Я прикусила губу, размышляя.
– Я мог бы взять его на осмотр и сказать вам рэзультаты, когда вернусь для полного взаиморасчёта с его величществом, – помолчав, предложил мужчина.
– Хорошо, – с готовностью кивнула я.
– Сейчас дам вам ра́списку, – подытожил он и извлёк из эскарселя крошечный пузырёк тёмного стекла, перо и свиток.
Пока он накидывал документ, я обернулась к Бланке с Дитой. Купец размахивал перед носом принцессы железным яблоком, сплошь утыканным мелкими отверстиями.
– Принсесса оценит помандер. Смесь ухсуса, ириса и амбры нынчше отчень популярна у дам…
Я вновь повернулась к ювелиру, мысленно подгоняя его. Наконец он закончил и, скрепив документ цветным воском, протянул мне.
– Вот, госпожа.
– Благодарю.
Спрятав свиток, я подошла к Бланке, сидевшей на кровати среди вороха пёстрых тканей. Она вопросительно на меня посмотрела.
– Мода, привезённая из Крестанийских походов и облегчшающая сотворение молитвы в любых условиях, – вещал купец, надевая ей на палец кольцо с чётками. Другую руку уже украшала пара из тех, что носят на фалангах. – Что ты натварюкал! Хышь! – внезапно вскричал он и бросился к сундуку.
Оттуда выскочил вульпис, неся в зубах бархатную ленту с крошечным гранатом в центре, и спрятался за меня. За сундуком торчал белый мех, и я догадалась, где Финик.
– Все запатчкал! – сокрушался купец, перебирая свои богатства.
– Он ничего не сделал, – заметила я, беря вульписа на руки.
Убедившись, что всё в порядке, купец слегка успокоился.
Бланка сидела, зажимая себе рот ладонью и едва сдерживаясь, чтоб не рассмеяться.
– Мы её берём, – указала она на ленту, с которой вульпис не желал расставаться.
– Право, не нужно, – встряла я.
Но она настояла. Кончилось всё тем, что, кроме неё, она взяла кольцо с чётками, напёрсток, пару-тройку простых тканей, что мы выбрали совместно, кошель для Диты и гребёнку для Финика. Кольцо оказалось велико, так что ювелир снял мерку, чтоб в следующий раз привезти уже подогнанное.
– Принсесса столь же добродетельна, сколь и скромна, – с сожалением заметил купец, закончив составлять список, который предстояло передать Бодуэну на утверждение.
Выглянув из комнаты, он позвал слуг. Вскоре башня опустела, смотрясь до странного голой без всех этих тряпок и побрякушек, а купцы с поклоном удалились, дабы представить товары более благодарным дамам, включая королеву, шипевшую этим утром, что Бланке дано «несправедливое право» выбирать первой.
– Пройдёмся? – предложила Бланка.
Мы направились к лестнице.
– Ну же, признайтесь, что было весело! – щебетала принцесса, сбегая по ступеням так быстро, что непременно получила бы упрёк от компаньонки. – И зря вы так с тем креспинетом…
– Благодарю, мне ничего не нужно.
От Скальгердов.
– А о чём вы шептались с ювелиром?
– Выбирала брату подарок на день рождения.
– У него скоро день рождения? Правда?!
Правда. Только у другого брата. У Людо только в сентябре.
Тут пыл Бланки поугас.
– Я слышала, что случилось минувшей ночью, – тихо произнесла она, останавливаясь. – Пятеро на одного… Надеюсь, он не слишком пострадал?
– У Людо ушибы и трещина в ребре.
– Правда? – вновь воскликнула Бланка таким тоном, будто трещина и ушибы были отличной новостью.
Видать, она и сама это заметила, поскольку замолчала, а потом вдруг легонько сжала мне пальцы.
– Мне так жаль… – И тут же, смутившись своего порыва, вернулась к первоначальной теме: – А кошель Диты? На отделку можно любоваться часами!
Продолжая болтать, она первой выскочила в коридор.
– Дядя! – раздался оттуда её возглас, и мои ноги примёрзли к ступеням, когда я осознала, что совсем рядом, за поворотом, стоит тот, кого я усердно избегала весь день.
Кровь бросилась в лицо, стуча в ушах, к коленям поднялась горячая дрожь.
Потерев шершавый камень, я осторожно, на полдюйма, выглянула. Бодуэн стоял, заложив руки за спину и глядя на Бланку сверху вниз с непроницаемым лицом.
– Купцы уже побывали у тебя?
– Да, привезли столько всего: ткани, и пояски, и ароматическую воду, и… – Она принялась путано перечислять, но вскоре сбилась и, вдруг встав на цыпочки, обвила его шею руками и звонко чмокнула в щеку. – Спасибо, дядя!
Бодуэн окаменел, и я почти ощутила, как напряглись его мышцы. Мгновение он не шевелился, а потом раздражённо оглядел коридор, словно желая убедиться, что никто не стал свидетелем неуместного проявления родственных чувств, и снял с себя её руки.
– Я рад, – сухо бросил он куда-то поверх её головы и продолжил путь, так и не заметив меня.
Бланка осталась смотреть ему вслед, как-то вмиг потускнев и осунувшись. Когда его шаги стихли, я подошла и встала рядом. Она вздрогнула, словно успела позабыть обо мне.
– Дядя, понимаете, он не любит, когда я… и… я сама виновата, – пробормотала она.
Неожиданно для себя я вдруг чуть сжала её руку.
– Вы правы, Ваше Высочество: там, наверху, было весело.
Она подняла глаза и чуть улыбнулась…
Рука расправила следующий свиток.
– Это всё? – удивлённо вскинул брови регент.
Тесий только плечами пожал.
– Видать, принцесса боялась затруднить казну.
– Королеве бы побольше таких страхов, – заметил патрон, ставя подпись в конце перечня из трёх свитков.
– Ещё вот там, – указал Тесий на остаток на четвёртом.
– Женщины что, правда всё это носят?
– Вам лучше знать.
Принц усмехнулся и вернулся к самому короткому списку. Кинул его на стол.
– Это никуда не годится. В приданое принцессе напёрсток и кольцо. Так даже в сказках не бывает. Встреться до ужина с купцами и выбери всё, что положено: ткани на смены платьев, украшения, благовония. Возьми Мод… – Он осёкся и потёр глаза ладонью. – Возьми кого-нибудь из дам, пускай помогут.
– Слушаюсь, Ваше Высочество.
– Столько всего, столько всего… – к чему-то пробормотал патрон.
– Простите, Ваше Высочество?
– Неважно, – отмахнулся тот.
Тесий аккуратно собрал свитки.
– Тесий…
– Да?
– Я подумал… – регент откинулся на стуле и покрутил перо, – ты мог бы выбрать что-то и для леди Лорелеи, от себя – то, что сам посчитаешь нужным. Потом просто впишешь.
– Благодарю, я уже выбрал.
Патрон скользнул взглядом по свиткам.
– Но я не видел…
– Этого здесь и нет. Если у вас всё, могу я идти?
– Да… да, конечно, ступай.
Тесий двинулся к выходу.
– Тесий?
– Да, Ваше Высочество?
– Нет, так, ничего…
Тесий поклонился и вышел, бесшумно притворив дверь.
32
Весь день замок жужжал, как потревоженный улей. У фрейлин только и разговоров было, что о купцах да обновках.
Вечером гостей усадили за почётный стол, рядом с королевской семьёй. Развлекал всех жонглёр с козой, танцевавшей на задних ногах. Она поворачивалась под хлопки, звеня бубенцами на посеребрённых рогах.
Я со всеми глядела представление, кормя под столом вульписа и дожидаясь, когда королева встанет, и фрейлинам тоже дозволено будет уйти. А она как назло тянула, как тянулись слюни со рта захмелевшего рыцаря справа.
И во мне росло раздражение: на этот пьяный шум, на козий звон бубенцов, но больше всего – на невозможность немедля покинуть зал, слишком тесный, оттого что приходилось делить его с регентом. Казалось, все мои силы уходили на то, чтоб не видеть его. Спасал лишь вульпис, отвлекая просьбами о добавке. И я тянулась к столу, выбирая для него куски повкуснее.
А коза все кружилась и звенела, и этот звон раз за разом бил по ушам.
Наконец её сменила обезьяна по кличке Заноза. Порывшись в жонглёрском мешке, она нацепила тряпки важной дамы и принялась изображать встречу с тайным кавалером. Все так и катились со смеху, глядя, как она строит глазки пажам и тянет губы трубкой, как для поцелуя, а потом она же размахивала ножом, изображая мужа в гневе.
– А сейчас, – объявил жонглёр, – заключительный номер! В честь наших прекрасных дам.
Ряды прекрасных дам оживились.
– Это яйцо Солнечной птицы, – показал он сверкнувший предмет. – Сулит богатство и сохраняет молодость. Заноза отдаст его одной из дам – той, что поражает всех своей красотой!
И хотя «яйцо» до подозрительного напоминало выкрашенный золотой краской каштан, все с интересом наблюдали за забавой.
– Прекраснейшей из дам! – повторил жонглёр, вручая его обезьяне.
Все взгляды сошлись на Занозе. Едва ли хоть одна мартышка до неё обладала такой властью. И едва ли хоть одна так цинично ею пренебрегла: усевшись на пол, та принялась колотить яйцо о плиты. Лавки затряслись от смеха.
– Это ж кто кого дрессирует? – крикнул какой-то остряк.
– С женой ты так же управляешься? – вторил ему другой.
– Да она ему заместо жены!
Покраснев от досады, жонглёр отвесил мартышке тумака. А она вдруг принялась скакать вокруг него, то подпуская ближе, то отпрыгивая – будто дразнясь. Бедняга сыпал бранью, но поймать строптивицу не мог. Та не поддавалась, как не поддавалась попыткам дам подманить её блестящим камушком или соблазнительным фруктом.
Люди уже вовсю веселились, и я тоже, не удержавшись, рассмеялась. Даже Хруст высунулся из-под стола, чтоб выяснить причину всеобщего веселья.
– Прекраснейшей из дам! – заорал внезапно очнувшийся рыцарь по соседству, когда жонглёр совсем выбился из сил, и мартышка сорвалась с места.
Вскочив на ближайший стол, понеслась вперёд. Полетели из-под лап кожурки, опрокинулись кубки, повскакивали, спасая наряды, дамы, взревели в восторге мужчины, а музыканты в галерее над входом принялись наяривать что-то разудалое, накручивая суматоху.
Достигнув конца стола, Заноза оттолкнулась всеми лапами от спящего лицом в рагу оруженосца и перескочила на королевский помост. Слуги кинулись спасать хозяев от оскорбления. Бодуэн спасал виноград, сняв со стола блюдце и проворно обирая кисть. Он глядел на мартышку с любопытством – лишь с пути что-то убрал.