Сборы начались сразу после завтрака и не заняли много времени. Йоханна прощалась с нами с видимым облегчением, хотя и довольная полученной платой, а вот Ги явно был не прочь повторить вечерок в мужской компании, да и вздохи Раэли, изгнанной доить козу, чтобы не мешалась под ногами, достигали наших ушей даже из хлева. Но я покидала это место без сожалений, горя желанием поскорее обнять Людо, по которому соскучилась неожиданно сильно, и оказаться наконец в уединении, чтобы хорошенько рассмотреть находку.
Уже готовясь взобраться на сиденье на крупе Игруньи, я повернулась к вышедшей помахать нам Раэли и успела заметить, как та завязывает узелок на подоле. Готова спорить, что в этом импровизированном кошеле сверкнул отнюдь не солнечный блик, хотя за все утро Бодуэн, кажется, ни разу к ней не приблизился.
– Раэли, – позвала я, – какого цвета волосы у Виллема?
– Русый он, миледи, – удивилась она моей первой и последней искре интереса к её болтовне.
Я кивнула и, приподняв подол, поставила ногу на переплетённые корзинкой пальцы Пэтра.
То ли дорога обратно по необъяснимому закону всегда протекает быстрее, то ли я приноровилась к Зои, поэтому элементарные действия уже не отнимали столько сил, то ли погода смазала копыта лошадей бодростью солнца и скоростью ветра, только я не успела опомниться, как впереди выросли башни замка, а к нам, рассекая озёрную гладь, уже спешила ладья, предупреждённая высланным вперёд Кирком.
В замке меня ждало разочарование: Людо уехал на охоту в составе свиты Годфрика, поэтому встреча откладывалась. Оставалось лишь запастись терпением и довершить другое важное дело. Не успела я, эскортируемая Альбрехтом и тройкой поджарых и похожих, как три капли воды, псов, постучать в дверь одноэтажного сруба в переднем дворе, как на пороге возникла Мората. После краткого замешательства и взгляда на здоровую румяную Зои на нас обрушился целый поток причитаний, бессвязных возгласов и слёз счастья. Пока Альбрехт объяснял женщине, что никакой угрозы для её дочери больше нет, выслушивал благословения в адрес Бодуэна и смущённо пытался отнять руки, которые женщина осыпала беспорядочными поцелуями, а прибежавший на шум Якоб тряс так, будто хотел вытряхнуть из старого рыцаря душу, я взглядом прощалась с малышкой. Девочка, будто почувствовав настроение и желая успокоить, дёрнула меня за прядь, и внутри колыхнулась нежность, о существовании которой я и не подозревала.
Ещё вчера утром я горячо мечтала об этом моменте, а сегодня что-то внутри противилось прощанию с этим маленьким, но уже твёрдо знающим, чего хочет от жизни, и умеющим строить других под свою волю, существом. Постепенно восторги пошли на убыль, и Мората потянулась к дочери. Я бережно передала Зои, расставаясь с её теплом и запахом молока. Пухлые в ямочках пальчики ещё мгновение отказывались отпускать платье, но, поддавшись материнской ласке, расцепились. Малышка повернула к ней личико и, моментально обо мне забыв, захныкала, пересказывая все ужасы, которые пришлось претерпеть, а может, хвастаясь приключениями, но несомненно одно – радуясь воссоединению с родными.
– Девочка к вам привязалась, – заметил Альбрехт, когда мы отошли. – В последний раз она даже не позволила мне её покормить, только у вас на руках и успокоилась.
– А по-моему, она была рада избавиться от такой неумелой няни, – отшутилась я, потирая пальцы, которым не хватало ставшей привычной тяжести.
Я оборачивалась до тех пор, пока дверь не закрылась, отгородив семью и их радость. Это правильно: когда двери раскрыты всем подряд, счастье быстро выветривается.
Внезапно я заметила человека в колодках и остановилась. На нем была простая одежда, глаза закрыты, губы пересохли.
– За что это его?
– Дык, он же, леди, и наслал проклятие, из-за которого Его Высочеству пришлось ехать к Камню, – бросил один из проходивших по двору работников. – За это его с семьёй потом выгонят. У, бестия! – отвесил он страдальцу затрещину.
Я отвернулась с равнодушным видом, чувствуя, как колет в груди.
– Вы мне нравитесь, миледи, – неожиданно произнёс Альбрехт, когда мы отошли, – поэтому позвольте старику дать вам совет.
Дождавшись кивка, он подёргал кустистую бровь и заложил руки за спину:
– Выходите замуж за первого же хорошего парня, которому вы приглянетесь и который приглянется вам, заведите полдюжины таких Зои и забудьте ту беду, что щёлкает из ваших глаз волчьими зубами и крадёт улыбку. Я ничего не ведаю о вашей прошлой жизни, – счёл он нужным добавить, – но такие вещи сразу видать.
Моё лицо стянуло привычной коркой холодной отстранённости, ставшей за последние годы второй кожей, а с языка рвался грубый ответ, но в тоне Альбрехта не было ничего от желания поучать или лезть не в своё дело, и скопившийся во рту яд снова равномерно растёкся по стенкам души.
– Благодарю за совет, Альбрехт, но тогда мне придётся выйти за вас, а вашей жене это, боюсь, не понравится.
Он рассмеялся, покачал головой и, пожелав мне удачи, двинулся прочь, а я отправилась к себе, нетерпеливо прощупывая через ткань пояса гладкую овальную выпуклость. За пару шагов до крыльца меня остановил визгливый возглас леди Жанны:
– Леди Лорелея! Леди Лорелея!! Вы уже вернулись? Её Величество желает немедленно с вами говорить.
Её Величество, поручившая фрейлине надрывать голосовые связки вместо себя, степенно плыла рядом в окружении стайки придворных дам, возвращаясь с прогулки по саду. Пурпурное блио со свисающими до земли рукавами мягко волновалось при каждом шаге, придавая походке плавность, сложенные на поясе ухоженные кисти казались сахарными и слишком хрупкими для массивных переливающихся перстней, а прикрывавшая голову тончайшая вуаль завораживающе трепетала на ветру и не улетала к облакам только благодаря филлету, отягчённому роскошным топазом размером с кулак Зои, сиявшему в центре лба подобно солнцу.
Даже у меня глаза заслезились от её красоты. Правда, вблизи стали видны тщательно замазанные круги под глазами, оставленные то ли слишком счастливыми, то ли крайне несчастными ночами. Воспоминание о руке Годфрика на заднице одного из новых пажей склонило меня ко второму варианту.
Она жестом велела девушкам обогнать нас, а сама наклонилась к моему уху, прикрываясь вуалью, дабы уберечь слова от нескромных ушей, и сердито прошептала:
– Вы пропадали целую вечность!
– Меня не было всего один день, Ваше Величество, и не по своей воле, вы прекрасно об этом знаете.
– А до того изображали из себя спящую принцессу. Вас никогда нет на месте в нужный момент! Может, эта ваша болезненность и неуловимость и привлекает мужчин? – капризно надула губы она, проверяя на прочность моё утреннее обещание самой себе следить за манерами.
– Вы ведь позвали меня не для того, чтобы это сказать?
В конце концов, обе мы помним, что фрейлина из меня такая же, как из неё девственница на брачном ложе.
Она нахмурилась, потревожив морщинами топаз, но замаячивший впереди вход в палас заставил её проглотить очередную колкость, ещё ниже склониться к моему уху и тихо выпалить:
– Зайдите сегодня в мои покои ровно за два часа до полуночи. Я всё объясню на месте, – замахала она, отсекая дальнейшие расспросы, и уже громче добавила, переходя на безопасную тему: – А теперь расскажите всё, что вам довелось увидеть и пережить за последние сутки. Бедняжка Тесий после вашего отъезда чахнет: только и делает, что разбирает доклады и очиняет перья.
Нас тут же окружили фрейлины, желающие услышать всё о поездке.
Я пропустила мимо ушей поддразнивание и сухо, в сжатой форме, изложила основные события, усилив раздражение королевы.
– В жизни не слыхала более скучного рассказа!
– Это и не было увеселительной прогулкой, Ваше Величество, – ответила я, стараясь придать тону почтительности, поскольку теперь нас слышали и другие.
– Целый день и ночь практически наедине с регентом и без увеселений? Коснись вы сейчас Святой книги, её листы скрутились бы от смущения, – усмехнулась королева под хихиканье фрейлин. – Должно быть, скучная поездка сильно вас утомила, поэтому на сегодня вы свободны от обязанностей. Хорошенько отдохните до вечера.
Она величественно удалилась, унося своё великолепие дальше, а я наконец отправилась в комнату, действительно уставшая, но вовсе не за тем, чтобы отдыхать.
– Ваше Высочество, могу я с вами поговорить? Леди Лорелея…
Регент мельком обернулся, не сбавляя шага.
– Не сейчас, Тесий.
– Нет, с вашего позволения, именно сейчас. – Секретарь пристроился чуть позади на почтительном расстоянии.
– Ты ведь не отстанешь. – Короткий вздох.
– Нет, Ваше Высочество. Эта поездка…
– Послушай, ты всерьёз считаешь, что я использую младенцев, чтоб соблазнять женщин? – раздражённо перебил патрон.
– Я лишь знаю, что вы хорошо умеете им нравиться…
Регент резко развернулся, прошипев:
– Так нравься им тоже, вместо того чтоб скулить, прося не отнимать твою женщину!
Тут же прикрыл глаза, устало проведя ладонью по лицу.
– Я не то хотел сказать.
Тесий застыл. Завёл руки за спину.
– Да нет, Ваше Высочество, вы вполне чётко донесли свою мысль. Это я забыл своё место.
Регент смерил его долгим взглядом, отвернулся было, чтоб возобновить путь, но помедлил и снова обернулся:
– Маленький совет, Тесий: леди Лорелея не оценит твоей деликатности. Её с детства учили уважать только силу.
– Премного благодарен, Ваше Высочество, – сухо поклонился секретарь. – Надеюсь, вы выяснили это не на личном опыте.
– Сделаем вид, что я этого не слышал. Но такой вид мы сделаем лишь раз. А теперь выкинь свою фрейлину из головы и давай сюда отчёт, у нас полно дел.
Тщательно заперев за собой и Хрустом дверь, я извлекла из пояса водянисто-светлый камень величиной с лесной орех и приступила к изучению. Тщательно зашлифованный, по форме – обычный округлый кабошон: выпуклый с лицевой стороны и слегка сточенный с внутренней. Я поднесла его к свету, проникающему из окна, и камень замерцал приглушённым благородным сиянием. Вполне может быть и стекляшка, подчас их практически невозможно отличить… однако что-то подсказывало, что передо мной не дешёвка.