганный огонь по городкам пограничников и тем участкам УР-ов[1], до которых дотягивалась с мест своего сосредоточения.
В районе 5 часов утра, когда над городами, расположенными вдоль западной границы СССР, взошло Солнце, уже начали приходить сообщения о начале тяжелых авиационных сражений в небе над советской землей. Командующие Западного и Киевского военных округов даже успели доложить о первых прорывах вражеских механизированных подразделений через первую линию обороны, после чего связь совершенно прервалась.
Как бы в РККА ни готовились к началу этой войны, а немецкие диверсанты всё же умудрились нарушить все существовавшие линии связи, включая ВЧ, на некоторое время оставив правительство Советского Союза и высшее командование Красной армии без информации обо всём творящимся на линии соприкосновения войск. И сохранялось подобное положение дел на протяжении целой недели, всё то время пока немцы, не смотря на катастрофические потери в живой силе и технике, раз за разом предпринимали попытки прорваться вглубь территории СССР, поскольку в штабах их армий попросту не имелось иных приказов от Верховного командования Вермахта. Никто в Берлине банально не предполагал, что на востоке им придется столкнуться с ТАКИМ отчаянным сопротивлением! Вот и не озаботились созданием резервного плана на тот случай, если всё пойдет плохо. А оно пошло!
Впрочем, дабы быть до конца справедливым, следовало отметить, что предложившего нечто подобное перестраховщика не понял бы никто, тогда как сам он, несомненно, поставил бы крест на своей дальнейшей карьере. Вот и бились ныне германские войска лбом о железобетонную стену ровно до тех пор, пока имелось, чем биться. Тем более, что местами прорывы им всё же удавались. Так 3-я и 4-я танковые дивизии, пробившись в первый же день через советскую оборону в районе Бреста, буквально вырвались на оперативный простор и на протяжении последующих 300 километров пути вовсе не встречали никакого сопротивления.
Лишь на третий день войны их бодрое продвижение остановила советская штурмовая авиация, что принялась клевать растянувшиеся на десятки километров колонны, когда тем оставалось пройти до Гомеля каких-то 100 километров. Теряя от зенитного огня и действий вражеских истребителей-охотников одну машину за другой, что новейшие Ил-8, что старенькие И-153, раз за разом возвращались к избиваемым их пулеметно-пушечным огнем, ракетами и бомбами немецким механизированным частям. Аж два полнокровных штурмовых авиационных полка сточились более чем наполовину всего за два дня активной боевой работы по столь солидной цели. И вовсе прекратили свои налёты, когда в движках их боевых машин оказались сожжены до последней капли все неприкосновенные запасы авиационного топлива.
Да, как вдруг выяснилось, отнюдь не деньги являлись кровью войны. Ведь заправить топливные баки, что бумажными банкнотами, что золотыми монетами, не представлялось возможным совершенно. Самолетам требовался высокооктановый бензин. В огромных