Вода и правда была солёно-горькой. Вот только не как слеза, а как…
«Что за дрянь, а не вода!»
– Леди Лорелея!
От этого оклика позади я дёрнулась и чуть не выронила чашу. Быстро спрятав её обратно, выпрямилась – как раз вовремя, чтобы встретить приближающуюся группу.
Впереди шла леди Агнес с кубком. С ней были ещё леди Алина, леди Жанна, Юстин, Киллиан и несколько других фрейлин и оруженосцев.
– Мы поминаем Тесия, – сообщила леди Агнес, останавливаясь напротив. – Присоединитесь к нам?
Взглянув на кубок в её руках, я поколебалась.
– Ну же, мы знаем, что вы были дружны, и вы опечалены не меньше нас, – добавила она, пока остальные образовывали круг.
Молча кивнув, я встала рядом с леди Алиной. Глаза стоящей напротив леди Жанны были прикованы к полу.
– За Тесия, – провозгласила леди Агнес и, сделав глоток, передала кубок дальше.
До меня он дошёл уже наполовину опустошённым. Отпив немного, я уже хотела было передать его тянущей руки леди Алине, как вдруг нутро обожгла горячая волна, слишком знакомая, чтоб я могла отнести её на счёт вина.
– За Тесия! – вскинула воспалённый взгляд леди Жанна, посмотрев на меня в упор. – И за Мод.
Оглушённая, я хватала ртом воздух, неверяще глядя на двоящиеся лица – все они смотрели на меня. В глаза вдруг бросились изумрудный и алый перстни на руках леди Агнес и Киллиана. Руках, что цеплялись когда-то за подоконник в рабочей комнате. И как я раньше их не заметила? От нараставшего в голове гула кости словно тоже раздвоились, опрокинув меня вперёд.
В молчании все наблюдали за тем, как я, охваченная крупной дрожью, пытаюсь переломить приступ и удержаться за ускользающий пол, и так же молча вереницей двинулись на выход, отпущенные тем, кто незаметно наблюдал за происходящим из тени, а теперь вышел из-за спин.
Наконец, дверь хлопнула за последним оруженосцем, и в тот же миг я поняла, что я уже не я.
– Ну, здравствуй, Анна.
– Для тебя я леди Морхольт, – выплюнула я, поворачиваясь на четвереньках вслед за обходящими меня по кругу сапогами.
От последнего спазма локти подкосились, и я едва успела впиться пальцами в остатки пролитого вина. Из его отражения на меня посмотрела знакомая шатенка.
– Капля крови леди Жанны, – подтвердили сверху.
Безвредная. Для всех, кроме меня.
– Но она не знает, для чего.
– И давно догадался? – прохрипела я, силясь взглянуть наверх, на маячившее мутным пятном лицо.
– Скажем так, фрейлины редко интересуются содержимым моего шкапа и умеют отличать гербы, – произнёс Бодуэн, останавливаясь напротив. – Да и не припомню ни одного брюнета среди русоволосых Грасье. Зато королева помнит о заключённой сделке.
Йоса… И этот её странный насторожённый взгляд. Вот только они с леди Катариной так и не поняли, что, конечно же, нет никакой боковой ветви. Отец был единственным законным лордом Морхольтом и главой рода. Да и тайну Её Светлости выдал вовсе не помощник грума, а служанка, которая, как и многие, посчитала Людо красивым.
– Так, значит, вотивный дар – это вода из Хидрос?
Бодуэн улыбнулся так, как мог бы улыбнуться учитель, довольный ответом ученика, и мне закралась ещё одна догадка: он ведь не зря отвёл меня к той купели на месте источника, забившего после битвы с йоуменами. А потом ещё и на гору, где – конечно, совершенно случайно, – обронил намекающий на чашу и священную воду сапфир.
– Вода окрасилась в алый под закатным небом и по сей день остаётся солёной из-за пролитой тогда крови… – усмехнувшись, процитировала я. – И вульпис крутился у Камня, потому что ты ему велел…
Бодуэн пожал плечами.
– Я был уверен, что ты догадаешься, но…
– …не хотел долго ждать.
Значит, всё-таки игра.
В памяти всплыла книга в зелёном переплёте, услужливо переложенная из шкапа на конторку, где я её и нашла.
– Хотя намекнул ты ещё раньше, геральдической книгой: управляющая стихия – вода…
Бодуэн снова кивнул.
– А тот колодочник, якобы обвинённый в создании проклятой таблички и изгнанный вместе с семьёй? Это ведь всё специально…
– Кого-то же должны были обвинить. Но не волнуйся, я ему щедро заплатил.
– Что теперь, убьёшь меня? – спросила я, с усилием перекидываясь обратно и ещё успев увидеть выражение его лица при этом.
– Я тебе не враг.
– А зря.
Схватив из-под амвона кинжал, я кинулась на него. Бодуэн перехватил запястье и вывернул руку. Взвыв, я упала на колени и выронила клинок.
– Я не враг тебе, Хамелеонша, – повторил он, отшвыривая его носком.
– Не называй меня так! И лучше убей, потому что во мне столько ненависти, что хватит отравить полмира!
Он отпустил руку, и я отшатнулась.
– Не смей ко мне прикасаться! – прошипела я, когда он потянулся помочь мне встать.
Бодуэн замер, наблюдая, как я поднимаюсь, держась за амвон и прижимая к груди ушибленную руку.
– Что мне сделать, чтобы ты поверила, что я не желаю тебе зла?
– Заломи мне руку ещё раз, – огрызнулась я. – И верни мою жизнь.
– О чём ты?
– Ты рог забрал, – невпопад брякнула я.
– Какой рог? – удивился он.
– Мамин… который со свадьбы. И ещё светильник в виде львиной лапы.
– Рог, значит? – Он откинул голову, прищурившись. – Забирай. И светильник тоже, и вообще всё, что понравится.
– Не смей! – вскипела я. – Не смей кидать мне подачки с таким видом, будто этого достаточно, чтобы искупить все, что ты нам причинил!
– Это не попытка тебя подкупить.
– А что тогда?
– Смягчить.
– Смягчить? – рассмеялась я. – Я не хочу смягчаться! Я хочу справедливости и правды.
– Правду тебе скажут лишь безумец да ребёнок, – пожал плечами он. – Да и где заканчивается твоя правда и начинается чужая?
– Не устал носить маску?
– Когда долго носишь маску, она становится частью тебя. Но можно ли после этого считать её всего лишь маской?
– И ты думаешь, этих пустых разговоров достаточно для моего доверия и прощения?
– Дело в том, Лора, – вздохнул он, – что мне не нужно твоё прощение. Я лишь исполнял свой долг.
– Значит, это долг велел тебе уничтожить тех, кто веками верой и правдой служил Скальгердам?
– Твой отец не был верен, – перебил Бодуэн. – Он готовил государственный переворот.
– Ты лжёшь! – воскликнула я.
А перед глазами вдруг встала картина, как отец, будучи на одре, притянул Людо за шею. Что он ему тогда сказал?
– Это правда: он рассылал письма, собирая вассалов. Мы перехватили гонца.
В тишине, наверное, было слышно, как моя грудь разрывается от ударов.
– Это неважно. Это ничего не меняет… – забормотала я.
– Это меняет всё. Ты дочь предателя, Лорелея.
Последние слова упали в вязкой тишине.
– Напомни, что нужно делать со змеями, которые завелись у тебя под крыльцом?
– Нет… – попятилась я. – Я сейчас закрою уши и забуду всё, что услышала, а когда открою, ты скажешь, что тот приказ отдал кто-то другой. Не ты велел убить моих родных, сжечь дом и разорить отцовские деревни. Прежний король был тогда ещё жив, скажи, что это твой брат приказал, да кто угодно, хоть твой сокол, только не ты! Соври, если надо, я ведь всё равно никогда не узнаю правду… Соври, и я буду любить тебя до конца своих дней, умру и загрызу за тебя, ведь ты всё равно уже у меня в крови, и никакими заклинаниями оттуда не вытравить, с самой первой встречи, гореть мне у Ваалу за это!!
Вздохнув, Бодуэн приблизился и отнял мои руки от ушей.
– Лора, послушай…
– Нет! – отшатнулась я.
– Я лишь хотел сказать, что ты ни в чём не виновата.
– Конечно, нет – виноват здесь ты!
– Я о нашем втором разговоре в Трофейной семь лет назад.
– Каком втором разговоре?
Я молчала, и он нахмурился, всмотревшись.
– Ты… не помнишь?
– Что не помню?
Горло вдруг перехватило, и я поймала себя на том, что начинаю пятиться, тогда как Бодуэн, наоборот, стал надвигаться.
– Наш второй разговор.
– Не было никакого второго разговора! – пробормотала я, охваченная возрастающей паникой. – Мы говорили лишь раз – о Годфрике. – Я чувствовала уже не панику, а леденящий ужас.
Бодуэн замер.
– Был, Лора, – снова вздохнул он. – И где-то в глубине себя ты это знаешь.
– Не было! Не было! Не было!! – кричала я, забившись в угол и накрывшись руками. С последним криком ощущая, как меня вышибает из сознания под треск моих же костей.
И я бегу ему навстречу – я так ему рада! – и с размаху влепляюсь в грудь, пряча лицо.
Он гладит меня по голове.
– Как ты тут?
– Папе плохо, – шепчу я.
– Знаю, – вздыхает он. – Должно быть, несвежее мясо.
– Так он поправится? – с надеждой поднимаю глаза я.
– Уверен в этом.
И я сразу ему верю. Становится чуть легче, и тут же хочется сделать что-то и для него.
– Идёмте, – тяну я его к камину.
– Куда? – спрашивает он, но, к моему восторгу, идёт за мной, заинтригованный. Он такой взрослый и красивый, и мне так хочется выглядеть старше и понравиться ему.
– Глядите!
Я хватаю мяч и кидаю в камин. Взвившиеся искры тотчас складываются в лапу, которая подталкивает мяч обратно.
– Вот, держите, вы тоже можете попробовать. Это мой друг…
Но он не пробует, стоит как вкопанный.
Потрясение на его лице превосходит все мои ожидания. Внутренне я ликую.
– Он отзывается тебе, – шепчет он наконец. – Не брату – тебе! На этот мяч…
Улыбка тут же слетает с моего лица.
– Но вы ведь никому не скажете? – беспокоюсь я. – Он велел никому не говорить, даже брату.
Мужчина наконец отрывает взгляд от камина, где снова – лишь угли и пламя, и переводит его на меня.
– Конечно, нет, – мягко улыбается он. – Это будет наш с тобой секрет.
Я с облегчением выдыхаю.
– Но раз у нас общий секрет, нужны и секретные имена, – подхватываю я и тут же вызываюсь. – Я буду «Хамелеонша», а вы?