Разница между семьями была прежде всего количественная. В кирпичном доме жила маленькая пожилая семья: синьор Бастиано Альфани и его жена. А в старом доме жило одиннадцать человек: синьор и синьора Бертини, две их дочери с мужьями и детьми, их четырнадцатилетний сын Пьетро, племянница главы семьи и свекровь одного из его зятьев. Разница в возрасте между дочерьми была всего в два года, и обе вышли замуж почти одновременно: одна за водителя туристического автобуса, а вторая — за молодого капитана карабинеров. Обе молодые семьи жили сначала отдельно, занимая маленькие квартирки в центре Рима, а синьор Чезаре Бертини, его жена Карла, сын Пьетро и Роберта Бертини, племянница Чезаре, обитали в маленьком домике на краю Иль-Пино.
Собравшись как-то на день рождения главы семьи, все они единодушно признали, что жить каждому из них становится все труднее: уход за детьми, приготовление пищи, коммунальные и транспортные расходы буквально довели всех до отчаяния. Тогда было решено вспомнить о старых временах и съехаться, чтобы вести общее хозяйство и разделить заботы по дому и по уходу за детьми. Когда они подсчитали, какую сумму получат за домик на окраине Иль-Пино и за две квартирки в центре Рима, выяснилось, что они будут в состоянии купить большой дом в Иль-Пино, причем даже в престижной части района. Такая возможность вскоре представилась. Владелец большого старинного дома на улице Джулио Галли, став вдовцом, решил уехать к дочери в Америку и объявил, что продаст дом со скидкой, если его купят быстро.
Чета Бертини поехала смотреть дом. Оказалось, что в нем, если считать старый корпус, все пристройки и мансарду, в общей сложности десять комнат и большая кухня. Дом был старый, но совсем не ветхий; ремонт, конечно, в нем требовался, но Чезаре не сомневался, что с двумя зятьями и молодыми дочками он этот ремонт легко осилит. Купив дом, они общими усилиями, работая порой до часу ночи, провели ремонт всего дома за две недели.
Чезаре и его жена, которые очень скучали по внукам и которые совсем недавно стали пенсионерами, проработав почти три десятилетия на химическом заводе, пообещали, что возьмут внуков на себя. Правда, выполнили они свое обещание только частично. Дело в том, что в давние-предавние времена оба дома были частью большого фермерского хозяйства, и на участках близ обоих домов стояли два больших амбара. Крыша в них давно прохудилась, а дверей вообще не было, так что толку в амбарах было мало. Однако сосед, синьор Альфани, тоже пенсионер, был человеком предприимчивым. В прошлом поставщик деревенских продуктов для фабричных столовых, он как-то пришел к Чезаре Бертини с деловым предложением.
Вот в чем оно заключалось. Амбары ремонтируются, и в них размещается маленькая птицефабрика. Она занимается продажей яиц и цыплят в близлежащие рестораны и «курорты»; поскольку продукция свежая, ее будут покупать с удовольствием. Птицефабрикой будут заниматься сам Альфани, чета Бартини и племянница Чезаре — Роберта. Жена Альфани будет яйца и цыплят продавать. Доход, конечно, будет не такой уж солидный, но кормить две семьи этот проект будет в состоянии. К тому же Альфани брал на себя покупку всего необходимого оборудования и даже ремонт обоих амбаров.
Предприятие работало уже полгода и уже начало приносить скромный доход. Совместная работа сблизила две семьи, и утро начиналось на кухне Бертини с прихода синьора Альфани, который пил со всеми кофе с булочкой уже в семь часов утра и сообщал о финансовых успехах предыдущего дня. У него на кухне даже было свое место.
Было утро 24 декабря, часы показывали начало восьмого, и единственный человек, который собирался в этот день на службу, был Гвидо Марини, капитан карабинеров и муж старшей дочери Бертини — Сильвии. Сама она к раннему завтраку не вышла: решила в такой день поспать подольше. Маленькие дети тоже спали — у них была своя комната. Не встали еще Мария, младшая дочь Чезаре, и Лионелло, ее муж. Робер та попыталась их разбудить, но они не откликнулись.
Когда она сказала об этом собравшимся на кухне, синьор Альфани хохотнул и изрек:
— Я тоже, между прочим, был поклонником утреннего секса. Разве не прекрасно, когда день начинается с любви?
— Вы бесстыдник, синьор Альфани, — пожурила его Карла. — О таких вещах не говорят вслух.
— Но, Карла, красавица моя, — вступился за компаньона Чезаре. — Сейчас новые времена. Ты же смотришь телевизор. А там говорят такие вещи, за которые двадцать лет назад дали бы двадцать лет тюрьмы.
Карла вздохнула:
— Да, времена меняются.
Мать карабинера, Симона, перекрестилась.
Чезаре вытащил из шкафчика графин граппы.
— Как, синьор Альфани, вы смотрите на то, чтобы начать день перед Рождеством с рюмочки чего-нибудь крепкого?
— Какой пример ты показываешь молодежи, Чезаре? — уставилась на него Карла. — Ты в своем уме? Пить граппу в семь часов утра?
— Да, верно, — буркнул тот. — Эй, Пьетро!
Пьетро попытался спрятаться за шкафом, но капитан вытолкнул его оттуда.
— Пьетро, — сурово заговорил глава семьи, — ты забыл свои обязанности? Ты решил, что, раз все дома, тебе не нужно выгулять Адольфа?
Адольф, кудлатый пес на коротких лапках и с торчащими в разные стороны ушами, тут же выкатился на середину кухни, весело помахивая хвостом, похожим на видавший виды веер. Карла бросила ему кусочек мяса, и пес начал вертеться вокруг него, продлевая удовольствие.
— Ладно, папа. Адольф, пошли гулять, — обреченно выдавил из себя Пьетро и открыл дверь на веранду.
— Какой смысл в собаке, которая ничего не может и ничего не умеет? — скривился синьор Альфани, когда мальчик ушел.
— Смысл в самой собаке, — пожал плечами Чезаре.
— И в том, что мы все ее любим, — заключил капитан карабинеров, вставая и натягивая мундир.
— Ты уверен, что тебе надо ехать сегодня на службу? — спросил его глава семьи.
— Ненадолго, — ответил Гвидо Марини. — Часа на два. Проверить, все ли в роте в порядке… Знаешь, ходят слухи, что нас хотят сделать видом вооруженых сил, и тогда нас будут посылать во все горячие точки, куда посылают войска НАТО. Если это случится, я уйду в отставку.
— Будешь тогда с нами заниматься курами, — хихикнула Роберта. — В своих штанах с лампасами.
— И еще: нам присылают из Германии броневики и щиты — для разгона демонстраций, — сказал капитан, не обратив внимания на ее слова.
— Я так и думала, что этим кончится, — вздохнула Карла.
Роберта поставила на большой стол блюдо с пирожками и стала разливать по кружкам кофе с молоком.
— Синьор Альфани, — сказала она, — это пирожки по новому рецепту. По греческому. Попробуйте.
— Можете не сомневаться — попробую, — похлопал себя по животу сосед. — Вы, милочка, лучший кулинар в Риме и во всех его окрестностях.
В кухню вошла Сильвия, жена карабинера. Шумно зевнула, объявила:
— Скоро придет Тони. Берегитесь все.
Тони был трехлетним сыном семьи Марини. Он обладал редким даром выводить из себя даже самых спокойных и уравновешенных людей, приставая к ним по любому поводу и требуя играть с ним в солдатиков.
Синьор Альфани быстро доел пирожок и встал:
— У меня еще масса дел, и мне надо…
Договорить он не успел. В кухню ворвался Пьетро, а за ним с отчаянным лаем влетел Адольф.
— Папа! — закричал Пьетро. — Папа, там труп! Совсем замерзший!
— Где там? — вытаращил глаза Чезаре.
— Ну, там… Где лесопосадка. Он вывалился из грузовика!
20
Мужчинам с трудом удалось вытрясти из Пьетро все, что он увидел. Обычно Пьетро водил Адольфа гулять в неширокой полосе между двумя лесопосадками, то есть на ничейной земле. От лесопосадок было недалеко до шоссе, и сюда хозяева не приводили выгуливать породистых собак и не катались тут на лошадях. Обычно в этом уголке Иль-Пино было тихо и спокойно.
На этот раз, когда они миновали первую лесопосадку, Пьетро увидел белый грузовик. Он немало поразился этому, потому что единственный въезд в лесопосадку был с севера, со стороны шоссе, и о нем мало кто знал. Ни в кабине, ни вокруг не было ни души. Оглядев грузовик, мальчик обратил внимание на то, что на грузовике не было номеров.
Им овладело любопытство, и он, взобравшись сзади на подножку, дернул вниз хромированную ручку. Широкая дверь распахнулась, сбросив мальчика на землю, и сверху на него посыпались большие и тяжелые коробки. Потом на коробки тяжело грохнулся покрытый инеем труп. Пьетро бросился бежать, и вслед за ним припустился Адольф.
— Ты ничего себе не сломал? — озабоченно спросил отец.
— Вроде нет, — сказал, немного успокоившись, мальчик.
— Тогда пошли.
Он встал и пошел к двери, и все мужчины двинулись за ним. Пьетро возглавил шествие, и его сразу догнал капитан Марини, который успел пристегнуть к поясу кобуру с пистолетом.
Картина, которая предстала перед их глазами, была довольно удручающей. Перед раскрытой задней дверью рефрижератора валялось около дюжины больших картонных коробок. На них лежало человеческое тело; голова человека свисала с коробки лицом вниз, а руки были завернуты за спину. Марини подошел к нему первым. Он потрогал шею, горло и висок лежащего и буквально отпрыгнул в сторону.
— Он еще живой! — воскликнул он. — Живой, но, похоже, долго не протянет. Его заморозили. Решили так убить. Черт побери… Я слышал, что мафия так расправляется с информаторами полиции, но вижу такое в первый раз.
— И его нельзя спасти? — спросил Альфани.
— Думаю, нет, — пожал плечами капитан. — Но попробовать можно. Иногда таких спасают. Но я никогда не слышал, чтобы удалось спасти человека, который замерз настолько, что потерял сознание. Думаю, пытаться спасти его — дело безнадежное, но мы обязаны попытаться.
Альфани открыл одну коробку, вытащил из нее пакет.
— Знаете ли вы, что это, синьор Бертини?
— Что?
— Овсяная крупа. Нам будет чем кормить цыплят.
— Но ведь она не наша!
— На машине нет номеров. Коробки теперь наши. Непонятно только, зачем крупа в холодильнике.