А на Совет он всё-таки опоздал…
Уходя, он дал мне ключ от башни, попросив дождаться его там. Забравшись на подоконник с одной из его печаток, я примерила её на каждый палец, глядя в окно на прогуливающихся гостей. Когда глаза начали слипаться, вернула её на место и перебралась на кровать. Проснулась от того, что кто-то гладит ноги.
– Я сплю, – пробормотала я.
– Спи, – согласились со мной, подтягивая подол и укладываясь сверху.
Я всё ещё не размыкала век, хотя спать уже не хотелось. Ко мне прижались губы, за которыми угадывался хмель. Они отстранились, и я протестующе замычала.
– Смотри, что я нам принёс.
Раскрыв глаза, я уставилась на пиалу, где перекатывалась густая золотистая масса.
– Ты пропустила ужин, – произнёс Бодуэн, пододвигая ещё и хлеб. – Доверенный особенно из-за этого горевал.
– А который сейчас час? – Потерев глаза, я посмотрела за окно. Уже смеркалось.
– Самое время остаться со мной. – Бодуэн стащил с себя рубаху и вытянулся рядом. Я сглотнула, искоса глядя на то, как блики играют на его теле.
– Мне уже пора. Я ждала тебя весь день.
– Жалобы подавать только через канцелярию, – запротестовал он.
В животе как назло забурчало.
Потянувшись через него, я обмакнула палец в мёд, но до рта донести так и не успела – сорвавшись с кончика, капля упала прямо на плоский, пересечённый шрамами живот.
– Это значит «остаюсь»? – уточнил Бодуэн. – Тогда тут нужен восклицательный знак.
– Что ж, через канцелярию, так через канцелярию, – согласилась я, продолжая пальцем дорожку дальше и чувствуя, как подрагивают напрягшиеся мышцы. – Уважаемые лорды…
– Здесь запятая, – хрипло подсказал он.
Послушно выведя закорючку, я снова обмакнула палец в мёд.
– Прошу вас вынести выгавор…
– Пишется через «о»…
– Ах, простите, Ваше Высочество: неучена и грешна, – наклонившись, я слизнула каплю, и услышала наверху прерывистый вдох. Потянулась было снова к пиале, но меня перехватили на полпути.
– Не нужно канцелярий, – задыхаясь, произнёс он, усаживая меня сверху. – Принимаю напрямую.
С Людо мы не виделись с нашего последнего разговора. И если поначалу я избегала заходить в конюшню и те места, где могла бы случайно с ним столкнуться, то в какой-то момент вдруг поймала себя на том, что ищу его глазами, чувствуя себя странно без того, чтобы говорить с ним и видеть постоянно.
И как это бывает, когда чего-то не ждёшь, я просто шла на следующий день по двору, когда внезапно из-за конюшни вынырнула знакомая фигура. Рядом с Людо шёл Годфрик. Король что-то ему говорил, глядя на брата и обнимая его за плечи. Подняв глаза, Людо замер, а потом сделал было движение ко мне. Мои же ноги вдруг попятились. Притворившись, что не заметила его, я резко свернула, ещё успев увидеть, как он остановился, глядя мне вслед.
Добежав до холла, я принялась греть руки над жаровней, чувствуя, как меня бьёт озноб.
– Леди Лорелея! – Я поднимаю глаза к площадке второго этажа. Там стоит мама, а рядом с ней – Хейла. – Жду вас в рабочей комнате.
– Но мы с Людо собирались…
– Быстро, – прерывает она. – А к реке Людо может сопроводить Хейлу.
Я смотрю на брата. Он хмурится, сжимая удочку, но молчит.
Я нехотя плетусь наверх. Проходя мимо кузины, вижу торжествующую улыбку на её лице.
Следующий час я раз за разом смотрю, как лицо мамы сменяет личины, и кажется, что ей это ничего не стоит – только капли пота выступают на лбу.
– Теперь вы, Лорелея.
Но сосредоточиться не выходит. Все мои мысли – на реке.
– Достаточно на сегодня, – вздыхает она и, оставив меня вышивать, покидает комнату.
Этим я и продолжаю заниматься даже тогда, когда вокруг уже сгущаются тени и я не вижу, куда колю.
Наконец половицы проседают под шагами.
– Ты же знаешь, что я не мог отказаться, – говорит Людо.
– Мог. И должен был. Но ты сделал свой выбор – ты выбрал её, – не поднимая глаз, отвечаю я.
– Никого я не выбирал, – злится брат. – И перестань притворяться, что вышиваешь.
– Так, значит, я ещё и лгунья?! – Я вскакиваю, с облегчением отшвыривая шитьё.
– Я тебе ужин принёс…
Я ударяю по руке, и сливы катятся по полу.
– Не нужен мне твой ужин!
– Психованная! Истеричка!
– Это ты меня довёл!
– Нет, Лора, это ты сама себя довела.
Почему он так жесток? Почему не хочет понять, как мне плохо?
– Чем вы занимались целых два часа?!
– Ходили на реку. Хейла собирала цветы, а я бросал камешки в воду, потом меня вызвал отец.
Этого я уже не могу стерпеть.
– Лжёшь! Ты мне всё лжёшь! – кричу я, прекрасно зная, что это не так. Людо никогда мне не врёт, но сейчас мне жизненно важно его обвинить. – Ты показывал ей наше место на васильковом поле и лазал вместе с ней на старый вяз и… и… – я задыхаюсь, не зная, какое ещё страшное обвинение придумать, – и ещё учил её плавать, вот!
– С меня хватит, – говорит Людо. – Поговорим, когда ты успокоишься. – И отвернувшись, идёт к выходу.
Я бросаюсь следом.
– Куда это ты? Не смей поворачиваться ко мне спиной! Не смей уходить от меня! Не смей…
Внезапно я спотыкаюсь о воздух, а в следующий миг все двести шесть костей моего тела ломаются одновременно. Никто не говорил мне, что их именно столько, но теперь я знаю, что это так.
Перед глазами вдруг оказывается потолок. На нём возникает бледное испуганное лицо Людо. Вечность спустя оно сменяется лицом матери.
– Дыши, Лора, слышишь? Просто дыши, успокойся.
Но я не могу дышать – лишь задыхаться. Не любит, он меня больше не любит!
Кости ломаются до самого утра. Срастаются и снова ломаются.
Под конец я уже не чувствую ничего. Кажется, что голова отдельно от тела. Я поворачиваю её, и надо мной сразу склоняется мать.
– Как ты себя чувствуешь, Лора?
Но всё, что я могу видеть, это лицо Людо, который спит, сидя у стены и свесив голову на грудь.
– Он такой красивый, когда спит, правда?
– Правда, – вздыхает она. – Может, тебе что-нибудь принести?
– Он всю ночь был здесь?
– Ни на миг не отошёл, – подтверждает она, и я чувствую себя значительно лучше.
– Я должна тебе кое-что сказать, – после паузы добавляет она. – К тебе посватались. Когда наступит срок, ты уедешь из дома.
Я наконец перевожу взгляд на мать.
– Это произойдёт не сейчас, а когда вы оба вступите в положенный возраст.
– А Людо туда со мной поедет?
– Ты прекрасно знаешь, что твой брат – будущий хозяин замка, поэтому останется здесь и со временем женится на Хейле.
– Вы это специально, чтобы нас разлучить!
У стены раздаётся шевеление. Людо проснулся и переводит непонимающий взгляд с неё на меня.
– Довольно, Лора, – обрывает меня мать, поднимаясь, и, отвернувшись к окну, совсем тихо добавляет так, чтобы мы не слышали, но я всё-таки слышу: – Да простит меня твой отец, но это будет благом для нашей семьи…
– Ваше Высочество!
Оторвав взгляд от молитвенника, Бланка почувствовала, как краснеет.
– Мессир, – чуть склонила голову она и вдруг обнаружила, что не может поднять ресниц.
– Я не могу долее скрываться. Я вас люблю…
Неверяще вскинув глаза, Бланка наткнулась на два чёрных омута на непроницаемом лице, столько раз являвшемся ей в мечтах.
Вспыхнувшая было радость вмиг погасла.
– Вы не должны так говорить, – пробормотала она, оглядываясь по сторонам, словно оставшаяся в башне Дита каким-то невообразимым образом могла услышать эти стыдные слова. – Вы ведь знаете: я выхожу замуж…
– Знаю. И прошу лишь об одной встрече. Буду ждать вас в полночь в саду.
Не дав ей времени ответить, оруженосец отвернулся и растворился в одной из арок галереи.
За полночь мне всё ещё не спалось. Я шевельнулась, и Бодуэн с сонным ворчанием перевернулся. Выскользнув из постели, я приблизилась к окну. Оба двора окутывала темнота с редкими огоньками. Я прикрыла глаза, подставляя лицо ветру и представляя, что сливаюсь с этой тьмой, могущей пробраться куда ей угодно и ничем не связанной.
– Не спится?
– Как думаешь, – не оборачиваясь произнесла я, – в жизни есть второй шанс?
Позади раздался звук шагов, и на мои плечи легло одеяло вместе с его руками.
– Нет, – после паузы ответил он. – Поэтому всё надо делать с первого раза.
– А можно ли считать, что человек прожил счастливую жизнь, если в ней было много радости, но закончилась она не слишком хорошо?
– Не знаю, Хамелеонша, – вздохнул он. – Быть может, если в тот момент, когда она заканчивалась, он об этом не ведал. Идём спать.
Поправив одеяло, я вернулась в постель.
Сердце Бланки колотилось где-то в горле. Не сводя глаз с силуэта на второй половине постели, она осторожно спустила ноги на пол.
Сонное бормотание тотчас прекратилось.
– Куда это вы? – приподнялась Дита.
Сердце, и так державшееся на последнем нерве, едва не вылетело из груди.
– Хотела воды. Горло сушит.
– Лежите, я сама принесу, – тотчас поднялась Дита.
Дождавшись, пока она отвернётся, Бланка быстро сунула руку под кровать и, откинув крышку с заранее приготовленной шкатулки, толкнула её на ту половину, где спала компаньонка.
– Вот, держите, – протянула кружку та, возвращаясь.
Бланка пила большими жадными глотками, чувствуя и вину, и страх, и неуверенность от того, что собиралась сделать. Вернув кружку Дите, снова улеглась на бок и, кажется, не дышала до тех пор, пока со второй половины не раздался храп.