— Выпить бокал вина, который я тебе сейчас принесу, и заткнуться. А потом забыть обо всем этом и не изводить ни себя, ни меня.
— А что он подумает, этот размороженный? Что, если он начнет расспрашивать, кто его согревал?
— Милая, это ему все приснилось — что, мне кажется, иногда бывает после такого переохлаждения. Впрочем, он и сам, наверное, так думает.
Женщины закурили.
— Карла, — вдруг спросила ее собеседница, — скажи мне честно. Ты меня осуждаешь? Презираешь?
— Нет, дурочка, — ответил та. — Я тебе завидую. В моей жизни, я знаю, уже никогда не будет такого неожиданного приключения.
25
Возникновение проблемы вокруг ликвидации опального агента в Риме было, в общем, вполне закономерным явлением. Такими делами группа «Центр-Альфа» никогда не занималась. У нее были другие задачи.
Все группы секции «Альфа», хотя официально они числились в Центре специальных операций Армии США, а их сотрудники проходили первичную подготовку в армейских центрах, в оперативном плане подчинялись Управлению специальных зарубежных станций ЦРУ. А в каждом районе мира у этого управления были свои особые задачи.
Группа «Каир-Альфа» занималась в арабском мире политическими убийствами, покушениями на общественных деятелей, которые занимали антиамериканскую позицию, провокациями против левых лидеров и разного рода диверсиями. Соответственно, большую часть этой группы составляли профессиональные ликвидаторы, подобные Хамсину.
В Москве действовала группа «Интер-Альфа», которая обеспечивала безопасность завербованных ЦРУ советских граждан, в первую очередь тех изменников, которые были сотрудниками советских спецслужб или высокопоставленными государственными чиновниками. Время от времени, хотя и не часто, «Интер-Альфа» осуществляла в разных районах СССР диверсии, которые должны были казаться техногенными катастрофами: акции такого рода предназначались для того, чтобы показать народу, что как власти, так и руководители важных предприятий некомпетентны и неспособны обеспечить безопасность граждан страны.
А в Италии группа под названием «Центр-Альфа» занималась большей частью подкупом политических деятелей и чиновников иммиграционной и таможенной служб. Это давало возможность ввозить в страну подслушивающие устройства и аппаратуру визуального наблюдения для ведения разведки по всей стране и в соседних странах. Второй серьезной задачей группы было проникновение в центры военно-научных разработок и рекрутирование молодых ученых в молодежные общественные ассоциации науки, созданные ЦРУ. Конечно, в случае крайней необходимости группа могла осуществить и ликвидацию неугодной начальству личности, но ни опыта, ни достойных навыков для подобных акций у этой группы не было.
Кроме того, по мнению ее начальника, оперативный псевдоним которого был Лобо, группа и не должна ложиться костьми, чтобы ордена и премии получали другие группы. Достаточно было того, что его ребята вообще приняли участие в операции, которую проводила группа «Каир-Альфа». И все, что требовалось для операции, обеспечили парни Лобо.
Да, какие-то правила не были соблюдены. В смерти человека в рефрижераторе его люди не удостоверились, но, собственно говоря, никаких специальных рекомендаций на этот счет дано не было. И еще Лобо очень не понравилась декларация, которая прозвучала из уст Брэндона в ресторане «Заира». В ней сквозили не только некая снисходительность, но и угроза нажаловаться на его группу высшему начальству. В том числе на него самого, на Лобо, который отдал работе в Компании столько лет!
Поэтому, хотя он и обещал Брэндону всяческую помощь в том, чтобы удостовериться в смерти человека в рефрижераторе, гонять своих людей по окрестностям Рима не собирался. Он поручил своему помощнику по кличке Миланец осторожно провести расследование всех результатов операции. Выяснить, умер ли человек в рефрижераторе, куда девался рефрижератор, проводилось ли полицейское расследование, к какому выводу пришла полиция и ведется ли следствие по данному уголовному делу. По закону оно обязательно должно проводиться, но если полиция признает убийство, как и было задумано, казнью по законам мафии и не сможет идентифицировать останки, то следствие несомненно приобретет чисто формальный характер, а через полгода будет благополучно закрыто.
Распоряжение Миланцу начать расследование Лобо дал в парке Джардино: оба жили рядом с этим парком. Встретились они там перед самым закрытием, и, конечно, в спортивных костюмах. Лобо, несмотря на свои шестьдесят три года, почти каждый вечер делал пробежку.
Инструктаж был коротким и четким, но в очень спокойных тонах.
— Я могу начать послезавтра? — спросил Миланец. — Завтра у меня будет куча гостей.
— Не позже послезавтрашнего дня, — ответил Лобо.
— Да, сэр.
— А что ты сам думаешь обо всем этом?
— Я думаю, что все это пустые хлопоты, — пожал плечами Миланец.
— Как это?
— Судите сами. Если парень мертв, значит, все получилось как надо. Если он жив, то все понял и теперь будет прятаться так, что его никто никогда не найдет. В этом случае он уже смылся, и где его искать, не может предположить ни один медиум. Раз ему на хвост села группа «Каир-Альфа», он знает арабский или иврит, а то и оба языка. Я на его месте подался бы в Ливан или в Марокко, но у него могут быть и другие идеи. Может быть, он когда-нибудь всплывет — в прямом или переносном смысле, но, скорее всего, мы о нем уже никогда не услышим.
— Знаешь ли, я того же мнения. И будь осторожен, прошу тебя. В конце концов, это совсем не наше дело. Тут можно серьезно запачкаться, а нам проблемы с итальянской контрразведкой не нужны. Кстати, ты знаешь что-нибудь про этого парня, Брэндона?
— Когда он приехал, он представился как О’Коннор. Похоже, он чистильщик у тех ребят. Кое-кто из наших с ним когда-то сталкивался, но только давным-давно, на курсах. Мне кажется, он скользкий тип.
— Это факт. Тем более надо быть осторожным.
— Давайте представим наихудший вариант. Мы забрали Индуса из Иль-Пино слишком рано и тип в рефрижераторе остался жив, хотя это и маловероятно. А найти нам его не удастся. Что будем делать?
— Если не найдем, придется соврать этому Брэндону-О’Коннору, что фигурант мертв. А если, черт его побери, найдем, то ты и Индус, как ответственные за его ликвидацию, должны будете довести дело до конца.
Миланец поморщился.
— Я знаю, знаю, — сокрушенно промолвил Лобо. — Но обещаю тебе, что уж я-то не останусь в долгу. И потом, ты же был во Вьетнаме, правда? Как-нибудь сможешь справиться и на этот раз.
— Я был во Вьетнаме, верно. В технической службе вертолетного полка… Но, в конце концов, работа есть работа. Какая бы ни была.
— Молодец, мыслишь правильно… Последний вопрос: как ты собираешься, говоря в общих чертах, вести расследование?
— У меня есть хороший информатор, я буду действовать через него.
Он улыбнулся и добавил:
— Это необычный информатор. И очень надежный. Лейтенант в уголовной полиции.
26
Гвидо Марини, капитан карабинеров, въехал в деревню Пишиарелли ровно в десять часов утра. Не без труда найдя трехэтажный дом, спрятавшийся в тени кипарисов и фруктовых деревьев, он припарковал машину на обочине дороги и пошел к дому по узкой тропинке в саду. Дверь в дом была открыта: его уже ждали.
За десять лет службы Гвидо приходилось общаться со многими офицерами корпуса карабинеров, полиции и армии. Ему доводилось бывать в домах старших офицеров, комиссаров полиции и генералов, а иногда крупных бизнесменов и даже политиков. Но то, что он увидел в доме комиссара Эдуардо Росполи, вызвало у него настоящий шок.
Внешне трехэтажный дом был не особенно привлекательным: кое-где была видна осыпавшаяся штукатурка; сад был большим, но довольно запущенным. Но стоило войти в холл, и пришедшему открывалась совершенно другая картина. Сам холл был не меньше пятидесяти квадратных метров. Пол был устлан турецкими коврами, стены увешаны дорогими картинами, а посреди холла стоял круглый стол с мозаичной столешницей. Вдоль стен стояли старинные кресла с гобеленовой обивкой.
Пахло дорогим табаком, духами и арабским кофе.
Эдуардо Росполи, пятидесятишестилетний аристократ, вышел ему навстречу из своего кабинета. На нем был темно-зеленый домашний сюртук, на шее красовался коричневый шейный платок с гербами дома Росполи. В левой руке у него была курительная трубка с таким же гербом. По всему холлу распространился запах дорогого одеколона.
Он улыбнулся молодому офицеру и крепко пожал ему руку.
— Приятно видеть члена клана Бертини, — сказал он. — Вы муж Сильвии, так?
— Да, верно, синьор Росполи, — несколько смущенно произнес офицер.
— А я крестил Сильвию, вы знаете об этом?
— Нет, синьор. Простите, я этого не знал.
— Никогда не прощу этого Чезаре Бертини. Мало того что он уже два года ко мне не является, он еще ничего обо мне не говорит в своей семье. А ведь его жена Карла из рода Росполи, она моя троюродная сестра! Я арестую Чезаре и добьюсь, чтобы ему дали месяц тюрьмы в Сан-Карло.
— Это не будет страшным для него наказанием, синьор Росполи, — улыбнулся капитан. — В Сан-Карло-Кондофури размещен отряд карабинеров, которым командует мой близкий друг, а он большой любитель выпить с новыми знакомыми. Так что Чезаре даже будет благодарен вам за это.
Комиссар полиции расхохотался:
— Этих Бертини ничем не проймешь! Всегда выкрутятся!.. Ладно, пойдем ко мне в кабинет, расскажешь, что за проблема появилась в вашей семье.
Кабинет Эдуардо Росполи оказался еще шикарнее, чем холл. Две стены были полностью завешены картинами, от потолка до пола, а еще одна стена была занята шкафами с дорогими старинными изданиями. Письменный стол и рабочее кресло стояли почти в середине комнаты, и только у книжного шкафа была установлена банкетка, сесть на которую хозяин дома и предложил гостю.
Тот сначала вынул из кармана красную коробку и большой конверт с рождественскими поздравлениями и с поклоном положил их на стол комиссара. Тот сначала вынул из конверта и прочел открытку, рассмеялся и только потом с улыбкой открыл коробочку. В ней была золотая фигурка итальянского полицейского, каким он был в год создания римской полиции: в коротком мундире и треуголке с большим плюмажем.