акивать, выродков не оплакивают, вы одни на целом свете. Так почему ты так цепляешься за жизнь и стремишься отнять её у других? А вдруг я не виноват в твоём несчастье, об этом ты думала? Ты хоть раз у меня спросила? Вдруг всё это нелепая случайность, совпадение. Я не хотел зла, Лора…
«Ты разрушил мою жизнь и не хотел при этом зла?!»
Это не я. Я бы ни за что не причинил тебе вред, всему есть разумное объяснение. Разве ты забыла наш разговор в трофейной? Тогда маленькая Лора мне верила. И сейчас в тебе говорит вовсе не ненависть, сегодня в башне ты это доказала. Ты плохая актриса, Хамелеонша. В глубине души ты хочешь мне верить, ты уже веришь, иначе я бы тебе не снился.
«Замолчи! – закричала я, вскочив, упёрла кулаки в комод и почти коснулась губами зеркала. Поверхность затуманилась от моего дыхания. – Ты всё равно не отговоришь меня тебя убить».
Кому ты это говоришь, Лора? – захохотал голос.
«Тебе! – зарычала я на своё отражение и стукнула его. – Я хочу сделать тебе больно. Хочу, чтобы ты умер! Умер! Умер! – С каждым словом кулак опускался на зеркало. – Только тогда я буду свободна!»
Кровь грохотала в ушах отголосками крика.
«Умер, умер, умер…»
Отдышавшись, я поняла, что одна в комнате, и прислонилась пылающим лбом к холодной поверхности зеркала, чувствуя, как озноб ползёт от ног к спине колючими мурашками.
Видеть Бодуэна во сне и наяву, а теперь ещё и спорить с ним у себя в голове, это уж слишком, так и с ума сойти недолго. А может, я уже сошла? Лора безумная, безумная Лора. Издав смешок, я обессиленно сползла на пол.
Нет уж, сейчас мне нужна трезвая голова. А ещё та книга. Безумцы не умеют строить планы, а я умею. Вот отомщу, а там уже можно с чистой совестью сходить с ума.
Вечером я показала символы Людо.
– Может, это просто завитушки для украшения?
– Нет, они совсем не были похожи на украшение.
– Тогда девиз? Только на инакописи.
– И снова нет: девиз там тоже был, его я без труда прочла. А это что-то другое.
Брат задумчиво нахмурился.
– Тогда сдаюсь… или постой… – он покрутил надпись, как я днём, – может, это шифр?
– А что это такое?
– Помнишь наш тайный язык, где свой жест для каждой буквы?
– Конечно.
– Вот то же самое, только на письме, – щёлкнул он ногтем по клочку.
– Откуда ты про такое знаешь? – поразилась я и тут же поняла единственно возможный ответ. – От отца, да?
Людо кивнул, и я почувствовала укол ревности. Меня, как девочку, не допускали ни до чего даже отдалённо интересного или хотя бы удалённого от рукоделия и самое большее стило. Зато Людо отец в последние полгода раз в неделю вызывал к себе, чтоб посвящать в увлекательные тайны взрослой жизни и управления хозяйством. По крайней мере мне они тогда казались увлекательными. И когда брат нудно пересказывал по моему требованию примерное содержимое встреч, я негодовала, полагая, что меж ними существует взаимная договорённость, и Людо утаивает самый смак, скармливая мне для отвода глаз скучную ерунду.
– А мне ты не рассказывал, что он тебя учил, – не удержалась я от высказывания обиды.
– Он и не учил. Однажды, пока ждал, я заметил на столе странные письма…
– С такими же значками, похожими на буквы?
– Нет, буквы как раз были наши, но слова – полнейшая чушь. Похоже, там были послания и ему, и от него, потому что только в одном я узнал руку мэтра Фурье. Тут вернулся отец, увидел меня возле стола и…
– Разозлился? – содрогнулась я, испугавшись за брата даже через толщу лет.
– Сперва да, а когда я возразил, что там все равно белиберда, вдруг сказал, что не белиберда, а шифр, чтоб посторонние не прочитали, и что когда-нибудь и даже очень скоро, я узнаю, что в них, но не сейчас.
– Не сейчас, – повторила я, размышляя, что секреты нельзя хранить слишком долго, иначе можешь не успеть ими поделиться… Мэтр Фурье, исполнявший при неграмотном отце обязанности писца, тоже уже ничего не расскажет. Вслух же произнесла другое: – Но здесь-то не наш алфавит!
– Не наш, – согласился Людо, – но там ерунда, тут ерунда, так что… – он пожал плечами, – Ваалу его знает, Лора! Может, я вообще ошибаюсь…
– А может, и нет. Ты в курсе, как пользоваться этим самым шифром?
Людо покачал головой.
– И если это всё-таки узор, ты только зря потратишь время.
– Это не узор, – с нажимом повторила я. – И раз регент прячет книгу от посторонних глаз, значит есть в ней что-то опасное для него и полезное для нас. Я прямо нутром чую, что мы держим в руках подсказку, стоим перед запертой дверью без ключа, и это – я потрясла клочком, – наша единственная зацепка.
– Ползацепки – ты ведь даже не помнишь надпись целиком.
– Вот именно. Нужна вторая половина.
– Та, что осталась в башне?
– Да. Придётся туда вернуться.
Повисла тишина.
– Или… – Людо забрал клочок и поднёс к пламени.
Я выхватила его в последний момент.
– Нет! Если тут действительно шифр, то я его разгадаю!
Брат прищурился:
– Ты так в него вцепилась, потому что лордёныш помог?
– Что? При чем здесь лорд Авен? Просто с чего-то же нам надо наконец начать! – И докончила уже не так уверенно: – Ну так что… ты мне поможешь?
Людо помолчал.
– Надо выбрать удобный момент, когда в башне точно никого не будет хотя бы с полчаса.
– И придумать, как обезвредить сокола так, чтоб регент потом ничего не заметил, – подхватила я, обрадованная, что брат не зарубил идею на корню.
Дальнейшее совещание свелось к переливанию из пустого в порожнее. Людо надоело первому, и вскоре компанию мне составляла только его спина.
– Ложись, Лора, скрип твоих мозгов мешает уснуть.
– Сейчас, ещё чуть-чуть…
Поднесённый к свече пергамент расцветал узорами желтоватых прожилок, гипнотизируя, но символы упорно отказывались сдавать свои секреты. Пристальное рассматривание ни на дюйм не приблизило меня к разгадке, и даже пламя в светильнике задумчиво пожимало оранжевыми языками, но внутри крепло то, чего мне так недоставало – чувство, что мы наконец-то на правильном пути.
В следующий миг из-под меня выдернули одеяло, свеча погасла, а сама я оказалась придавлена рукой и ногой к кровати и волей-неволей вынуждена заснуть.
– Лора… – мягко позвали из-за плеча, а к моему локтю протянулась рука, которая в последний миг отдёрнулась. Видимо, Тесий вспомнил моё предостережение. – Как хорошо, что я успел перехватить вас до отъезда! – докончил он.
Секретаря я не видела со вчерашнего инцидента в башне. Сегодня он был далеко не так свеж: под глазами пролегли тени, а пара пуговиц ошиблись петлями. Вторую руку он держал за спиной. Наконец до меня дошёл и смысл фразы.
– До отъезда… То есть вас выгнали? Из-за меня?
– Нет, – рассмеялся он. – Разве что временно: Его Высочество отправляет меня с дипломатической миссией. Поэтому я и пропустил накануне ужин, а сегодня вот завтрак – готовился к поездке и не мог сказать вам, как сожалею из-за вчерашнего. Это я виноват, не следовало оставлять вас одну в башне. Но будьте ко мне снисходительны, Кирк обычно не бросается без причины.
Я слегка нахмурилась: без причины? Значит, Бодуэн не рассказал ему про самовольное исследование шкапа. Но почему?
Потом медленно пожала плечами.
– Давайте забудем. Простите, но не могу долго с вами говорить. Её Величество послала меня за новым челноком взамен сломанного и наказала поторопиться, – я раскрыла ладонь, демонстрируя его.
– Конечно! Праматерь, какой я рассеянный! – спохватился Тесий, вытаскивая руку из-за спины. – А это вам.
Так вот откуда сладкий пряный аромат… На крепких недавно срезанных стеблях покачивались белоснежные чаши лилий, ещё не просохшие от росы.
Я осторожно обхватила прохладные хрусткие трубочки.
– Что мне с ними делать?
– Что пожелаете, – смутился Тесий.
– Я имела в виду, что должна передать их королеве или кому-то ещё из фрейлин?
– Кому-то ещё, Лора, – тихо произнёс он, глядя мне в глаза, – они для вас.
Я посмотрела на цветы, на него и… растерялась.
Никогда прежде мужчины мне их не дарили… Ничего не дарили, если не считать тех красок от Тесия же. Одежда, гребни и еда от Людо – это не в счёт: предметы первой необходимости, к тому же он мой брат. Людо бы и в голову никогда не пришло дарить мне цветы, а мне ждать их от него. Они ведь… так, трава, никакой ценности: костёр ими не разожжёшь, нить не спрядёшь, Бодуэна не заколешь. Могу в любой момент пойти в сад и сама себе нарвать. И… и вообще! Какой глупый, если вдуматься, подарок. Кто вообще затеял его дарить?
Пока все эти мысли проносились в голове, рука непроизвольно поглаживала нежнейшие закрученные наружу лепестки, наслаждаясь их бархатистой мягкостью. На концах молочно-зелёных тычиночных нитей покачивались пушистые медовые пыльники, покрывая лепестки и кончики моих пальцев полупрозрачным золотистым флёром. Верно, в точности так выглядели самые первые лилии, проросшие из упавших на землю капель молока Праматери…
– Вам нравятся?
– Они восхитительны, – прошептала я, вдыхая аромат, – такие чистые, сама невинность!
– Как вы…
Белоснежные лепестки вмиг потускнели, словно бы пятнаемые расползающейся от моих пальцев ржавчиной. Холодный голос разума вернулся в разгорячённую голову. Лилии для тебя, серьёзно, Лора? И как ты объяснишь их Людо? Можно подумать, тебе есть дело до этой травы и самого дарителя.
– Заберите, – забормотала я, протягивая цветы. – Мне не нужно.
– Исключено, – решительно помотал головой Тесий. – Уверяю, у меня в намерениях нет ничего дурного, равно как нет ничего постыдного для вас в том, чтобы принять их.
Кажется, отказ лишь возвысил меня в его глазах. Разве не этого ты добивалась? Его дружбы и доверия. Вот только он враг, хоть и не знает пока об этом. А когда узнает, будет ненавидеть. И поэтому я ненавижу его заранее и презираю за слабость, за то, что позволяет так легко себя обманывать. Ведь только слабые доверяют другим, подставляют незащищённое подбрюшье, а значит, заслуживают то, что получают. Внезапно пробудившееся женское чутьё подсказало мне раздвинуть рот в притворной улыбке, на которую Тесий ответил искренней, и опустить ресницы.