Здесь самое время снова вспомнить хана Магмет-Амина, посаженного на казанский престол «из рук князя Ивана III». Этот хан, кстати, долго живший в Касимове, правил в Казани с перерывами почти двадцать лет. Правил мирно, в достижении благосостояния более полагаясь на торговлю, нежели на военные походы. Правда, в 1505 году по наущению советников и жены поссорился с Москвой и начал с русскими войну. И выиграл. Но победив, тут же в своем опрометчивом поступке и покаялся – экономическая блокада с полным перекрытием поставок зерна по Волге оказалась для Казани куда страшнее русских пушек. И русские купцы больше не ходили на Арское поле под Казань, местом ярмарок был назначен Нижний Новгород.
Победивший в войне Магмет-Амин срочно запросил мира, в хрониках указано, что его послы привезли в Москву помимо прочего 300 лошадей с самой богатой упряжью и персидскими коврами.
После заключения обоюдовыгодного мира Магмет-Амин подписал шертные грамоты Василию III, с явным облегчением снял доспехи и вновь окунулся в персидскую поэзию, поклонником которой был с детства.
Судя по воспоминаниям современников, он был романтиком и поэтом (сохранились его стихи), защитником свободной торговли и покровителем искусств, великим строителем. На дошедшей до нас иллюстрации Магмет-Эмин изображен со свитком в руках, и внешностью – совершенно интеллигент. Однако русские летописи отмечали за ним пристрастие к хмельному вину, непомерное женолюбие и склонность к беспричинным вспышкам гнева. Умирал плохо: если верить Карамзину, все его тело покрылось язвами и нарывами, источающими нестерпимый смрад. И в той болезни хан винил самого себя, якобы за нарушение клятвы, данной великому князю на Коране и перед иконой Николы Чудотворца. Суровый лик чтимого у русских святого якобы преследовал его по ночам, обвиняя в нарушении клятвы. В 1518 году со смертью Магмет-Амина славная династия, основанная Улу-Мухаммедом (откуда произошел и наш Касим), пресеклась. Трон Казани освободился. Что дальше?
Некоторые современные историки смело выносят окончательные приговоры историческим личностям: «…великий князь Василий III не обладал и десятой долей способностей отца – Ивана III, тот бы такого промаха не допустил. Как можно было ссориться с крымцами?» Это сейчас легко рассуждать и указывать правильные решения. Но тогда, скорее всего, все помыслы князя Василия Ивановича были о Казани – не допустить превращения ее в крымский улус. И тут потомок ханов Большой Орды был очень кстати.
Что касается Касимова, Василий III наверняка имел весомые доводы, чтобы поставить племянника хана Ахмата Шиговлияра – злейшего врага крымцев – над крымским каучином. В противном случае под боком у Москвы могло появиться совершенно враждебное, ориентированное исключительно на Крым государство. Появление в Касимове астраханских царевичей со своим двором и знатью должно было уравновесить влияние остальных знатных родов с влиятельными Ширинами.
И кто бы мог подумать, что в центре большой политики той эпохи окажется небольшой городок на Оке и высокородный подросток с непростой судьбой? Но о нем речь пойдет в седьмой главе нашего исследования, а пока вернемся к Ибрагиму Беркузле.
Сказ 6. Тяжелая ноша
Год 1481 от Р. Х. или 886 год от Хиджры.
Дом в мечтах
Постарел Ибрагим Беркузле, отвоевался, остепенился. Мысленно оглянется на путь, который прошел вместе с войском славного хана Касима и его преемников, и думает: «Неужели это все произошло со мной?» С гордостью вспоминает, что и он завоевывал славу ханства, в котором живет. Поднялся Ибрагим вместе с Ханкерманом – и город разбогател, и старый казак из босого бедняка превратился в уважаемого и, можно сказать, зажиточного.
И вроде бы, жизнь наладилась, но клад, что зарыл Ибрагим на Мусиной горе, не дает ему покоя, почти лишил сна.
Все чудится Ибрагиму, что нашел кто-то его сокровища и присвоил, вот и не спит, ворочается десятник до самого утра. Фатима беспокоится, спрашивает заботливо, не заболел ли, а ему и ответить нечего. Никому Ибрагим о кладе не сказал, даже жене!
Несколько раз собирался Ибрагим поехать на Мусину гору и вырыть заветную суму, забрать сокровища. Не отнимет теперь его карача Аваз – ничего не должен ему Ибрагим. Теперь он служит другому караче. От злого, жадного бека ушел к доброму, к Салиму Кыпчаку, что прибыл в мещерские земли вместе с Нурдовлатом из Крыма и на Сарай с ним ходил. Салим Кыпчак касимовцев, участвовавших в том походе, тоже привечает. Место им под дворы на Улановой горе выделил рядом со своей усадьбой. Сбылась мечта Ибрагима, свой двор в Ханкермане! Пусть и на окраине, почти у самого леса, пусть и земля камениста, но свой двор в городе!
Не для себя старался Ибрагим: растут дети, они унаследуют нажитое беспокойным одноглазым казаком. Подарила ему Фатима двух сыновей – Мустафу, которому уже девять полных лет и долгожданного младшего сына Захира. Третий месяц ему, не нарадуется Ибрагим, вот для кого все его приобретения, вот о чьем будущем его думы.
Хорошо обустроил свой двор на Улановой горе казак Ибрагим. Купил доброго соснового леса, поставил крепкие стойла для лошадей, овин для отары и большой амбар. Привез сена на всю оставшуюся зиму. У купцов-урусов купил две большие бочки: для воды и соленой рыбы. В юрте очаг выложил речным камнем, положил полы из струганной доски в два настила. Пригласил лучшего мастера устроить на дворе тандыр. В нем и лепешки печь, и мясо-рыбу на железной решетке коптить.
А дом строить не стал. Посмотрел, как другие казаки стены из дерева и камня возводят и крышами их покрывают, скривился, пожал плечами. Зачем казаку такой дом? Неуютно в нем, комнатенки маленькие, потолки низкие, холодно и сквозняки. И на луга его по весне не заберешь. Хотя свою юрту Ибрагим тоже решил на луговой стан весной не увозить, пусть теперь всегда стоит здесь. Для лугового стана присмотрел другую у одной вдовицы, поменьше и попроще, но вполне приличную, серого войлока.
Но если честно, лукавил Ибрагим. В мечтах он давно построил новый дом – почти такой, как у того мурзы в Сарае, с каменными стенами, со слюдяными окнами, с железной крышей. Теплый дом, с мужской и женской половинами, даже с мраморным бассейном в яблоневом саду… Тоже в мечтах, конечно. И большие ворота на столбах из красного кирпича.
Конечно, надо много денег. Очень много денег и сил! Даже большой род не сразу осилит такую усадьбу, что уж говорить о безродном казаке. Только деньги могут помочь. Деньги имеют большую силу. Так что же, ехать на Мусину гору и выкапывать суму?
Крепко подумал Ибрагим и решил не торопиться.
Во-первых, на суде у муллы он Аллахом поклялся, что никакого золота у него в юрте нет. И ведь правду сказал, не солгал. Золото не дома, а на Мусиной горе закопано. Да и не золото там, а почти все серебро да медь. Ну, за редким исключением. Так что чист казак перед Аллахом.
А во-вторых, сейчас даже дома держать сокровище боязно. Ходят тревожные слухи: снова орда Ахмат-хана на Русь собирается, но прежде этого пойдет на Мещеру – касимовских татар карать за то, что урусам служат. Хан Ахмат грозится Ханкерман и все села их пожечь, пограбить, а хану Даньяру отрезать голову.
Так что пусть полежит в земле, так надежнее.
Весной, накануне праздника вороновой каши поехал Ибрагим в прибрежное село забрать оставшееся сено. Заодно навестил Ахмеда, сына десятника Иссы. Удивился Ахмед, но обрадовался дорогому гостю, усадил на почетное место, велел подать лучшее угощение. Собрались к вечеру в юрте у Ахмеда старейшины, верные однополчане Ибрагима, кто жив остался. Сидят белобородые старцы за немудреным угощением, о былых днях, о лихих походах вспоминают, новостями, слухами обмениваются.
Новости-то невеселые. Много людей в Ханкерман приходят, новых, чужих. Сплошь мурзы да беки из Крыма. Родовитые и жадные. Идя на службу к Нурдовлату, сразу просят большие земли, луга, села да деревни. И где столько земли взять? Вроде и огромен мещерский край, а земли для пастбищ наперечет. А на карачу Аваза хан Нурдовлат сердит, говорит, что все кыпчаки преданы Ахматову роду. Запросто может лучшие земли у Аваза отнять, да раздать своим крымцам. И ширинский карача в том ему первый помощник. А Даньяр-хан в Ханкермане редко появляется, все в Москов-граде при великом князе. Во все походы ходит, и уланы с ним.
А как же дела в Касим-граде, в царстве, что великий отец ему передал?
Смотрят все на Ибрагима, ждут, что скажет. Он единственный из бывшего десятка Иссы решился уйти от Аваза к другому караче и поселиться в Ханкермане. Ибрагим уклончиво ответил, дескать, новое место обживать всегда трудно. Но похвалился, что милости от карачи и хана случаются. Не забыл хан Нурдовлат отвагу и доблесть, которые проявили касимовские кыпчаки, когда вместе с ним Сарай-Берке на саблю брали.
Еще Ибрагим принес хорошую новость. Новый мулла в городе! Отец его – сеид, прямой потомок дочери Пророка Мухаммеда Фатимы, – из самого города Дамаска в Истамбул переехал. А сын его Сеид Шах-Кули на большом корабле приплыл из Истамбула в Крым, оттуда с Нурдовлатом приехал в Ханкерман, и теперь он мулла. Очень достойный и уважаемый муж. Привез с собой огромный Коран в окладе с жемчугами и яхонтом, целый сундук мудрых книг и еще голосистого муэдзина. Муэдзин поет так красиво, словно ангелы в небе Аллаха славят. И теперь мулла строит близ Городца новую мечеть с высоким минаретом, и каждый правоверный ему по мере сил помогает. Вот Ибрагим мулле Коран в серебряном ящике подарил. Тот ящик взял, сказал, что серебро на строительство мечети пойдет, а Коран возвратил. Объяснил, что истинный правоверный должен иметь священную книгу дома. И Ибрагим теперь постигает мудрость Корана.
С огромным уважением посмотрели на Ибрагима старцы и даже с какой-то завистью. Потом про Ахмат-хана заговорили, мол, зарезали его ногайцы в степи. И не будет большого набега на Мещеру, за что всемогущему Аллаху хвала!
Слукавил Ибрагим, не читал он Корана перед сном, потому что читать так и не научился. Фатима пробовала его обучить, билась, билась, но все без толку. Да и зачем казаку грамота? Молитвы Ибрагим с детства знает наизусть, еще дед научил, а суры из Корана прочитает мулла в мечети.