торой задержкой в развитии и, вероятнее всего, состою в предосудительной связи со своим братом. Наверное, насчёт задержки она была не далека от истины, потому что я не сразу поняла последний намёк.
Бодуэн усмехнулся, тогда как мне всё это не показалось забавным, и погладил её лодыжку.
– Ты права, двору будет не хватать твоей проницательности. Но я не могу насильно удерживать тебя здесь против воли соскучившегося супруга.
На лице Мод отразилась досада, но тут же сменилась прежним хитровато-чувственным выражением.
– Кто говорит о насилии? А Хуберту просто нечем заняться. Ему нужна цель. – Она постучала кончиками пальцев по подбородку и распахнула глаза, будто бы во внезапном озарении. – И я даже знаю какая! Гладстоунов ведь придётся поставить на место. Кто как не Хуберт достоин возглавить отряд?
Уверена, «внезапная» мысль пришла ей задолго до этой мастерски разыгранной сцены.
– Твой муж слишком дряхл, – рассмеялся Бодуэн. – Ему о спасении души, а не седле пора задуматься.
Улыбка Мод стала масленей угря. Она оттолкнулась от конторки, соскользнула Бодуэну на колени, сев лицом к лицу, и переплела пальцы у него на шее.
– Хуберт – старый вояка. Разве не все воины мечтают сложить голову в битве?
Её грудь часто вздымалась, рука перебирала золотые пряди, а глаза затуманились. Что-то в их выражении показалось знакомым… Так на меня в последнюю встречу смотрел Тесий.
Бодуэн хотел сказать что-то ещё, но она не дала.
– Только не прогоняй меня!
Ладони Бодуэна скользнули по её спине, легли на ягодицы и сжали. Мод стянула с него тунику и начала покрывать жадными поцелуями грудь, спускаясь к животу, пока не оказалась стоящей перед ним на коленях.
Мне здесь больше нечего делать. Что могла, узнала. Я бесшумно сняла обувь, задержала дыхание и начала пятиться к двери, молясь лишь о том, чтобы нога не подвернулась, и ни один скрип меня не выдал. Клёкот некстати очухавшегося сокола прозвучал набатом в полночной тиши. Едва не подавившись сердцем, я замерла с прижатой ко рту ладонью.
– Погоди. – Скрипнул стул – видимо, Бодуэн хотел подняться, но Мод удержала.
– Не обращай внимания, – задыхаясь, произнесла она. – Это Кирк, вели ему полетать.
В первый и последний раз в жизни я была ей благодарна: глаза сокола вспыхнули жидким янтарём. Повинуясь беззвучному приказу хозяина, он расправил крылья и вылетел в окно, растворившись в чёрном небе, как дождевая капля в луже, а я под прикрытием хлопанья крыльев выскользнула за дверь.
Едва не споткнулась о корзину у выхода, а дальше – лишь мелькание стен, смазанные пятна светильников и прерывистое дыхание. Про обувь вспомнила уже внизу. Остановилась надеть и даже не успела вскрикнуть, когда чьи-то пальцы зажали рот и утянули в тень.
18
– Что ты там делала?! Совет давным-давно кончился!
– Праматерь, Людо! – выдохнула я, отлепляя его ладонь. – У меня чуть душа не вылетела через пятки! – Но накатившее облегчение было слишком велико, чтобы всерьёз сердиться на него. – Я всё расскажу, только не здесь. Идём.
Я сделала движение вперёд, но он остановил. Проверил коридор и махнул.
– Всё чисто, вот теперь идём.
Сразу приступить к рассказу не получилось. Отдача растеклась по телу болезненным ознобом и ломотой, как после долгого сидения на холоде в одной позе. Рисунки Артура кружили перед глазами, складывались по диагонали, менялись местами и стекали известковой радугой. Я бы сейчас следующее лето отдала за стакан подогретого вина со специями или хотя бы кипятка, но пришлось довольствоваться комнатной водой. И всё же вернуться в своё тело было несказанно сладко. Чувствовать свою, а не чужую, жирную и угреватую, кожу, чувствовать покалывание в своих пальцах и свой ритм дыхания.
Людо укутал меня и растирал ледяные ступни, пока я, грея руки над свечой, пересказывала всё, что произошло наверху, делая паузы, чтобы восстановить последовательность событий и припомнить в точности нюансы разговора.
– То есть по сути эта подстилка Мод ничего про нас не знает?
Про подстилку у него просто к слову пришлось, я не стала уточнять, в какой обстановке происходил диалог и чем закончился. Это ведь в сущности неважно… Может, у Бодуэна половина фрейлин в любовницах.
Я покачала головой.
– Нет, но уже само то, что она пристально наблюдает, опасно. Уверена, Жанна с ней заодно, так что будь начеку, если видишь их поблизости. Да и вообще тщательно следи за тем, что говоришь, особенно при Годфрике. Кто знает, сколько у регента информаторов.
Интересно, у него на всех хватает здоровья? Нет. Неинтересно.
– Ладно, хоть покажи символы, мне пора уходить.
– Куда это? – удивилась я.
– Оруженосцам я говорю, что сплю в конюшне. В конюшне, что в казарме, а в казарме – что вместе с оруженосцами. Пора хоть в одном из этих мест появиться. Начну, пожалуй, с казармы.
– Людо, – медленно начала я, – ты ведь знаешь, что тебе…
– Я не собираюсь там спать! – огрызнулся он. – Просто дождусь, пока уснут остальные, и вернусь сюда.
Не подав виду, я сходила за поясом, достала и развернула клочок. Брат какое-то время вглядывался, потом вернул.
– Завтра начнём расшифровку. Поспи, тебе это нужно.
– Хорошо.
Вскоре он ушёл, но моя усталость достигла той стадии, когда при всём желании уже не можешь заснуть. Да и как можно спать, когда от разгадки отделяет лишь шаг в правильном направлении! Поэтому, полежав немного с закрытыми глазами, я приступила к делу. Выгребла все клочки пергамента, какие смогла найти, включая обратную сторону рисунков Артура, устроилась на полу, подстелив одеяло, и принялась за свой ребус. Сперва выписала алфавит и пыталась подставлять буквы наугад к похожим на них значкам. Получалась бессмыслица. Тогда переписала алфавит, но уже начиная с конца, как говорил Тесий, и снова попыталась подставить – тоже ничего не вышло. После начала экспериментировать: убирала символы из конца или начала, выкидывала середину, старалась проследить связь и совершала ещё десятки подобных операций.
Когда небо на востоке стало пепельно-лиловым, меня сморило прямо там, на полу, посреди вороха исчёрканных листов. Во сне я продолжала биться над головоломкой. Напротив меня, скрестив ноги и трепля за ухом Никс, расположился Артур. А между нами на полу лежала обнажённая Мод с полусогнутыми в коленях ногами и обращёнными кверху ладонями. Её глаза были закрыты, а покрытое гусиной кожей тело сплошь татуировано одной и той же повторяющейся надписью, выведенной углём. Даже ногти, губы и закрытые веки – половина символов на одном, половина на втором.
– Давай убьём её, – скучающе предложил Артур, подперев щёку кулаком. – И тебе не придётся решать эту задачу.
– Убийство не поможет понять, что здесь написано, – возразила я.
– Тогда спросим у него, – брат кивнул на кого-то у меня за спиной. – Он ведь тут самый умный.
В тот же миг я почувствовала чужое присутствие так остро, как если бы стоящий позади погладил меня по волосам. Он и гладил – взглядом, а исходящая от него сила, как всегда, ощущалась чем-то осязаемым, обволакивая, лишая воли. Я, и не поворачивая головы, знала, кто там. Оборачиваться нельзя, ведь тогда он нас заметит. Пока не смотришь на чудовище, оно тоже тебя не видит – таков закон, известный всем детям.
– Тише, Артур, – предупредила я, наклонившись вперёд, – он не должен знать, чем мы занимаемся.
Стоящий позади шевельнулся, прошуршала одежда, и к моему уху приблизились губы:
– Ну же, маленькая Хамелеонша, постарайся, ты сможешь разгадать.
Свистящий шёпот подействовал, как попавший за шиворот дождь, а на плечо легла четырёхпалая рука в мелких розовых чешуйках, вторая, такая же, опустилась на бледный живот Мод. Напротив глухо заворчали, я подняла голову и вдруг поняла, что собака вовсе не Никс. Да и вообще никакая не собака. Притворявшееся ею существо оказалось раза в три больше нашей левретки. И как я раньше это упустила? В нём было понемногу от лисы, борзой и шакала, а глаза горели подкормленными ветром угольками. Волчья гончая!
Артур же, ничего не замечая, продолжал гладить её.
– Артур! Немедленно отойди от неё!
Но брат не слышал. Он склонился над Мод, заворожённо разглядывая её, тронул пальцем символы на ключицах, смазав их, и вскинул на меня глаза:
– Можно я её поцелую?
И не дожидаясь ответа, поцеловал. Когда выпрямился, губы его тоже почернели. Из уголка рта показалась струйка крови. Артур нахмурился и стёр её рукавом, а Мод, не открывая глаз, улыбнулась. Она радуется, что отравила моего брата! Я должна решить эту загадку как можно скорее, чтобы спасти его…
– Всё, мне надоело! – раздражённо заявил Артур и провёл рукой по её обнажённому телу, сметая надписи. Символы посыпались на пол звонкой капелью. Мод шевельнулась, сладко потянулась, дрогнув веками, и распахнула глаза, уставившись на меня ослепительно сияющими бельмами. Их свет был таким обжигающим, что я проснулась.
На деле лучи лишь слегка подрумянили облака, готовя небо к новому дню. Наверное, я проспала не больше часа, хотя казалось, что гораздо дольше. Протерев лицо и шею мокрой тряпкой, я продолжила с того места, на котором прервалась.
Идя позже вместе с остальными после мессы, я увидела во внутреннем дворе повозку. В ней со всеми пожитками сидела Мод.
– Её отсылают к мужу, – зашептали фрейлины за спиной.
Следующие три дня я занималась только расшифровкой, используя для этого каждый свободный миг, ночное время и перерывы. Людо помогал по мере сил, но, кажется, не особо верил в успех, поэтому в конце концов был с раздражением изгнан.
Значки я заучила наизусть и, даже сидя в рабочей комнате, продолжала перебирать их в памяти, переставлять, комбинировать, примерять к ним разные варианты решения. Однажды спохватилась, заметив, что вышила красным по белому первые несколько символов, и поскорее отпорола нитки, пока никто не заметил. За всё это время почти не спала, только дремала и отключалась на ходу, даже королева отметила мои опухшие глаза, но отнесла это на счёт тоски по некому отсутствующему лицу. До меня не дошёл смысл намёка и причина последовавшего со всех сторон хихиканья, голову занимала лишь одна проблема.