– Ни о чём.
– Вы очень сосредоточенно думали ни о чём. Кстати, порка завтра.
Я сжала пальцы. Заметив это, он добавил:
– Вам необязательно на ней быть.
– Хорошо, что виновных накажут, – холодно ответила я.
Тесий вздохнул.
– Что, – отодвинулась я, – считаете, виноват был мой брат?
– Считаю, что нет плохих и хороших, Лора. Люди – как ваши картины: понемногу каждой краски.
– Как насчёт гризайли?[61]
– Даже в гризайли есть полутона, разве не так?
– Что же тогда по-вашему зло? Или в этом вашем мире полутонов чёрной краски вовсе нет?
Да когда же эти собаки замолчат!
Тесий отнёсся к вопросу серьёзно. Замерев возле куста шиповника, рассеянно сорвал цветок.
– Зло не сомневается, – ответил он наконец. – Зло слышит только себя, зло почитает только себя. Такие люди и мысли не допустят, что могут быть в чём-то неправы.
– А что же ваш патрон? Уж он-то наверняка лучше всех умеет соблюдать полутона, – парировала я, мгновение назад и не подозревавшая, что стану говорить о Бодуэне, а сейчас не в силах остановиться и испытывая потребность о нём говорить. – В ваших глазах он, должно быть, образец во всём.
– Его Высочество тоже совершает ошибки, но много реже других. А ваша горячность – от юности. Или он вас чем-то… обидел?
Я осеклась, сообразив, что должна быть благодарна тому, кто избавил Людо от завтрашних плетей.
– Простите, милорд, – фальшиво выдавила я, опустив взгляд. – Просто волнуюсь из-за порки. Это не то зрелище, на которое я бы желала смотреть.
– Вы можете не ходить, – напомнил он.
– Меня пригласил лорд юстициарий.
Тесий снова вздохнул.
С трудом сдержав раздражение, я сделала движение к замку.
– Мне пора.
– Погодите: мне бы не хотелось, чтоб вы уходили вот так, сердясь на меня.
– Об этом не может быть и речи. Вы ни в чём не виноваты, милорд, – сдержанно поклонилась я и направилась к паласу, мельком успев увидеть огорчённое лицо Бланки.
Она всегда огорчалась, когда мы с Тесием ссорились. А надо сказать, редкая прогулка обходилась без этого. Уж слишком мне претила манера секретаря ускользать в диалогах, как вода сквозь пальцы. Прежде я без сомнений сочла бы это трусостью: Тесий и меча-то в руках толком никогда не держал, чем, к изумлению моему, гордился. Но обезоруживал без него. Своим спокойствием и миролюбием, привычкой вглядываться в суть вещей и знаниями, которыми охотно и обстоятельно делился. Не сразу, но я ощутила в этом своеобразную силу.
Так что с секретарём оказалось не всё так просто. Хоть речи его и были противны всему, чему меня учили с детства, имелась в нём какая-то цельность, не могущая не вызывать уважение. И поостыв, я вновь тянулась к нашим разговорам.
Вот и на сей раз я сама подошла к нему после ужина, и мы помирились. Бодуэн на нём так и не появился.
34
Дверь распахнулась, и в башенную комнату влетел блондин с перевязанной щекой. Следом вбежал стражник.
– Простите, Ваше Высочество, не успел удержать.
Регент жестом остановил его.
– Все в порядке. Что у тебя за дело ко мне, Киллиан?
– Они собираются нас пороть! – возмущённо сообщил оруженосец. – Меня, Юстина и остальных…
– Да, – спокойно согласился принц, – таково было решение лорда юстициария.
– Но… – блондин в замешательстве тронул щеку, – Грасье ведь… и вы сами… вы же разрешили проучить его!
– Ты меня с кем-то путаешь, – холодно заметил регент. – Я лишь сказал, что соперников надо ставить на место и что кузня будет вечером свободна, а уж что ты там себе додумал, меня не касается. За ошибки нужно платить, Киллиан. – Он сделал короткий знак, и на сей раз оруженосец не сопротивлялся, когда его уводили, только вяло перебирал ногами и то и дело оборачивался, но принц уже снова погрузился в бумаги.
Я проснулась до света, не сразу поняв – зачем. Вспомнив про порку, покривилась. Вставать категорически не хотелось, смотреть, как лупят других – тем паче. Хорошо хоть завтрак лишь после: мне сейчас не то что кусок – глоток воды в горло не лез. Вздохнув, я вылезла из постели и наскоро собралась.
Синий свет залил двор, застеклив, как корочкой. Мир замер в преддверии рассвета – рубежа утра и ночи. На востоке горела полоса, раскроив небо рубцом – будто след от небесной плети. Сквозь дымку вдали проступал хребет гор.
Люди уже толпились, зевая и зябко ёжась. Поискав глазами Бодуэна, я поняла, что его тут нет и наверняка не будет. Ещё бы: он ведь любит популярность, а она как-то не вяжется с таким грязным делом, как порка. То ли дело спасать народ от проклятья. Встав рядом с помостом, я вперилась в него, стараясь не смотреть вокруг. Какой-то мальчишка рядом грыз яблоко, и этот хруст бил по ушам. У женщин были ленты и цветы в волосах. А они-то зачем? Скорей бы уже началось! Нет – лучше чтоб поскорей закончилось…
Виновных вывели цепочкой. Не было лишь того, что со сломанной рукой – ещё не оправился, и его наказание перенесли. Оруженосцы моргали и тёрли лица, будто до конца не веря в то, что сейчас произойдёт. Из одежды на них были лишь штаны да рубахи. Киллиан шёл с перевязанной щекой, мальчишка-паж дрожал, как осиновый лист, и тёр ступней ногу, пытаясь согреться.
Палач скрёб подбородок грязным ногтём: как-никак предстоит знать пороть, как бы чего не вышло. И на лбу его виднелось раздумье: лупить, как обычно, аль придержать?
Председательствовал лорд юстициарий, которому Бодуэн оставил всю грязную работу. Прозвучал приказ снять рубахи. Приговорённые повиновались, выставив на обзор тела в синяках – свидетельства той драки, уже отцветающие в буро-жёлтый. Кожа была бледная, не знавшая загара.
Начали со старших. Не знаю, что страшней: самому терпеть удары или смотреть, как порют других и ждать, пока дойдёт до тебя.
Первый щелчок – и сразу серый след. Их было ещё много, этих следов и лопнувшей кожи. Я смотрела, часто дыша через рот. И с каждым ударом в животе холодело. Старшие глухо стонали, паж визжал, как девчонка, выгибаясь всем телом и подымаясь на носки. Жестокий театр с кожаной змеёй в главной роли. Ссора плети с телом, где силы неравны, а каждый укус – на потеху толпе.
Мне их не было жаль, но от этого не легче было смотреть.
Хотя не сравнится с тем, что когда-то видала, где сперва порка, а потом – на жару и в колодки, так что бесстыже развалена раскровленная, засиженная мухами плоть.
– Довольны, миледи? – проскрипел над ухом лорд юстициарий, когда всё закончилось.
– Вполне, милорд, – поклонилась я, борясь с тошнотой.
Уводили их тоже цепочкой.
– Ещё попляшешь, стерва, – сплюнул мне Киллиан под ноги.
На завтрак я не пошла. Какой уж тут завтрак. Сразу засела в рабочей комнате среди пустых лавок и брошенных прялок. Вышивка не клеилась, я лишь исколола пальцы и изорвала ткань, испортив то немногое, что было сделано сносно – во многом благодаря советам Бланки.
Не знаю, сколько так просидела, как вдруг дверь распахнулась.
– Тесий, она здесь! – крикнула через плечо застывшая на пороге Бланка. – Что вы тут делаете? – добавила она, повернувшись ко мне.
– Вышиваю.
– Праматери ради, зачем?! Сегодня же праздник! Все уже во дворе.
– Праздник? – вяло откликнулась я.
– Конечно: майский день.
Ах да, так вот к чему были те ленты и цветы в волосах…
Я воткнула иголку в шитьё и протянула через ткань.
– Я на него не пойду.
– Но почему?
– Мне нужно дождаться брата.
– Он сможет найти вас там.
Я только головой покачала.
– Нет, это никуда не годится! – всплеснула руками Бланка. – Хоть вы её образумьте, – повернулась она к подошедшему секретарю.
– Вы умеете плести венки? – серьёзно спросил тот, переступая порог.
– Что? Умею…
– А я вот нет, – ещё серьёзней заявил он. – И всю жизнь мечтал научиться.
– И зачем вам?
– Это так… успокаивает после трудового дня. Принцесса вот тоже хочет. И тоже не умеет, правда?
Бланка покивала, закусив губу.
– Ну… хорошо, – я едва сдержала смех, представив, как Тесий вместо доклада плетёт на заседании венок.
– Ур-р-ра! – взвизгнула принцесса.
Во дворе уже все успели празднично обрядить и установить майский шест. Тут и там расположились дамы и кавалеры, занятые тем, что плели венки. С десяток готовых уже плыли пёстрой вереницей по каналу. Тесий отправился за цветами, а мы с Бланкой – подыскивать себе местечко.
Леди Агнес и леди Алина плели венки сидевшим подле них оруженосцам, о чём-то весело с ними болтая. Там же была и леди Жанна. Она проводила нас взглядом.
– Туда, – потянула меня Бланка к дереву возле канала. Ветви низко нависали, гладя воду.
Вскоре к нам присоединилась Дита, неся Финика и вещи принцессы. Постелив выданный ею плед, мы устроились под сенью.
– Вы пойдёте на вечерние костры? – спросила Бланка, снимая сор с платья.
– Ещё не думала. – Я пронаблюдала за упавшим в воду листом. – А вы?
Она покачала головой.
– В этот час мы с Дитой уже спим. Но на случай, если вы всё же пойдёте, и будет прохладно, это вам. – Она протянула мне свёрток, который только что достала из корзины Диты.
– Что это? – удивилась я, рассматривая его.
– А вы откройте.
Я потянула тесьму и расправила вещь, бывшую внутри. Пару мгновений просто вертела её, разглядывая на свет. Это была мастерски выполненная шаль. Солнце светило сквозь узоры, сверкая на ворсинках и придавая ей ещё более праздничный вид.
– Я сама связала из шерсти от фалернских купцов, – смущённо пояснила Бланка. – С днём весны!
– Связали? Для меня? – изумилась я, не зная, как к этому относиться.
– Вы же не принимали покупных подарков, вот я и решила, что так даже лучше. Чтоб от чистой души!
Я вновь взглянула на шаль в своих руках.
– Но я не могу её принять…