Я в это время вертела головой, осматривая жилище.
– Это всё ваше? – спросила я, обводя рукой многочисленные книги и свитки на полках.
– Что-то моё, что-то временно взято из скриптория и из библиотеки Его Высочества.
– Вы все их прочитали?
– Некоторые не по одному разу… – Он немного натянуто рассмеялся. – Так скучно прозвучало!
– Я за всю жизнь одолела не больше десятка книг, половина из которых – это рыцарские романы королевы, прочитанные по дороге сюда. И чьё признание ужасней?
– Значит, вы уже прочитали на десяток книг больше, чем любая из знакомых мне леди.
Он подошёл к столу, стряхивая крупицы песка с ворсинок, и выложил перья рядом со мной в линию.
– Готовы?
– Вы так это спросили, что теперь я начинаю волноваться…
– Бояться нечего, – улыбнулся он, вставая сзади, и наклонился над моим плечом.
Эта его нависающая поза и особенно близость заставили мои мышцы окаменеть, но я постаралась ничем не выдать напряжения.
– Вы позволите?
Я кивнула, и он осторожно заключил мои руки в свои. Моими же руками взял перо в одну и ножик для очинки в другую. Установив их как должно, сделал резкое движение наискось, потом встречное с другой стороны, оставив бритвенно-острый кончик. Слегка размяв его большим пальцем, расщепил лезвием, положил плашмя на специальную дощечку, чтоб не поцарапать стол, и срезал самый краешек. Обмакнул перо в чернила и вывел на уголке пергамента моё имя.
Шею пощекотало его тёплое дыхание.
– Запомнили?
– Нет… покажите ещё раз, – зачем-то сказала я, хотя всё запомнила.
Он показал, и я взяла инструменты уже сама.
– Правильно держу?
– Не совсем… – Он вдруг присел рядом со стулом и поправил положение рук. Но вместо того, чтобы потом отпустить их, погладил запястье.
Я чувствовала, как сердце колотится всё быстрее, и будто со стороны услышала глухой стук, с которым ножик выпал из моей руки. Пальцы Тесия заскользили по моим костяшкам, поднимаясь выше, в то время как сам он не поднимал глаз, словно с удивлением следил за их своеволием.
Наконец раскрытая ладонь легла на мою щёку.
Тесий поднял взгляд – густой и пронзительный, а потом опустил его к моим губам, и к ним же потянулся сам. Медленно, будто до конца не мог решиться или боялся вспугнуть.
Я вдруг остро, всей кожей, почувствовала, что сейчас произойдёт. На щеке у него осталось пятнышко чернил. Должно быть, забывшись, тронул лицо рукой…
Моё сердце понеслось вскачь, а в животе похолодело. На миг стало любопытно: каково это, когда тебя целует мужчина? Любопытно, что я почувствую, если эти губы коснутся моих, и почувствую ли что-нибудь вообще…
Любопытно… но не настолько. В последний момент я отвернулась, и его рот скользнул по моей щеке.
– Мне нужно идти, – поднялась я, – я обещала быть с Её Высочеством, когда приедут купцы, а это случится уже совсем скоро.
Он тоже вскочил.
– Простите… я не должен был.
– Всё в порядке, – искренне ответила я и не очень искренне добавила: – Но мне правда пора идти.
– Позвольте вас проводить.
– Не нужно. Расстанемтесь здесь.
– Вашего брата сейчас тут нет, так что совсем необязательно…
– Пожалуйста, не говорите о нём то, чего не следует, – остановила я, – иначе мы снова поссоримся.
Он помолчал, потом с лёгким поклоном открыл передо мной дверь.
– До встречи за ужином, Лора.
– До встречи… Тесий.
– Лора…
– Да?
– Я до вас дотронулся. Как и вы ранее до меня.
Постояв, я отвернулась и, не оборачиваясь, двинулась к паласу, зная, что он смотрит вслед.
По правде сказать, я покривила душой, сказав Тесию, что купцы скоро прибудут – они ожидались лишь после обеда.
Пока шла к паласу, я чувствовала, как накатывает усталость. Вернувшись из купальни, я долго не могла уснуть, ворочась с боку на бок и отгоняя мысли о том, что там произошло. Но они всё равно просачивались – скольжением камизы по телу, отблесками золотых прядей, беспечным «спокойной ночи, миледи», и терзали мигренью, от которой я мучилась почти до утра. Лишь когда забрезжил рассвет, провалилась в сон, где меня уже поджидал Гость. Тяжкий и болезненный, он утаскивал меня куда-то, откуда я всё пыталась выбраться, но раз за разом проваливалась обратно. Проснувшись же, обнаружила, что первой моей мыслью вновь была мысль о Бодуэне. Усилием я заставила себя не думать о нём… и вдруг обнаружила, что думаю о нём постоянно, сама того не замечая, по привычке. Семена этих мыслей были брошены годы назад, а урожай я пожинала сейчас.
Плеснув в лицо воды, я отправилась к королеве. Там я усердно водила гребнем, притворяясь, что не замечаю тщательно припудренных свидетельств бурной ночи у неё на шее и вся сосредоточившись на этих движениях, пока вдруг не поняла, что стою без движения, пропуская меж пальцев рыжую прядь.
– Что это с вами? – дёрнула головой она, и луч соскользнул с волос, забрав с собой медный оттенок.
На мессе я до слезящихся глаз старалась не смотреть на высокую широкоплечую фигуру, прячась за спинами, а за завтраком проглотила свою порцию так быстро, чтобы поскорее уйти, что вызвала осуждающий взгляд леди Жанны. Но, не удержавшись, разок всё же взглянула на королевский помост. Бодуэн, отвратительно свежий и бодрый, беседовал с кем-то из лордов.
А моё противоядие томилось сейчас в подвале донжона. К Людо меня не пустили – как ни пыталась я договориться со стражником. Брат сумел бы меня отвлечь, настроить.
Нащупав в поясе алмаз, я остановилась перед крыльцом, поднесла его к глазам и взглянула на небо. По краям его сгустились тени, а в центре, обжигая зрачок, пылало рыжее солнце.
– Приехали! – звонко воскликнула Бланка, оборачиваясь от окна.
– Праматерь, спаси и сохрани! – сделала отвращающий жест Дита так, словно принцесса возвестила о прибытии приспешников Ваалу, а не купцов.
Внизу началась суета. Вскоре дверь башни отворилась, и в комнату степенно вплыл смуглый толстяк с подведёнными полумесяцами глазами, а с ним – высокий и такой же смуглый сухопарый старик со свисающими от локтя до земли раструбами рукавов. Вялый взмах руки, и в комнату скользнули неприметные слуги, внося сундуки.
– Вачше высощество, дамы, – поклонился нам поочерёдно толстяк, и Дита, расправив плечи, шагнула вперёд, нервно переводя взгляд с него на Бланку, словно готовясь в случае чего закрыть принцессу грудью.
Выбирая между грудью и купцом, я бы поставила на первую – через такую не пробьёшься.
Слуги тотчас принялись раскладывать образцы товаров. Вскоре комната заполнилась тканями, побрякушками, флаконами самых разных форм и ещё множеством мелочей, о назначении которых я не имела ни малейшего представления. Спутник толстяка раскрыл ларец с драгоценностями, оказавшись тем самым ювелиром, появления которого я с таким нетерпением ждала.
Ещё один взмах пухлой руки, и слуги бесшумно испарились.
Бланка смотрела вокруг, восторженно и слегка растерянно распахнув глаза и не решаясь подойти.
– Что моя принсесса джелает? – приступил к делу толстяк и двинулся вдоль ларцов, отмечая каждый лёгким жестом. – Парчша, сиглатон, Алехсандрия, тафта… – названия сыпались с покрытых воском губ, сплетаясь колдовским напевом.
– Ну же, помогайте мне! Самой мне и за сто лет не справиться! – обернулась ко мне принцесса. – Как вам? – указала она на отрез ткани, слишком скромный, чтоб ради него приглашать фалернских купцов.
Я покосилась на торчавший из сундука филлет, куда лучше подошедший бы замужней даме, но вслух ничего не сказала. А впрочем, почему нет? Была бы радость принцессы столь же чистой, знай она причину щедрости своего дяди? Не отравить ли эту радость прямо сейчас? Ведь для меня не секрет, кого она высматривает в свите брата…
– Может, лучше эта? – подцепила я шёлковую ткань.
Мы погрузились в обсуждения.
– Нужно и вам что-то выбрать, – заметила спустя время Бланка. – Как насчёт этого креспинета? Похожий носит леди Жанна.
Я увернулась от жемчужной сетки для волос, уже потому не заманчивой, что обещала сделать меня похожей на леди Жанну.
– Дите она больше подойдёт.
Компаньонка, поначалу глядевшая на гостей с подозрением, тоже придвинулась, разглядывая товар. Окончательно же её с ними примирил кошель с перламутровой отделкой.
– Лучше, принсесса, есть много лучше, спесиально для вас! – тащил Бланку купец к очередному ларцу.
Финик и Хруст крутились рядом, заражённые общим азартом.
Улучив момент, когда Дита и Бланка были отвлечены, я подошла к стоявшему в сторонке возле конторки ювелиру.
– Чем могу услу́жить юной госпоже? – поклонился тот.
– Могли бы вы взглянуть на одну вещь?
– Какую?
– Вот. – Я достала алмаз и протянула ему на ладони. – Хочу продать его.
– Алмас? – приподнял брови мужчина, покрутив его в жилистых пальцах.
– Да, сколько мне за него дадут?
– Сколько дадут за камэнь – зависит от во́ды, – туманно протянул он, извлекая из складок необычайно прозрачную и толстую стекляшку, и вставил её в глаз, отчего тот раздался вдвое. – Откуда он у вас?
– Достался в наследство от матери, – небрежно ответила я.
– А ей от её матэри?
– Не знаю… а почему вы спросили?
– Алмасы, знаете ли, теперь принято гра́нить, а ваш с гладкими боками. Стало быть, он может быть дрэвним, поскольку раньше их только шли́фовали до круглости, чтоб грязный камень стал чистый, или…
– Или? – затаила дыхание я.
– Или это вовсе не а́лмас, – торжественно провозгласил ювелир, извлекая стекляшку.
Я изобразила огорчение.
– А что же тогда?
– Не могу знать, у меня нет тут инстру́ментов, – развёл руками он, словно желая доказать, что ничего не прячет в рукавах – ни в прилегающих, ни в тех, что раструбами. – Лишь это, – постучал он по стекляшке, – но этого мало. Одно скажу точно: это камэнь, а не стекляшка. Видите клеймо мастэра? – Он подчеркнул ногтем обнаруженный «дефект». – Такие ставили ещё в дрэвности. – Могли рисунки, надписи…