Легкий укус за лодыжку оторвал меня от размышлений. Я опустила глаза:
— Ты прав, нужно просто проявлять осторожность, как обычно, и самой не подставиться по глупости. Кстати, должна тебя предупредить насчет Людо. Ему… мм понадобится время, чтобы смири… привыкнуть к тебе. Но постепенно, уверена, вы найдете общий язык. — Даже бахрома на ушах выразила наивное удивление, что такое существо может не очаровать кого-то с первого взгляда. У меня вырвался вздох: ещё хуже, чем ребенку врать. — Зато Артуру ты точно понравишься! — уверенно добавила я. — Готовься позировать. Как раз пригодится твое умение надолго застывать.
Тогда я не знала, что Людо так и не смирится.
Брата я нашла в одной из надворных построек для инструмента, где мы договорились встретиться. Он открыл на условный стук, быстро втянул меня внутрь и снова опустил засов.
— Наконец-то! Почему тебя не было за ужином? Чего регент от тебя хотел?
Значит ему и правда уже рассказали о прогулке.
— Поговорить о лорде Авене.
Этого Людо не ожидал.
— О чем именно? — сузил он глаза.
— Бодуэн полагает меня чуть ли не невестой своего секретаря, — ядовито усмехнулась я, чувствуя, что именно такой тон его сейчас успокоит, и намеренно избегая называть Тесия по имени. — Я сумела убедить, что он ошибся.
Тактика сработала: желваки на скулах брата исчезли.
— И это все, что ему было нужно?
— Кажется, да. Он просто провел меня по саду, рассказал старую небылицу и отвел обратно.
Грубо говоря, так все и было.
— Он к тебе не приставал?
У меня что-то со слухом?
— Конечно, нет!
Мысль о том, что Бодуэн может ко мне приставать, казалась за гранью добра и зла. Как Людо вообще пришло такое в голову?
Руки на плечах — это ведь не приставание? Или оно и есть… Как вообще пристают? Но не спрашивать же у брата. С простыми женщинами все просто: ущипнул за грудь, треснул по заднице — я таких знаков внимания ещё в деревне навидалась, а пару раз сама не избежала. Да и в замке служанок порой зажимали по углам — стоит только вспомнить Гвельфу и того громилу-стражника. Но как пристают и пристают ли вообще к благородным леди? За ними… нами принято «ухаживать».
— Чего так таращишься. Для него ты всего лишь обычная фрейлина. Ты бы, на моем месте, тоже спросила, если б слышала разговоры парней. Говорят, он поимел каждую курицу в этом курятнике.
— Какое счастье, что я не курица, — холодно заметила я.
— Ладно, не сердись, — взгляд Людо потеплел, скользнул вниз, привлеченный возней, и изумленно застыл. — А это что ещё за тварь?
«Тварь» проворно обогнула меня, встала впереди, ощетинилась и зарычала на брата, скаля зубы и выпустив когти.
Я отпихнула Хруста назад ногой.
— Не обращай внимания. Это вульпис, он увязался за мной на прогулке, и прогнать не получилось.
Не признаваться же в собственной глупости!
— Нет проблем, сейчас прогоню! — Я выставила руку, удерживая брата, а ногой продолжала отталкивать за спину рвущегося в бой Хруста. Только этого не хватало. И так всю жизнь стою между Людо и Артуром, теперь ещё и этих двоих разнимать.
— Не надо, он безобидный. Регент сказал, что вульписы очень преданные.
Людо обжег взглядом.
— Ах, регент сказал! Ну, это меняет дело. Тебе не приходила мысль, что он попросту приставил к тебе шпиона?
На миг я оторопела, но потом решительно тряхнула головой.
— Нет, говорю же: все вышло случайно. Я сама…
— Что с рукой? — перебил Людо, схватил кисть и сдавил ранку, заставив меня поморщиться. — Это что, следы зубов?
Поврежденный участок выглядел неплохо, учитывая, что я не нанесла мази — только промыла. Никакой синевы, лишь небольшая припухлость вокруг. Может, слюна вульписа излечивает, как у кошек?
— Да, я испугалась, услышав возню в кустах — решила, что это крупный хищник, — и прикусила ладонь, чтобы не закричать.
Нелепое объяснение, состряпанное в спешке, но Людо, помолчав, отпустил руку.
— Твоя трусость поражает. Ладно, пусть его, скоро отвяжется.
Я никак не прокомментировала это замечание — сейчас не время выяснять отношения, — и набрала в грудь побольше воздуха.
— Не отвяжется. Я хочу оставить Хруста.
— Хруста? Хруста?! Ты уже и кличку ему дала! Ваалу, Лора, да что с тобой! — Людо стукнул по свисающей с потолка холстине, подняв облако пыли и песка, и принялся расхаживать туда-сюда, бросая на меня гневные взгляды.
— Не понимаю, почему ты так злишься! У многих здесь есть животные!
— Вот именно — здесь. Что дальше: вечерние сплетни с подружками и подарки на День инициации?
— Ты преувеличиваешь. — Я тоже уже была на грани, но сдерживалась из последних сил.
— Преувеличиваю? Взгляни на себя, на свои руки, во что превратилась! Теперь ещё и этот мешок с блохами приволокла…
— У Хруста нет блох, и что не так со мной и моими руками? — Голос, несмотря на все усилия, под конец скакнул, сорвавшись.
— Кожа, как сметана. Тебя теперь за руку не возьмешь — выскальзывает. И сама раскоровела.
Я аж задохнулась. Кожа у меня и правда выправилась от ежедневных молочных ванночек, больше не напоминает зернистый пергамент и не вызывает желания спрятать ладони за спину, подальше от чужих глаз. И да, я поправилась на регулярной кормежке, но ровно настолько, чтобы не греметь костями: теперь, по крайней мере, спать на животе не больно — тазовые кости не упираются в жесткий матрас. И все равно я одна из самых тощих фрейлин. Это все мелкие несправедливые придирки!
— А тебе бы хотелось, чтобы я осталась грязной дикаркой! — в запальчивости выкрикнула я, запоздало осознав, что использовала то же слово, что и королева.
— Дикаркой ты мне больше нравилась!
— Ага, чтоб была такой же нелюдимой и озлобленной на весь мир, как ты!!
Повисла тягостная пауза.
Если б можно было, откусив себе язык, вернуть слова назад, я бы не задумываясь это сделала. Людо посмотрел так, что я почувствовала себя распоследней дрянью, молча вернулся к дальней стене, взял в руки пластину и продолжил обтесывать её, возобновляя прерванное моим приходом занятие.
Меня мелко трясло. Я взяла вульписа на руки, вынесла за дверь и поставила на землю, прошептав:
— Подожди тут, малыш, хорошо? — Ответом был душераздирающий взгляд и жалобное поскуливание. — Нет-нет, это очень ответственная задача. Если кто-то приблизится, дашь сигнал. Вся надежда на тебя.
Вульпис оживился и принялся важно расхаживать перед дверью, высоко задирая лапы и с подозрительным прищуром поглядывая вокруг.
Я снова опустила засов и несмело подошла к Людо. Он даже не обернулся, сидя спиной.
— Какая хорошая табличка, — робко произнесла я, устраиваясь рядом на полу и заглядывая ему через плечо.
Паузу заполнило визгливое вжиканье инструмента.
— Я бы сама в жизни не справилась, пришлось бы придумывать что-то другое.
Вжик-вжик.
Я подлезла под руку, получила ладонью в лоб, но не сдалась и навалилась сзади, обняв его и прижавшись щекой к спине.
— Мне так жаль, Людо, — шмыгнула я. — Ненавижу с тобой ссориться!
Скрежет прекратился. Брат поднял свинцовую пластину округлой формы дюймов пять диаметром[22] и покрутил перед моим носом.
— Пойдет?
— То, что нужно! — обрадовалась я окончанию бойкота.
— Ты правда так считаешь?
— Да, она идеально подходит.
— Ты правда считаешь меня озлобленным и нелюдимым? — терпеливо пояснил он, откладывая пластину и инструмент.
— Нет! Конечно, нет! Я так сказала специально, чтобы обидеть тебя. Но когда тебе плохо, мне в сто раз хуже, особенно если тебе плохо из-за меня. Пожалуйста, прости! Я не хотела тебя задеть!
— С чего ты взяла, что задела? — Он улыбнулся углом рта, искоса посмотрев на меня. — Ладно, так и быть, прощена.
Я со счастливым криком повисла у него на шее.
— А ты правда считаешь, что я раскоровела?
— Вообще-то да. Даже дышать сейчас под твоим весом трудновато.
— Ах так! — Я вскочила на ноги и прыгнула на него. — Тогда я тебя задавлю!
Мы, хохоча, покатились по земле, и возня закончилась моей полной капитуляцией и мольбами о пощаде в связи с щекоткой.
— Так мы никогда не закончим с этой табличкой, — все ещё смеясь, я оперлась о его плечо и встала.
— Что писать? — неохотно поднялся Людо.
— Вот это.
Я пошарила в поясе и протянула ему заготовленный клочок пергамента, на котором нацарапала символы, похожие на те, что были на той, настоящей, табличке из деревни. Несколько слов всплыли в памяти целиком. Но, поразмыслив, я велела брату от греха подальше скопировать их без последней буквы. Его изначальное предложение просто выбить зловещие закорючки сразу отвергла — Бодуэн не дурак, и все должно смотреться серьезно. Возможно, он тоже когда-то сталкивался с проклятиями и знает, как примерно выглядят подобные письмена. Пусть поймет, что это не шутки.
Пока брат процарапывал штихелем слова по спирали от края к центру и разделял их вертикальными линиями, я сидела, скрестив ноги, и, подперев щеки руками, наблюдала за его работой. Возвращаться к поссорившей нас теме не хотелось, но разговора так или иначе не избежать. Лучше по горячим следам все прояснить. Я тяжело вздохнула.
— Почему ты против Хруста?
Людо поднял глаза.
— А как бы тебе понравилось, приведи я кого-нибудь третьего в нашу жизнь, не спросясь тебя? Первая бы набросилась с упреками.
Я открыла рот и… закрыла. Он прав: наверняка, набросилась бы, ещё похлеще, чем он. Людо снова склонился над пластиной и с силой вдавил лезвие в мягкий свинец.
— Делай, как знаешь, ты ведь все уже сама решила. Но не жди, что гаденыш станет и моим любимцем.
И хотелось бы возразить, а нечего… Я ведь и правда решила за нас обоих.
Упоминание третьего воскресило в памяти слова Бодуэна о том, что Людо когда-нибудь женится. Женится, и эта третья вытеснит меня из его сердца… В животе растекся талый снег.