В апреле 1490 года Нурдовлат собрался в свой последний поход с сыном Сатылганом (Салтыганом). Ему же фактически и передал руководство войском, а сам остался в Касимове лечить старые раны. Под конец жизни смог все-таки примириться с братом, принял его посла, мечтал снова посетить Крым. Но живым туда уже не попал, умер в 1503 году от обострившейся болезни. По просьбе крымского хана Менгли-Гирея, когда-то лишившего брата трона, тело Нурдовлата было перевезено в Крым и там похоронено в родовой усыпальнице Гиреев. Порой даже родных братьев примиряет только смерть.
Сатылган в 1491-1505 гг.
Юному Сатылгану рано пришлось ощутить тяжесть власти на своих плечах. А юность склонна к максимализму, отсюда и ошибки, особенно в дипломатических хитросплетениях. Да тут еще родственные чувства. Глубоко уважая отца, Сатылган с не меньшим уважением относился и к дяде – крымскому хану. А отец почти до самой смерти и имени своего брата слышать не хотел.
Зная о расположении юного царевича к дяде, Иван ІІІ доверяет Сатылгану в 1491 году руководство совместным походом русского, касимовского и казанского войск на степные улусы Большой Орды в поддержку действий крымского хана. «И сошлись вместе великого князя воеводы с ханом Сатылганом и с казанского хана воеводами с Абаш уланом и Булаш сеитом в Поле, и князя Бориса воевода тут ж их нашел, и пошли вместе под Орду. И слышали ханы ордынские про силу многую великого князя в Поле, убоявшись, возвратились от Перекопи; силы же великого князя возвратился восвояси без брани».
Как видим, политика великого князя московского приносит плоды – Большую Орду бьют касимовские и казанские татары, а русские им помогают огневым боем.
Крымский хан Менгли-Гирей высоко оценил действия племянника. Однако после успешного похода 1491 года имя Сатылгана исчезает из русских летописей и хроник. Хотя в мае 1495-го и апреле 1498 года Иван ІІІ обещал Менгли-Гирею прислать на помощь касимовцев под командованием племянника, но, видимо, не понадобилось. Тем более, царевичу из-за болезни отца пришлось взяться за административное управление ханством. В договорной грамоте, заключенной 19 августа 1496 года между великим князем Иваном Васильевичем Рязанским и его братом князем Федором Васильевичем, упоминается «Царевичев ясак Сатылганов». То есть выход от русских князей получал уже Сатылган.
В 1500 году Сатылган совершил некий проступок, в результате чего оказался под стражей в Москве. История умалчивает, что это был за проступок, но судя по реакции московского князя весьма серьезный. Посадить под замок чингизида, да еще племянника главного союзника! В чем же именно мог провиниться царевич? Видимо, «по молодости и по глупости» дерзкий и буйный Сатылган нарушил шертную клятву и вступил в переговоры с недругами князя Ивана, а таких хватало.
Хан Менгли-Гирей дважды просил Ивана ІІІ простить и отпустить племянника, и лишь летом 1503 года, после смерти Нурдовлата, Сатылган был выпущен из-под стражи и вернулся в Касимов. По некоторым данным, он и сопровождал тело отца в Крым в декабре 1504 года. Отсюда и оригинальное украшение на его плечах и шлеме. При дворе крымских ханов гепарды были чем-то вроде сторожевых собак. И получить гепардовую шкуру на доспехи – высшая честь, знак особых привилегий.
Сатылган срочно прибыл в Касимов в 1505 году, едва узнав о смерти князя Ивана ІІІ. Он сразу был приведен к присяге Василию ІІІ и отправлен с рязанским воеводой в Муром для отражения возможного набега казанского хана Мухаммед-Эмина. Этого хана Иван ІІІ трижды сажал на казанский трон, в первый раз еще десятилетним мальчишкой. И вот хан ответил Москве черной неблагодарностью.
Джанай (1506-1512 гг.)
Василию ІІІ пришлось спешно идти походом на Казань, в арьергарде шло касимовское войско с Сатылганом. Историки предполагают, что царевич вернулся из Крыма «нездоров от лихорадки» (возможно, малярии), и в походах ему сопутствовал брат Джанай (Янай). В казанском походе 1506 года Джанай отличился особо – его конница буквально спасла разбитое русское войско, бегущее от Казани к уцелевшим ладьям.
Джанай занял касимовский престол после смерти брата Сатылгана – не позже 1508 года. Об этом говорит запись в хронике. Якобы в этом году в Москву прибыл ногайский князь Ак-Девлет сын царевича Ак-Курда и попросился на службу, а еще хотел, чтобы великий князь дал его отцу, великому салтану, Казань или Городок Мещерский. Князь ответил, что в Казани ныне дружественный хан Мухаммед-Эмин, а в Касимове сидит надежный царевич Джанай. «Ну, дай тогда Андреев городок каменный», – продолжил выпрашивать настырный ногаец. Но князь сообщил, что городок тоже относится к касимовским вотчинам, где правит Джанай. После чего одарил ногайца шубой и отправил восвояси.
Короткое сообщение, а рассказывает о многом. Во-первых, видим, что на службу к московскому князю едут даже ногайцы, и не только князья, но и чингизиды. Во-вторых, Касимов не был ограничен Городцом и Ханкерманом, к нему относился также Андреев городок и, видимо, другие укрепленные поселения. В-третьих, Иван III всецело доверял царевичу Джанаю, ценил его.
Джанай также оборонял Муром, ходил с князем Оболенским в поход под Вязьму, чтобы выбить вторгшийся литовский отряд, но тоже правил недолго и потомства не оставил. В 1512 году касимовская династия крымских Гиреев прервалась.
Следов могил крымских Гиреев в Касимове обнаружить не удалось, скорее всего, все Гиреи, как и хан Нурдовлат, были похоронены в Крыму, в родовой усыпальнице. И еще примечательный факт: в «Бархатной книге» имена Нурдовлата, Сатылгана и Джаная указаны в общем списке не касимовских, а именно крымских ханов.
Касимову срочно потребовался новый чингизид.
Шейх-Аулуяр
Впервые имя Шейх-Аулуяр (Шейх-Аулияр, Шиговлияр) с приставкой «царевич» появилось в русских хрониках в декабре 1512 года. Сообщается, что в Можайске он присоединился к войску великого князя Василия с городецкими татарами. До этого есть упоминание, что в 1502 году Шейх-Аулуяр с братом Юзуф-Султаном выехал из Астрахани в Москву служить великому князю: «В тот же год пришли к великому князю служить два султана из Астрахани (Асторахании): Исуб султан, Егуб султана сын, да Шигавлиан султан, Бахтеара султана сын, хана Ахмата племянники из Большой орды».
Почему кровных чингизидов вдруг так потянуло на Русь? Все очень просто: в 1502 году крымский хан Менгли-Гирей поставил жирную точку в истории Золотой Орды, разорив ее столицу Сарай-Берке. На очереди была Астрахань.
Астраханские чингизиды встали перед выбором: сложить голову в бою с крымцами или найти более сильного покровителя. Умирать не хотелось, поэтому они отправились в Москву, где их приняли и приветили. Казалось бы, странно – Шейх-Аулуяр и Юзуф-Султан приходятся внуками Кичи-Мухаммеду, племянниками Ахмат-хану, злейшим врагам Руси. Но племянники за дядю не отвечают, как и внуки за деда. Главное, что оба они персоны царских кровей, истинные чингизиды!
Издавна существовала байка, что татары, пришедшие служить московскому князю зимой, получали шубу с княжьего плеча, летом – город или село «в кормление». Поэтому большинство ехали наниматься на службу летом. Вероятно, Шейх-Аулуяр (в русских хрониках чаще Шиговлияр) тоже приехал в летнее время – в 1508 году он «сидел в Сурожике», городке рядом со Звенигородом, в том же году ходил с русскими на Литву. В Сурожике у хана родился первенец, получивший звучное имя Шах-Али.
Подробностей выбора и вступления Шиговлияра на касимовский престол в 1512 году не сохранилось. Самой крамольной выглядит версия, что после кончины царевича Джаная и пресечения крымской династии касимовских салтанов Василий III просто выбрал чингизида породовитее из тех, что были под рукой. Тут и подвернулся астраханец.
Как результат, в 1513 году крымский мурза Бахтеяр из рода князей Ширинских раздраженно пишет великому князю Василию III: «Челобитье наше то, что де на государя своего холопстве как стоим и как царю добра хотим, так и тебе государю своему служим и добра хотим. Челобитье тебе наше о том: сам гораздо знаешь, что Мещерский юрт государя царев, и яз холоп послышав, что Мещерский юрт Намоганского юрта царевичу дал еси, и взмолвишь, чтобы межи царя и тебя добро было, и ты у государя нашего у царя одного сына его испросив взял, да на том юрте посадил, пригоже ли пак так будет, непригоже ли».
Князь Василий тонкого намека не понял, а зря. В следующем году случился набег крымских татар во главе с Айга-мурзой и Андыш-мурзой на «Мещерские места». Союзные доселе крымцы воюют русские пределы и Касимов!
После тревожной зимы – еще два похода крымцев (в июне и сентябре) на рязанские и мещерские земли, причем возглавил войско уже крымский царевич Калга Богатырь. Жесткий был набег, с захватом большого количества пленных. В итоге две окских крепости Андреев городок каменный и Касимов были разрушены или сильно пострадали от осады.
Карамзин сообщает, что крымский хан в грамоте великому князю просил не обращать внимания на этот набег, сослался на буйный характер сына, но после этого письма требования татар стали почти ультимативными.
«В 1517 г. хан Крымский принимал живейшее участие в судьбе Казани, опасаясь, чтобы тамошние Князья после Магмет-Аминя не взяли к себе на престол кого-нибудь из Астраханских, ненавистных ему Царевичей. Для сего он послал знатного человека в Москву, дружески писал к Великому Князю, хвалился разорением Литвы, обещал немедленно дать свободу Московским пленникам и заключить союз с нами, если Государь возведет Летифа на Казанское Царство, отнимет городок Мещерский, бывшее Нордоулатово поместье, у своего служивого Царевича Астраханского Шиг-Алея, уступит оное кому-нибудь из сыновей Магмет-Гиреевых и решится воевать Астрахань. Долго Василий отвергал сие последнее условие: наконец и на то согласился».
Уступки не помогли, и крымцы снова пошли в набег в рязанские пределы, но в этот раз были разбиты под Тулой конницей князей Одоевского и Воротынского. И русским пришлось теперь не только защищать свои рубежи, но и закрывать от крымцев казанское направление.