А Бодуэн уже опускался ниже, прихватывая зубами и целуя через ткань, под грудью, в живот, ниже, ещё ниже, одновременно подтягивая наверх мой подол, пока не смял его на поясе. Потом развёл мне колени и поцеловал между ног, прямо сквозь тонкое льняное полотно, сообщая лону влажный жар. Я охнула и попыталась их сомкнуть.
Что он делает?!
Но Бодуэн не позволил, впившись пальцами в бёдра. Подсадил на край стола, содрал с меня брэ вместе с одной туфлей и снова поцеловал внизу, уже без преграды, ослепляя контрастом.
Когда горячий язык коснулся открытой плоти, я захлебнулась стоном и выгнулась. Потолок завертелся, опрокидываясь на меня и взмывая обратно. Ноги дрожали, я бестолково металась руками по столу, не зная, куда их деть. Наконец запустила одну Бодуэну в волосы, чтобы оттолкнуть, но вдруг обнаружила, что прижимаю его голову к раздвинутым бёдрам.
Лицо горело от стыда и возбуждения, от движений его рта, то мягких и обводящих, то интенсивных, проникающих. Не знала, что мужчина тоже может касаться женщины подобным образом… Обратное видела как-то на задворках трактира, не только на недавней иллюстрации, а то, что происходит сейчас… грязно, ужасно! Ужасно, что мне это так нравится… или не нравится? Подташнивало при мысли, кто это делает, а вдоль спины прокатывались колкие искры, отдаваясь сладкими спазмами в сосках.
В глазах темнело, реальность ускользала всё дальше, и я, собрав остатки воли, оттянула Бодуэна от себя за волосы. Едва узнала запрокинутое лицо: в абсолютной белизне глаз колыхалось разделённое на двоих сумасшествие. Он подался было обратно, но я с силой дёрнула пряди.
– Перестаньте, мне противно…
Мгновение оба мы тяжело дышали, а потом он выпрямился:
– И поэтому ты вся мокрая? От отвращения?
Я не поняла, о чём он. Опустив голову, принялась оправлять платье трясущимися руками.
– Ты хочешь меня не меньше, чем я тебя.
Хочу. До раскалённых кругов под зажмуренными веками, до пересохшего горла. Хочу настолько, что готова откинуться сейчас назад, увлекая его за собой. И не знаю, что делать со странным незнакомым желанием почувствовать на себе его тяжесть…
По-прежнему молча, я потянулась за повисшими на углу брэ, но тут Бодуэн сдёрнул меня со стола, одной рукой притиснул к себе за талию, а вторую грубо пропихнул мне между ног и начал двигать. Жёстко, уверенно, словно знал моё тело гораздо лучше меня. Похоже, так оно и было… Я забилась, пытаясь его оттолкнуть. Наконец, всхлипнула и уткнулась покрытым испариной лбом ему в грудь, кусая ткань и царапаясь щекой о талисман-гончую в такт ритмичным движениям внизу.
Он поднял моё лицо за скулы, больно впиваясь большим и указательным пальцами.
– Покажи, насколько тебе противно.
Я могла бы закрыть глаза… Нет, не могла. Прикипела к его взгляду, добавлявшему остроту тому, что творила рука, и задыхалась от бессилия и удовольствия. Впитывала его неугасшее возбуждение, прорывавшееся за показным равнодушием в нечётких зрачках и хриплом голосе.
За миг до того, к чему Бодуэн меня вёл, рука вдруг замерла и чуть отстранилась. Я судорожно прижала её обратно, потёрлась пульсирующей плотью раз, другой и громко с облегчением застонала, содрогаясь всем телом от пряной оглушающей судороги.
Бодуэн удерживал лицо, пока не стих последний спазм, вглядываясь с мрачным удовлетворением в затянутые поволокой глаза. Надавил большим пальцем на мою нижнюю губу, оттягивая, пробуя им влагу обратной стороны, и отпустил. Комната постепенно перестала кружиться и вспыхивать, возвращая меня в залитую лунным светом реальность, к мужчине, чью руку я до сих пор вжимала в себя, ловя отголоски недавнего ощущения. Я медленно освободила её от хватки, понимая, как смехотворна была бы сейчас стыдливая поспешность, и стараясь не смотреть на мокро поблёскивающие пальцы, которые он – тоже неторопливо, – вытащил из-под моего подола.
Ещё пару мгновений Бодуэн бесстрастно рассматривал меня, а затем прошёл к двери, дёрнул засов и с лёгким поклоном указал на темнеющий проём.
Так же насмешливо наблюдал, как я неловко натягиваю брэ, не с первого раза попадаю в туфлю и иду к выходу на подламывающихся ногах, изо всех сил пытаясь держать спину прямо и не шевельнуть ни единым мускулом на лице.
Сделав несколько чинных шагов по лестнице, я не выдержала и стремглав понеслась вниз, перепрыгивая через ступени.
– Взрослые играют по-взрослому, Лора, – раздалось негромкое вслед, и дверь наверху захлопнулась.
– Добрый вечер.
Юноша обернулся, отбрасывая на стену такую же покачивающуюся, как он сам, тень, и Бланка растерялась. Крепче сжала прощальный подарок – вышивку, на которой она изобразила преподнесённый им цветок. Теперь, когда настал момент его вручить, в горле вдруг пересохло.
– Я лишь хотела на прощание… и у вас ведь скоро день рождения… – начала она.
Не дав договорить, он вдруг прижал её к стене. С испугом Бланка ощутила чужие губы на своих. На место испугу вскоре пришло смущение, и все в голове перемешалось от странных новых ощущений.
Наконец оруженосец отстранился, обжигая дыханием и глядя в её расширенные глаза, и, посмотрев ещё немного, двинулся прочь.
Бланка осталась стоять, прижавшись спиной к холодной кладке. Рядом на земле белела вышивка, на которую кто-то из них – а может, оба, – наступили, оставив отпечаток.
39
Добежав до первого этажа, я бессильно привалилась ладонью к стене. Немного отдышавшись, подняла глаза и встретилась со своим отражением в полированной стали щита. Трофейная…
Лицо делилось надвое ребром жёсткости, и если одна половина принадлежала мне, то вторая – какой-то незнакомке. Глаза лихорадочно блестели, губы пересохшие, в лёгких насечках трещинок, а на бледной до синевы щеке ярко горит оттиск перстня с гербом, словно Бодуэн поставил на меня свою печать. Я принялась яростно тереть его, разглаживая, но это лишь напомнило, как сам он с нажимом водил по моей коже губами, сцеловывая следы шнуровки. Вскоре на месте рисунка осталось лишь красное пятно, и я прильнула горячей скулой к успокаивающей прохладе металла, затуманившегося от моего дыхания.
Шорох шагов позади резанул почти болезненно, в щите мелькнула неясная тень.
– Лора, вот вы где!
Прикрыв щеку волосами, я повернулась к приближающемуся Тесию.
– А я вас всюду… – он осёкся и обеспокоенно вгляделся. – Что с вами? Что-то слу…
Я молча обвила его шею руками и поцеловала в губы. И чуть не разрыдалась, ничего не почувствовав: тепло, влажно, странно… и только. Что может быть интимнее поцелуя? Что может быть волнительнее первого в жизни поцелуя?
Я не ощущала ни-че-го.
Сердце даже с ритма не сбилось.
Или я делаю что-то не так? Со стороны всегда смотрелось просто, но что, если надо водить губами по-другому, или есть ещё какой-то секрет?
– Постойте, Лора, вы… – выдохнул он, когда наши губы на миг разомкнулись.
Не дав докончить, я снова прильнула и услышала, как Тесий застонал. По его телу прошла дрожь, а по моему невесомо скользнули руки и обвились вокруг плеч, обнимая так бережно… так раздражающе бережно. Я прижалась теснее, стукнувшись зубами, и протолкнула язык ему в рот.
Тесий отпрянул от неожиданности, расцепив объятия. Я тоже отступила на шаг, неосознанно вытерев рот тыльной стороной ладони.
– В чём дело? Такой я вам уже не нравлюсь? Такую Лору уже не сравнить с лилией? Зачем вообще нужны девушки, если их нельзя сравнить с цветами и овцами?
Он вздохнул и подался вперёд.
– Простите, я вас обидел. Просто вижу, что вы чем-то расстроены, и воспользоваться сейчас вашей слабостью было бы неправильно…
Хотел взять за руку, но я убрала её и двинулась к выходу, бросив:
– Мне нужно найти брата.
– Как раз из-за него-то я вас и искал.
Я замерла, обернувшись.
– Что?
– Он во дворе, там, где винный фонтан.
Внутри шевельнулось нехорошее предчувствие.
– Он что, пил из него?
Тесий снова вздохнул.
– Он в него залез.
Я молча подхватила подол и бросилась к выходу, Тесий – за мной. Но добежать до двора мы не успели – Людо встретился в проходной галерее со статуями.
Он с кем-то говорил, стоя к нам спиной.
Запах чувствовался даже с полдюжины шагов.
– …должна уважать! – разобрала я в бессвязном потоке.
– Людо!
Он обернулся, мотнувшись всем телом и обнимая одной рукой за шею статую девушки с кувшином. На губах белела каменная пыль.
– С кем вы разговариваете? – спросил Тесий, насторожённо оглядываясь.
– Как с-с кем? – Тем же заплетающимся языком и покачиваясь. – С Лорой, канеш-шна. С кем же ищо мне разгова… ик! вать… – Хлопнул по груди скульптуру рядом.
– Это не Лора… – тихо произнёс секретарь. – Вот… Лора…
Людо перевёл на меня мутный взгляд, проморгался, потом точно так же посмотрел на статую. И изрёк:
– Ну на-адо же… Прос-сто один в один! Эта льдышка, и эта льдышка – ну, никакой разницы! Хотя нет, моя погорячее будет. А ту забирай с-себе, – махнул он на меня. И поцеловал статую в губы.
Тесий шокированно застыл.
– Все, Людо, хватит, идём отсюда, – потянула я его за рукав сорочки. Котту он где-то оставил.
Брат качнулся, отлепляясь от скульптуры, и вдруг нахмурился на Тесия, словно впервые его увидел.
– Опя-ять ты рядом с-с ней? Я ж с-скзал, штоб валил подальше!
И толкнул того в грудь, так что сам попятился, едва устояв на ногах.
– Людо, прекрати. А вы, Тесий, пожалуйста, уйдите, – обернулась я к секретарю.
– Я вас с ним в таком состоянии не оставлю!
– Да уйдите же! Брат ничего мне не сделает.
– С-слыхал? Я нич-чего ей не сделаю! А вот ты иди-и сюда, зар-р-раза! – Людо снова шагнул к Тесию и вдруг словно о воздух споткнулся, застыл, напряжённо вытянув вдоль тела руки с неестественно скрюченными пальцами и неловко запрокинув голову. Мелко затрясся, не меняя положения.
В тот же миг послышался пьяный смех и приближающиеся голоса.