Он устремляет на меня совершенно белые глаза.
– Называй меня «Гость».
45
Я выкарабкивалась из тьмы, в которой остался выманенный и убитый по моей вине Покровитель, с саднящим горлом. Смутно знакомая комната расплывалась перед глазами. Кажется, я на чём-то лежала, придавленная чем-то тяжёлым, так что было трудно дышать. В шею веяло жаром, приподнимая волоски. Шевельнувшись, я услышала глухое бормотание, и тяжесть исчезла.
Бодуэн перекатился на спину, и только что прижимавшая меня к постели рука оказалась покоящейся у него на груди, другая была вытянута вдоль тела, а одна нога согнута в колене. Пару мгновений я рассматривала очерченное тенями лицо – расслабленно-спокойное, с лёгкой складкой между бровями. Золотые кольца волос разметались по подушке, голова чуть запрокинулась, выставляя беззащитную шею.
Слева от него что-то блеснуло. Там лежал кинжал, и свет плясал на камнях рукояти.
От мысли, что Бодуэн настолько меня не опасается, что оставил его здесь, охватила злость. Взглянув на кинжал и снова – на оголённую шею, я осторожно потянулась к клинку. Один задержанный вдох, и наши глаза встретились.
Бодуэн шевельнулся, но я успела первой и, сев на него верхом, приставила лезвие к шее.
Пару мгновений стояла тишина, прерываемая лишь моим быстрым, как от бега, дыханием.
– Ты убьёшь меня, Лора? – спросил он наконец.
– А что, скажешь, что не боишься смерти?
– Напротив: я хочу жить. Я ещё столько не сделал для страны!
– Думаешь, они не хотели?! Все те, кого ты обрёк.
– Каждый человек – это мир. Ты готова убить целый мир, Лорелея?
– А ты был готов?
– Я был. Но ты не я – у тебя есть выбор.
– Вот как ты это делаешь… – помолчав, прошептала я. – Всегда знаешь, что сказать, как сказать, как дотронуться, как посмотреть – от природы или научился. Тебе не нужен яд – ты сам страшней любой отравы.
– Что ты…
– Нет, молчи! – Я вдавила лезвие глубже, так что проступила кровь. – Я хочу услышать, что ты приказал сделать с людьми, с которыми пировал, которые пустили тебя в свой дом, кормили, мыли и одевали. Только не смей лгать!!
А самой отчаянно хотелось, чтоб солгал…
– Я сказал. – Бодуэн сглотнул, и все внутри меня оборвалось. – Я сказал: «Убить их всех, а девчонку привести ко мне».
Из меня словно выпустили воздух. А ведь он мог приказать, чтоб не трогали хотя бы женщин и детей. Но он не приказал.
– «Девчонку и её брата», – подсказала я. – Ведь так ты им сказал? Ведь именно так?! Ну же, отвечай!
Кровь потекла по шее, но Бодуэн не отвёл глаз от моего лица.
– А ты бы сама как на моём месте поступила, Лора? Зачем мне волчонок под боком, который в любой момент может ударить? Совсем другое дело ты. Я хотел воспитать тебя при дворе, вместе с Бланкой. Ты бы научилась…
– Предавать свою семью?
– Отличать то, что должно. И я никогда бы не вспомнил про твоё происхождение.
– Чем оно плохо? Тем, что не хотели гнуть шеи перед Скальгердами, и за это ты разбил мою жизнь?
– Твоя жизнь не разбита, пока ты сама так не решишь! – разозлился он.
Я вдруг почувствовала себя совершенно опустошённой.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. А потом я разрезала шнурок, на котором висел его талисман-покровитель, и откинула его в угол. Следом кинула свой. Бодуэн проводил талисман взглядом.
– Что… ты делаешь?
– «Будь сильной, – говорил мне отец, – потому что в этом мире у тебя нет друзей, кроме семьи», – сказала я, разрезая шнуровку у себя на левом рукаве. – «Будь сильной, потому что этот мир принадлежит мужчинам», – говорила мне мать. – За левым последовал и правый. – «Будь сильной, потому что слабые не достойны жить», – говорил мне брат. Праматерь свидетель, я устала быть сильной!
Потянув вниз, я спустила платье до пояса и, взяв его ладони, положила себе на грудь.
Бодуэн не отвёл глаз от моего лица.
– Уверена?
Я кивнула, и он, сжав мои бёдра, перекатился, подмяв под себя. Какое-то время я смотрела на его лицо. Наверное, не так уж и правильны были его черты, и есть на свете мужчины красивее, но мне, ослеплённой, он казался прекраснее Бога. Внешность человека, настоящую внешность, можно увидеть лишь раз – в самую первую встречу, до того, как он с вами заговорил. А после вы всегда будете видеть своё впечатление о нём.
Я принялась торопливо стягивать с него рубаху, путаясь пальцами и застревая.
– Подожди, – тихо рассмеялся он. – Куда ты так спешишь?
– Не смейся надо мной.
– Я не смеюсь, Хамелеонша, только не над тобой, – серьёзно произнёс он и, сняв рубаху через голову, накрыл меня собой.
Говорят, первая любовь не забывается… Неправда. Невозможно забыть первую ненависть – того, кто познакомил с предательством и украл доверие ко всему миру. Бодуэн стал для меня и тем и другим – у меня не было ни единого шанса его забыть.
Было неожиданно больно. Я вцепилась зубами в его плечо и в тот самый момент, когда думала, что уже не выдержу, оттолкну его от себя, он вдруг оказался во мне. Это было самое странное чувство в моей жизни. И самое правильное. Какое-то время он не шевелился, давая мне отдышаться, а потом начал двигаться.
Я рассыпалась на сотни ощущений, рассеивающих моё внимание: тяжёлое дыхание, скольжение тел, колыхание полога и капли пота на его лбу…
Когда я начала ловить отголоски ощущения, которое было тогда в башне, Бодуэн толкнулся сильнее, и всё закончилось. Откатившись, он вытянулся рядом.
Я недоумённо тронула что-то тёплое и липкое, стекавшее по бедру, и, поднявшись, приблизилась к зеркалу. Бодуэн наблюдал за мной в отражении, подложив руку под голову.
Так странно было видеть своё прежнее тело, тогда как внутри я теперь совершенно другая.
Легко поднявшись, Бодуэн приблизился ко мне спокойной раскованной походкой, ничуть не стесняясь наготы, как я не стеснялась своей, и, встав сзади, обнял за живот. Его рука казалась смуглой на фоне моей кожи. На ней косичкой вился браслет.
– Как ты?
Повернувшись к нему, я подняла лицо и бесстыже притянула его за пояс.
– Я хочу ещё!
Мгновение Бодуэн молчал, а потом подхватил меня и отнёс на постель. Опустив на одеяло, потянулся было ко мне, но я оттолкнула его пяткой в грудь. Бодуэн замер, стоя коленями на краю кровати и непонимающе наклонив голову к плечу. Подался было снова, но я коротко ударила его по лицу. На губах, когда он снова повернулся, проступила улыбка – он понял – и, схватив меня за лодыжку, дёрнул на себя.
Среди ночи я снова его разбудила.
– Что такое? – сонно пробормотал он.
– Скажи, что тебе во мне понравилось? – спросила я, садясь на него верхом. Меня всё время тянуло касаться его – пальцами, языком, всей кожей.
– Что?
Я опёрлась о его плечи, чувствуя под пальцами тёплую чуть влажную кожу, и принялась покачивать бёдрами.
Но стоило Бодуэну попытаться прижать меня крепче, тотчас отстранилась.
Он убрал руки, правильно поняв игру, и я возобновила движения.
Бодуэн честно задумался.
– Ты похожа на… плющ.
– Такая же зелёная и невзрачная?
– Такая же сильная и живучая. Плющ стелется даже по безводным скалам, взбирается на деревья, редко цветёт, его плоды ядовиты, но он даёт вкуснейший каменный мёд.
– А вот я чувствую себя ортоланом. Это такая маленькая птичка. Её сажают в тёмный узкий ящик, чтобы она не видела, сколько ест, и месяц откармливают фигами и пшеном. А когда она уже не может двигаться, топят в арманьянке и зажаривают целиком.
Мы помолчали.
– Допрос окончен? – спросил Бодуэн.
– Почти. Теперь скажи мне…
Застонав, он стиснул мои бёдра.
– Ты проиграл! – объявила я и прижала его запястья к постели.
Он посмотрел на меня снизу вверх, слегка прикрыв веки и не пытаясь освободиться.
– И чего же желает мой победитель?
– Поцелуй меня. Поцелуй так, чтоб я забыла обо всём на свете…
В следующий миг в мире пропало всё, кроме его губ.
– Уже забыла? – спросил он, когда мы, задыхаясь, оторвались друг от друга.
– Ещё немного осталось. Целуйте усерднее, мой принц.
От следующего поцелуя комната растворилась, и весь мир исчез в пульсирующем круговороте.
46
Я ушла под утро, когда Бодуэн ещё спал. Спускаясь по лестнице, уже знала, что не буду ни о чём жалеть, как бы дальше всё не сложилось, потому что в моей жизни было чудо, которое не каждой выпадает – чудо разделённой страсти с любимым мужчиной.
Днём я немного пришла в себя. Торжества из-за Тесия прерывать на стали, и вечером снова был пир.
Когда я вошла, одна из фрейлин взглянула на меня и тотчас прошептала что-то подруге. Я узнала в них тех, что пришли в часовню вместе с леди Агнес. Не знаю, как Бодуэн объяснил им, зачем они должны были сделать то, что сделали, но ещё какое-то время я спиной ощущала взгляды.
Я вдруг почувствовала себя очень странно: я понятия не имела, что делать дальше, теперь, когда Тесия нет, а Людо…
На этой мысли я схватила с подноса проходящего мимо служки кубок и залпом его осушила.
– Окажете честь, миледи?
Незнакомый оруженосец – верно, из свиты доверенного, – предлагал руку для танца. Только вместо его глаз я вдруг увидела глаза на противоположном конце зала – те самые, в которые столько глядела прошлой ночью.
Быстро отведя свои, я чуть кивнула и положила кончики пальцев на протянутую ладонь. Я была уверена, что прошлая ночь с Бодуэном больше не повторится. И совсем не была – в том, что останусь в живых. Может, я это и заслужила?
За первым танцем последовал и второй, потом третий.
– Вот, миледи, – поднёс мне оруженосец очередной кубок.
Играли гитерны[64], отдаваясь в ушах лёгким гулом, голова кружилась, щёки горели, а партнёр казался очень красивым. Теперь он смотрел на меня, горя глазами. Кажется, я даже смеялась его шуткам, и было так хорошо просто танцевать и танцевать, не думая больше ни о чём.