ся автомобили. Всего их насчитывалось девять, и на трех из них были дипломатические номера. В городке практически нигде не было выделенных мест для парковки, поэтому владельцы автомобилей парковались в разных местах за пределами городка, но дальше их пеший путь лежал к самому берегу, в ресторанчик, который назывался «Заира».
Городок был одним из самых живописных мест на берегу озера. Он получил свое название Ангиллара, то есть «угловой», потому, что он находится в том месте, где линия берега озера меняется почти под прямым углом. Его старые дома уступами уходили вверх, а население в начале 1980-х годов едва насчитывало десять тысяч жителей.
Ресторанчик «Заира», расположенный всего в полусотне метров от берега, был в девятнадцатом веке большой рыбацкой таверной и назывался «Фермо», то есть «улов». Готовили тут хорошо, и даже аристократы, жившие в те времена в виллах вокруг озера, не брезговали ужином в таверне. С середины 1970-х место стало популярным у туристов, приезжающих в Рим.
Но мужчины, приехавшие сегодня из Рима, туристами не были. Они, как правило, собирались тут в выходные или праздничные дни для обсуждения насущных дел, связанных с их работой. Они занимали в ресторане угол, где стоял большой стол, заказывали рыбные блюда и оживленно беседовали. Говорили они по-английски, но истинный смысл слов, которые они произносили, не мог быть понятен никому. То был профессиональный жаргон, которому их обучили в специальной школе разведчиков-диверсантов в штате Мэн.
Было традицией для этой компании никогда не приезжать сюда в костюме и тем более никогда не повязывать на шею галстук. Зимой они приезжали в городок в простых темных куртках и неброских джемперах. Пили только сухое вино и в очень малых количествах. Расплачивался всегда один и тот же человек: пожилой джентльмен с длинными седыми волосами, похожий на свободного художника.
В четыре часа они все уже были за столом, и пожилой джентльмен заказал на всех еду и питье. С обедом покончили быстро, после чего был заказан кофе. Никто из собравшихся не курил, так что было решено сразу приступить к делу.
— Парни, — начал пожилой джентльмен, — похоже, мы явно не выполнили программу с последней отправкой товара. Задумано все нашими коллегами было прекрасно, даже артистично, но исполнение бизнес-плана носило хаотичный и, я бы сказал, нечеткий характер. Транспорт был подобран неплохо и обошелся компании дешево, но доставка груза, на мой взгляд, была из рук вон плохой. Машина сопровождения отстала; соответственно, когда груз был доставлен по назначению, сопровождающим ничего другого не оставалось, как забрать исполнителя и вернуться назад. Проверка точности доставки проведена не была. И поскольку сегодня Рождество, эта проверка усложняется. Как вы сами понимаете, официальный проверяющий появиться в районе доставки в Рождество не может: это не только неприлично, но и может бросить тень на Компанию. Наши смежники недовольны, под угрозу ставится их бизнес и их престиж.
— А сейчас, — закончил он, — я предоставлю слово нашему гостю из смежной компании: господину Брэндону.
По крайней мере двое из сидящих за столом этого Брэндона знали. Один, ветеран группы специальных операций, когда-то, давным-давно, был с ним на курсах воздушно-штурмовых подразделений. Другой же вообще проходил с ним вместе подготовку в штате Мэн лет двадцать назад. Имен на этих сверхсекретных курсах не было ни у кого; у этого Брэндона, который, несомненно, сильно изменился за минувшие годы, кличка была смешная — Луноход. Интересно, кто присвоил ему эту странную кличку и почему…
Тот, кто проходил подготовку на этих шестимесячных курсах, никогда не мог забыть своего там пребывания. Курсы создали в районе аэродрома Миллхилл, который перестали использовать вскоре после Второй мировой войны (там готовили летчиков для морской авиации). В этой части штата много лесов, больших и малых озер и невысоких холмов, а до ближайшего населенного пункта шестьдесят километров.
Подготовка была интенсивной: занятия продолжались на протяжении девяти часов в день. Курсанты учились здесь сажать на воду легкомоторные самолеты, прыгать в воду с парашютом, проплывать с аквалангом большие расстояния. На холмах шли занятия по снайперской стрельбе и вождению по пересеченной местности, а на двух взлетно-посадочных полосах курсантов учили мастерству вождения на сумасшедшей скорости. В семи коттеджах шли занятия по совершенствованию разных языков. Брэндон ходил в самый дальний: там занимались арабским и ивритом.
Собственно, нынешнее его имя тоже было наверняка «временным» — ему его присвоили только на время поездки в Рим…
Брэндон долго собирался с мыслями.
— Ребята, я собирался в этом году уйти в отставку, — наконец сказал он. — Но, судя по всему, не получится. Как бы мне не пришлось за кого-то отдуваться. Я говорю серьезно. Речь идет об отправке ценного груза для Компании. Нужно в течение двух-трех дней выяснить, отправился ли он по назначению, кто его получил, кто вообще этим занимался за пределами Компании и, наконец, насколько опасна для нашего бизнеса может быть отправка груза не по адресу.
Я прошу всех вас подключиться к этому делу, причем срочно, и внимательно изучить маршрут доставки, — продолжал он. — Не так давно один наш груз был отправлен не с теми накладными, и в результате был скандал. Более того, два этих груза — примерно одной высокой стоимости. Вице-президент дал указание разобраться с этой историей, в связи с чем два часа назад пообещал связаться с римским представительством Компании. Выпьем за Рождество и, сразу за получением инструкций от вице-президента, возьмемся за дело. Его скорейшее осуществление в наших общих интересах… Да, вот еще что. К этому грузу не было приложено никакой накладной, то есть груз был без документов.
Вывод, который был сделан каждым из сидящих за столом, был такой: у человека, которого собирались ликвидировать, предусмотрительно выкрали все документы.
— Можно вопрос, мистер Брэндон? — спросил молодой человек, внешность которого говорила о его скандинавском происхождении.
Тот кивнул.
— Если вы знаете, что за груз отправлялся, почему лично не проконтролировали весь процесс отправки?
Суть вопроса была ясна всем. Если этот Брэндон знал человека, которого планировалось ликвидировать, а важность этой ликвидации для Компании была столь велика, почему он не сделал этого сам? Почему переложил эту миссию на группу «Центр-Альфа», в задачи которой вовсе не входило заниматься делами, которые вели группы из других районов мира? Правда, он получил на это санкцию начальника оперативной службы Компании, но он, чтобы гарантировать стопроцентный успех операции, должен был принять в ней участие, а не полагаться полностью на исполнителей низшего звена.
Ответить на заданный вопрос можно было по-разному. Можно было сказать, что он, Брэндон, полностью полагался на знание местных условий и опыт, которым обладает «Центр-Альфа». Либо найти объективную причину, по которой он должен был в данный час отсутствовать. Но Брэндон выбрал иной ответ:
— Находясь в чужой стране, действуя в рамках оперативных разграничений и сознавая, что те или иные действия могут быть расценены как находящиеся вне моей компетенции, я считал, что организованная мной отправка груза уже не требует моего участия.
Сидящие за столом поняли, что в случае неудачи с ликвидацией важного объекта именно эта позиция Брэндона станет основой его защиты. Это делало каждого из них ответственным за провал.
Соответственно, вывод, который сделал про себя руководитель группы «Центр-Альфа», был такой: придется помочь этому субъекту поскорее удостовериться, что ликвидация осуществлена.
24
Когда, покончив с ужином, все члены семьи Бертини разошлись по своим комнатам, на кухне осталась одна Карла. Роберта убрала и вымыла посуду и тут же отправилась спать. Так что Карле осталось только закрыть двери и окна, погасить свет и покормить Адольфа, который уже полчаса не сводил с нее глаз: он ожидал свой ужин в виде объедков.
Клара решила напоследок выпить на веранде глоток «Сан-Леонардо» и выкурить сигарету: роскошь, которую при муже и детях она никогда себе не позволяла. Завернувшись в плед, она вышла на веранду со стаканом вина в руке и собиралась было устроиться на дальней скамейке, когда увидела сидящую на стуле темную фигуру. То была Симона.
Клара устроилась к ней поближе, закурила.
— Хочешь сигарету? — спросила она.
— Спасибо, нет. Я уже выкурила полпачки.
— Напрасно, курить так много в нашем возрасте очень вредно, — заметила Карла.
— А мне уже все равно, — сказала с горечью в голосе Симона.
— Почему это?
— Вы ведь теперь выгоните меня из дома, причем с позором.
— Не говори глупостей. О твоей выходке никто не узнает: мы, то есть я и Роберта, не скажем никому ни слова. А представляешь, что бы было, если бы в комнату вошел твой сын?
Симона разрыдалась.
— Успокойся, успокойся… Все ведь обошлось… Непонятно только, что это тебя так проняло.
— Я и сама не знаю, — пролепетала Симона сквозь слезы. — Мне почему-то показалось, что он так похож на моего Дино!..
— Что? — не выдержала Карла.
— Понимаешь, когда он погиб, мне было тридцать два года! Я была молодой женщиной. А все те годы, которые мы прожили с ним, у нас была одна комнатка в жилом корпусе военного госпиталя, где он служил. Маленький Гвидо спал плохо, все время просыпался, просился к нам в постель. У нас не было секса меся цами. А когда Дино погиб, Гвидо был уже подростком. И вся моя жизнь была посвящена ему. Вся! Без остатка! Я вдова уже больше двадцати лет, Карла, больше двадцати лет, слышишь? И что было в моей жизни? И какие радости были у меня в жизни?
Она помолчала, а потом заговорила снова:
— Думаю, в тот момент я была просто сумасшедшая, не представляла себе, что я делаю. Это от отчаяния, Карла, от безысходности, как мне кажется… Я и сама не понимаю, как я вдруг разделась и легла с этим парнем, и сама набросилась на него. Это стыдно, и это огромный грех, я понимаю. И что мне делать? Проситься в монастырь? Броситься под поезд? Скажи!