Но всё равно кожей чувствовала тяжёлый взгляд, от которого слипались внутренности, а в груди что-то звонко дребезжало. Дробь его пальцев по столу отдавалась режущими толчками в висках.
«Эс», «йэ», «эм», «йа»
«Алис»
«Мья-се-и-ла-ис»
Буквы уже двоились, втравляясь золотыми всполохами в глаза.
– Сколько тебе лет?
– Семь с половиной, милорд…
– Громче.
– Семь с половиной, милорд!
– Так-то лучше, а то пищишь, как мышь.
Я впервые на мужской половине дома и впервые лично говорю с отцом. Всё из-за случая с няней… чтоб её! Таращиться и дальше на стену нет никакой возможности, и я медленно, скользя взглядом по потолочным балкам, кованым светильникам и потраченным молью и временем шпалерам, опускаю взгляд, чтобы провалиться в две чёрные проруби.
Струна в груди лопнула, под ложечкой засосало.
Выпорет. Как пить дать, выпорет – вон как смотрит! Или поставит на целый день у позорного столба, и я умру от голода и унижения. И тогда все они, конечно, пожалеют, что так жестоко со мной обращались, но будет поздно. Кормилица, рыдая, наденет на меня поясок, который вышивает уже почти месяц, мама поцелует в бледный лоб и скажет, что я вполне ещё могла исправиться, а отец добавит, что у него никогда больше не будет такой смышлёной дочери, успевшей выучить двадцать пять гербов и могущей прочитать алфавит задом наперёд. Правда, про мои успехи он пока не знает… Придумать, что станет делать или скажет Людо, я не успела, потому что отец произнёс:
– Семь с половиной, хм, неплохо. Даже раньше, чем у прабабки.
И подтолкнул через стол коробочку.
– Открой.
Вырезанная из оникса, она ласкала взор сама по себе. Я не шелохнулась.
– Ну! – поторопил он.
Пальцы робко коснулись крышки. На ощупь коробочка оказалась прохладной и приятно тяжёлой. Поддёв с третьей попытки крошечный крючок, я развела створки и заморгала.
На атласной подкладке свернулся крошечный покровитель, серебряный, на серебряной же цепочке и с эмалевыми бусинами глаз. Веки защипало, в носу постыдно захлюпало.
– Это мне? – спросила я севшим голосом.
– Кому же ещё. Теперь по праву можешь его носить.
Я стиснула талисман вспотевшими пальцами, неловко поклонилась и ещё более неловко забормотала:
– Спасибо, милорд, спасибо… я так рада! Спасибо…
Воздела глаза к девизу и заодно поблагодарила и его, мысленно, конечно.
– Прочти вслух. Ты битый час полируешь его взглядом, скоро буквы съедут со стены.
Я смущённо прочистила горло и исполнила приказ, втайне гордясь, что могу это сделать. Не всякий взрослый тут блеснёт грамотностью. Отец склонил голову набок.
– Как думаешь, почему первой стоит именно «семья»?
Ужасно не хотелось ляпнуть что-то глупое и испортить впечатление.
– Потому что семья… даже важнее, чем сила?
По выражению глаз с облегчением поняла, что не упала в грязь лицом.
– Потому что она на первом месте, – кивнул отец. – Теперь беги.
Я вприпрыжку понеслась к двери. Уже потянув на себя ручку, помедлила и обернулась.
– Что ещё? – спросил он совсем другим тоном.
– Вы не станете меня наказывать? Ну… из-за няни… – шёпотом докончила я.
– Наказывать? Сегодня пир в твою честь, Лорелея.
Наверное, я расшибла голову о косяк ещё при входе и вознеслась на небеса…
Я заставила себя оторваться от страницы и только тогда заметила, что герб, видевшийся в моем сознании чётко, почти обжигавший глаза, едва различим на истончившемся листе, как и девиз. Пояснение ниже и вовсе отсутствовало: рыхлый нечистый пергамент указывал на то, что текст соскоблили.
Та же участь постигла ещё несколько родов. Это были Альбертинеры, Вальбеки, Маровинги и Ингеймы. Их богатства тоже отошли короне.
Я пролистала рукопись трижды, но герб Скальгердов не нашла, а значит, нет ни малейшей зацепки, могущей подсказать мне дальнейшие шаги. Но где-то же он должен быть! Быстро просмотрев оставшиеся книги и убедившись в их бесполезности, я вернулась к геральдической и нарушила данный себе зарок, вновь открыв полустёртую страницу своей жизни.
– Думал, вы будете делать выписки и наброски.
Я вздрогнула и подняла глаза на вернувшегося Тесия.
– Какие наброски?
– Ну, узоров, символов, изображений.
– Это ни к чему. Я быстро запоминаю.
– Нашли, что искали?
– Почти… вот эта книга особенно интересна.
Я протянула ему фолиант, и Тесий перевернул страницу-другую.
– Геральдика?
– Да, но тут мало информации, изображения недостаточно подробные, и не все рода представлены… даже королевского нет.
– Нет? Ах да, её изъяли.
– Её?
– Книгу с жизнеописанием королевского рода, там и про символику подробно. Она теперь в другом месте.
– А это другое место далеко?
– И нет, и да… – пробормотал Тесий и, помедлив, кивнул на рукопись. – Вам точно этого не хватит?
Я покачала головой, и он взъерошил себе волосы.
– Хорошо. Вы тут уже закончили?
– Вполне.
– Тогда идёмте.
– Вы отведёте меня туда?
Он помедлил.
– Отведу.
Вернул книги капеллану, и мы покинули скрипторий.
Людо сидел перед кузней, счищая ржавчину со шлема скотины, пожлобившейся на чернёный доспех, когда со стороны конюшни показалась кавалькада всадников в охотничьих костюмах и в окружении своры грейхаундов, заливающихся возбуждённым лаем. Впереди на гнедом дестриэ[43] ехал король. Людо невольно залюбовался красотой коня: выраженные надбровные дуги, широкая грудь, сильные задние ноги и густая жёсткая грива, медово-рыжая шкура масляно блестит на солнце. Вот только брать его на охоту – полнейшая дурь: барьеры берёт плохо, сердце слабое из-за массы, устаёт быстро. Зато в военных походах незаменим.
Годфрик резко осадил скакуна в двух шагах от него.
– Эй, оруженосец!
Людо вскинул голову.
– Едешь с нами.
Не вопрос – приказ. Людо широко ухмыльнулся, поднялся и пинком отправил шлем в груду сваленных неподалёку доспехов.
– Слушаюсь, Ваше Величество.
– Киллиан, ты остаёшься, – не оборачиваясь, кинул король. – Дай ему коня. И рогатину тоже.
Лопоухий блондин судорожно стиснул поводья:
– Но, Ваше Величество, я ведь…
– Живей, я сказал.
Киллиан нехотя спешился и швырнул Людо поводья, тихо сплюнув сквозь зубы:
– Приблудный выкормыш.
Людо в долгу не остался, незаметно двинув его под дых, и на лету подхватил выпавшее из пальцев копьё.
– Слёзки утри. – Подмигнул ему, вскакивая в седло, и пришпорил пятками коня. Животное взвилось на дыбы и рвануло вслед за ускакавшим вожаком, а за ними припустила и вся кавалькада, оставив согнувшегося пополам юношу глотать пыль.
15
– Почти пришли, – объявил Тесий.
Перед ведущими в башню ступенями я помешкала.
– В чём дело?
– Впервые вижу лестницу, закрученную противосолонь[44].
– Это на случай осады, для удобства защитников, – пояснил секретарь. – Большинство мужчин в роду Скальгердов – левши. Женщины гораздо реже, но леди Бланка вот тоже.
– И Его Высочество? Но я видела, как он пользуется правой рукой.
– Переучился. – Как и всегда, когда речь заходила о патроне, Тесий стал немногословным.
– А Его Величество?
– Нет, правша. Всё, мы на месте.
Наверху нас ждало помещение с высоким окном, разбитым надвое витым каменным столбиком. Как-то сразу стало ясно, кто хозяин.
– Кабинет Его Высочества, – подтвердил догадку Тесий.
Незримое присутствие Бодуэна пропитывало каждую деталь аскетичной обстановки: небрежно брошенный на спинку стула плащ – лисий мех под цвет его волос, – исколотая булавками карта на стене, стоячая конторка, жаровня, стол на козлах с забытым на нём ножом для очинки перьев, шкап с документами, и запах восковницы и дыма, проникающий под кожу знакомым покалыванием.
«В игру примете?»
«Вы уже сейчас красивее большинства знакомых мне леди…»
«Похоже, я не слишком-то вам нравлюсь».
Я тряхнула головой, сбрасывая наваждение.
– А что за той дверью?
– Личные покои.
Тесий кинул нож под столешницу конторки и приблизился к шкапу. Нижнюю часть, открытую, заполняли рукописи и свитки. Верхняя была отгорожена дверцами, но за деревянным кружевом створок проглядывали плотные ряды томов. В скважине торчал ключ с шёлковой кисточкой на конце – похоже, кабинет покидали в спешке.
Едва слышный шорох заставил меня вскинуть голову. На углу шкапа, как горгулья на соборе, сидел сокол. Без прикрывающего глаза клобучка. Я медленно попятилась.
– Она со мной, Кирк, – предупредил Тесий. – Не бойтесь, миледи, главное, ничего не трогайте.
Птица не шелохнулась, но не сводила с нас жёлтого перламутра глаз.
Тесий наклонился к полкам доступной секции и принялся водить пальцем по содержимому:
– Где-то здесь… Ещё была одна книжица в чёрном переплёте. Там, насколько помню, довольно подробное отображение всех гербов с любопытными пояснениями.
Торопливость движений выдавала желание поскорее покончить с делом и уйти отсюда. Он вытаскивал рукописи, мельком проглядывал и ставил на место. Две из них пестрели такими же яркими миниатюрами, как и оставшиеся в скриптории.
– Вот, кстати, эта тоже могла бы вас заинтересовать.
Я едва взглянула на предложенную рукопись и вернула ему.
Открыв следующую, он побагровел и спешно поставил книгу на полку. Но я успела разглядеть деву в окружении рыцарей. Было что-то крайне непристойное в томном изгибе её тела и выражении лица с полуприкрытыми глазами и влажными губами, а ещё в том, что она стояла совершенно обнажённая, тогда как рыцари – в полной экипировке. Один целовал ей пальцы ног, второй гладил белое бедро, остальные тоже не обходили вниманием.