Крутицкий. А ведь он все-таки, господа, что ни говори, деловой человек. Наказать его надо; но я полагаю, через несколько времени можно его опять приласкать.
Городулин. Непременно.
Мамаев. Я согласен.
Мамаева. Уж это я возьму на себя.
И приласкают, и простят, и Глумов вернется (в «Современной идиллии» Салтыкова-Щедрина мы увидим, как Глумов даже превзойдет своих покровителей в «процессе мучительного оподления»). Чацкого бы не стали возвращать. Да он бы и сам не вернулся. Вроде бы и похожи ситуации, но только снаружи…
К сожалению, в глумлении над нравственными устоями человека, когда ум, талант, знания приносятся в жертву благополучию, покупаются и продаются, персонажи Островского не одиноки. Классика не раз давала тому яркие примеры. Давала их, естественно, и жизнь. Вот один из них. Может быть, не самый яркий, но весьма типичный. Из похождений уже знакомого нам Трофима Лысенко.
Юрий Жданов в 1941 году окончил химический факультет МГУ. Еще будучи студентом, интересовался философскими вопросами естествознания, проблемами генетики. В 1947 году он, сын всемогущего А. А. Жданова, был назначен заведующим Отделом науки ЦК ВКП (б). Внимательно изучив состояние и перспективы развития отечественной биологической науки, Жданов-младший, человек самостоятельно мыслящий и образованный, убедился, что подлинной борьбы научных направлений нет. Она подменена политиканством Лысенко и шельмованием действительно талантливых ученых.
10 апреля 1948 года в Москве, в зале Политехнического музея, на очередной семинар собрались лекторы обкомов и крайкомов партии. Перед собравшимися выступил новый заведующий Отделом науки ЦК. Он рассказал о состоянии биологической науки в стране, об ошибках Лысенко, о монополии в науке, о зажиме важных направлений, способных принести пользу сельскому хозяйству. А также о расцвете псевдотеорий, что на практике лопаются как мыльные пузыри, о несбыточных обещаниях скорых успехов в аграрной политике, которыми много лет кормит страну Лысенко.
Казалось, справедливость будет восстановлена, а доклад «Спорные вопросы современного дарвинизма» станет водоразделом между прошлым и будущим биологической науки и практики. Веское слово, подкрепленное доводами признанных ученых и партийным авторитетом выступавшего, должно похоронить лысенковщину. Сколько надежд затеплилось, сколько убеждений окрепло! Но…
Трофим Денисович слушал оратора из комнаты, примыкавшей к залу Большого лектория. Он не рискнул вступить в открытый спор с оппонентом, но и сдаваться не думал. Сочинил письма Сталину и Жданову-старшему с жалобой на преследования и попросился в отставку с поста президента ВАСХНИЛ. К посланию приложил краткий конспект обвинений в свой адрес, содержавшихся в речи Жданова-младшего. Чуть позже, не дождавшись ответа, подал министру сельского хозяйства СССР И. А. Бенедиктову, предоставившему ему стенограмму выступления, официальное прошение об отставке. Это были хитрые ходы искушенного политика, рассчитанные на дезориентацию научных противников и замешательство в руководстве страны.
В июле того же года Лысенко был приглашен к Сталину. И вновь пообещал в кратчайшие сроки коренным образом исправить положение в сельском хозяйстве, рассказал о якобы успешных результатах проверки нового сорта пшеницы и попросил разрешения назвать ее «Сталинской ветвистой». И, конечно, опять пожаловался на тех, кто травит его, преданного делу социализма верного продолжателя мичуринского учения.
Результат был великолепен. Лысенко сказал именно то, что ждал от него Сталин. Были отменены свободные выборы в ВАСХНИЛ и приказано провести внеочередную сессию академии, на которой от лица партии объявить запрет на исследования генетиков, как приверженцев буржуазной науки. Текст доклада Лысенко прочитан и выправлен лично Сталиным.
Успех Лысенко дорого обошелся советской науке: работы генетиков были свернуты, многие ученые дискредитированы и опорочены, в состав академии введены люди нечестные и безграмотные, отбросившие нашу биологию на десятилетия назад. Кто-то от испуга, а кто-то под нажимом отрекся от своих идей. Конечно, были и те, кто не сдался, но их судьбы оказались поломанными.
Ну, а Юрий Жданов, который вывел несогласных на площадь и вдохнул в них надежды на перемены? 10 июля 1948 года – видимо, сразу же после встречи Лысенко со Сталиным или в преддверии ее – он написал «первому» покаянное письмо. Текст был опубликован в газете «Правда» рядом с торжествующим докладом «народного академика» на печально известной августовской сессии академии сельскохозяйственных наук, где Лысенко буквально разгромил политическими средствами своих научных оппонентов.
То, что говорилось в письме Жданова-младшего, как нетрудно догадаться, полностью не совпало с его апрельской речью: «Выступив на семинаре лекторов с докладом о спорных вопросах современного дарвинизма, я безусловно совершил целый ряд серьезных ошибок… Ошибкой была моя и публичная критика академика Лысенко… Я, будучи предан всей душой мичуринскому учению, критиковал Лысенко не за то, что он мичуринец, а за то, что он недостаточно развивает мичуринское учение. Однако форма критики была избрана неправильно. Поэтому от такой критики объективно мичуринцы проигрывали, а мендельянцы-морганисты выигрывали…»
А дальше – почти по-глумовски: «Считаю своим долгом заверить Вас, товарищ Сталин, и в Вашем лице ЦК ВКП (б), что я был и остаюсь страстным мичуринцем. Ошибки мои проистекают из того, что я недостаточно разобрался в истории вопроса, неправильно построил фронт борьбы за мичуринское учение. Все это из-за неопытности и незрелости. Делом исправлю ошибки». «Я глуп», – заявлял и Глумов, рассчитывая на «отцовское» покровительство.
Вот какой кульбит, совсем в духе наших литературных персонажей, совершил молодой и перспективный товарищ. Что ж, раз признался в своей «ошибке», как велели, – значит, толк будет. Ведь не чужой. Погорячился – получил по заслугам. Отошел в сторону от «генеральной линии» – выпорот публично. Но ведь покаялся и пообещал. Надо простить: всего 29 лет вольнодумцу. «Нам такие люди нужны»!
Свои кульбиты, получив в очередной раз мощнейшую поддержку, продолжил и Лысенко. Он, как Чичиков, торговал «мертвыми душами» и после смерти Сталина, вновь уловив ситуацию и наобещав золотые горы новому руководству страны. Уже многие здравомыслящие ученые разных специальностей фактически объединились в борьбе против академического Фиглярина, а он, бессмертный Ибикус, продолжал свое черное дело.
Не хочется тратить ваши и свои, уважаемый читатель, силы и время на описание всех замечательных похождений «бронзового» Трофима Денисовича. В Википедии приведены исследования отечественных и зарубежных историков науки, в которых на ярких примерах с огромным количеством доказательств и ссылок описаны все его подвиги. Еще только три свидетельства того, что явление это живо и общественно опасно.
Первое. Во Франции есть «Премия Лысенко». Она, как сказано в положении, вручается «автору или лицу, которые своими произведениями или деятельностью внесли образцовый вклад в дезинформирование в области науки или истории, используя идеологические методы и аргументы».
Второе. Как-то Трофим Денисович в разговоре сам сформулировал свою жизненную позицию, хотя при сочинении «научных» трудов практически всегда пользовался услугами борзописцев-глумовых: «Для того, чтобы получить определенный результат, нужно хотеть получить именно этот результат; если вы хотите получить определенный результат, вы его получите… Мне нужны только такие люди, которые получали бы то, что мне надо».
И третье. В повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» есть персонаж – профессор Амвросий Выбегалло. Вот что говорил о нем один из соавторов: «Профессор Выбегалло списан со знаменитого некогда академика Лысенко, который всю отечественную биологию поставил на карачки, тридцать с лишним лет занимался глупостями и при этом не только развалил всю нашу биологическую науку, но еще вытоптал все окрест, уничтожив (физически, с помощью НКВД) всех лучших генетиков, начиная с Вавилова. Наш Выбегалло точно такой же демагог, невежда и хам, но до своего прототипа ему далеко-о-о!».
Под флагом благонамеренности
Молчалины блаженствуют на свете.
О, счастливые, о, стократ блаженные Молчалины! Они бесшумно, не торопясь переползают из одного периода истории в другой… Молчалины многочисленное племя, рассеянное по лицу вселенной, – ни в чем не замечены… Ни в чем не замечен – это значит: послушлив, благонадежен, исполнителен и, стало быть, может быть пристроен к какому угодно делу… Быть Молчалиным, укрываться в серой массе «и других» – это целая эпопея блаженства! Тут все: и цертификат местного квартала о благонадежности, и свобода от приговоров истории и потомства.
Несколько сказок, «История одного города» – вот, пожалуй, и все, что выделяет сегодня обязательная школьная программа из творчества М. Салтыкова-Щедрина.
Но нам-то сам Бог велит перечитать одного из самых смелых и загадочных русских писателей. Сатирик вывел на подмостки литературы легионы разномастных негодяев, среди которых множество наших старых знакомых. Не повидавшись с ними, повзрослевшими и устоявшимися, мы не можем двигаться дальше.
В борениях с антигероями своей эпохи – «времени громадной душевной боли» – Салтыков-Щедрин выступал от имени и по поручению многих поколений русских литераторов. Внимательнейший читатель классики, он не только сердцем и умом воспринял ее духовные традиции, но и блестяще применил грозное оружие отечественной сатиры против недобитых и новорожденных осквернителей родной земли.
В его произведениях, кроме оригинальных типов и типчиков, вроде разноперых глуповцев и помпадуров, ташкентцев и пошехонцев, живут фонвизинский недоросль и действующие лица «Горя от ума», Чичиков и Глумов, знаменитый Иван Антонович Расплюев из пьес Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского» и «Смерть Тарелкина» и многие гоголевские персонажи. Все смешалось. Собственно щедринский Балалайкин оказывается побочным сыном грибоедовского Репетилова, Молчалин называет своих детей Павлом и Софьей в честь Фамусова и его дочери, а Чичиков опять выходит «злоде