Укутанное в саван тело Ахмеда опустили в могилу – последнюю в ряду, у самого леса. Закидали свежей землей. Постояли татары над могилой в скорбном молчании, да и разошлись, оставив только ближнюю родню.
Плачет жена Упертого Ахмеда над свежей могилой, плачут его дочери. Отца очень жаль, хоть и был упрям без меры. А еще больше жалеют брата Ибрагима. Неужели никто не поможет бедной вдове и юным сироткам? Сжимает Зухра в кулаке золотую монету, что сняла с шеи мужа перед омовением. Тяжелая монета, с ликом древнего деспота. Последнее семейное богатство.
Вместе с матерью рыдают безутешно две старшие дочки. А младшенькая Лейла утирает слезы, отвернувшись от свежей могилы, и вдруг замечает огромного ворона.
Сидит ворон на ветке древнего дуба и пристально на нее смотрит. Ну, ворон и ворон, пусть даже такой большой, до ворона ли сейчас? Но ворон вдруг перелетает на ветку повыше, а с ветки вспрыгивает в еле заметное дупло. И тут же снова появляется, а в клюве – что-то блестящее.
Пригляделась Лейла, подошла поближе. Так это, кажется, перстень с яхонтом!
Каркнул ворон хрипло, выпал перстень из клюва в траву под дубом. Подбежала Лейла к дереву, подняла перстень. Точно, золотой, с алым рубином! А ворон снова в дупло наведался и опять на ветке сидит, снова перстень в клюве, теперь уже с изумрудом. Каркнул, и еще один перстень упал под ветку.
Обернулась Лейла, позвала мать и сестер, похвалилась своими находками, на ворона рукой показала. Но нет черного ворона на ветке. Не привиделось ли девочке с горя? Тогда перстни откуда? Золото и камни ведь настоящие, немалой стоимости! Они на деревьях не растут.
Огляделась Лейла по сторонам, не видит ли кто, сказала матери и сестрам, чтобы окружили ее и подсадили, платье почти до пояса бесстыдно задрала и полезла на дерево, к дуплу. Хоть и старались в семействе Беркузле воспитывать дочерей в строгих правилах, а Лейла по деревьям лазить умела, не каждый мальчишка за ней угнался бы.
В дупле, под сгнившей листвой и нашла девочка великий клад. Колечки и перстни, пуговицы да брошки, серьги да чулпы, разные монетки из золота и серебра. И россыпь самоцветных камней, большей частью – рубинов.
Плачут женщины под древним дубом, глядя на сокровища, слезами умываются, теперь уже не от горя – от счастья. Хватит найденного клада и на выкуп за Ибрагима, и долги покойного отца заплатить, и даже самим останется.
Женщины на коленях славят Аллаха, глядя в небеса, благодарят его за явленное чудо. Высоко в небе кружит черный ворон. Не жалко ему теперь клада из блестящих вещичек. В верхнем мире они ни к чему…
Глава 16. Татары о своей истории
Пришло время выяснить, что знали сами касимовские татары о своей истории, о своих славных салтанах. Тринадцать касимовских царевичей и ханов перечислены в предыдущих главах нашей книги и одна султанша. Однако некоторые источники указывают, что их было больше. Или меньше. Возможно ли такое? Обратимся к самим источникам.
Связаны эти источники с цесаревичем Александром Николаевичем. 22 апреля 1834 года император Николай I издал манифест по случаю совершеннолетия его старшего сына и наследника Александра. Событие? Безусловно. Император возлагал огромные надежды на сына, будущего царя-освободителя. Сопровождался манифест приветствием царя ко всем верноподданным вне зависимости от происхождения, достатка и вероисповедания. Во все губернии огромной империи было выслано негласное предписание – отметить это событие сообразно силам и возможностям. Причем, инициатива должна была исходить от самих верноподданных. Что и было исполнено, по стране прокатилась волна мероприятий патриотической направленности.
В той волне отметился и Касимов. Официальные документы отмечают воодушевление местного населения, как православного, так и мусульман. А речь муллы соборной мечети Касимова Абдулвахида Смаилева, с которой он обратился к прихожанам, была переведена на русский и вместе с репортажем о ходе празднования опубликована в «Молве, газете мод и новостей» – приложении к популярному московскому журналу «Телескоп». Обратимся непосредственно к тексту.
Речь муллы Смаилева
«Оное всемилостивейшее, недомысленное и неожиданное приветствие государя императора ободрило и воспламенило несколько веков оставленные, смиренные наши сердца к вящему и восхитительному поощрению, как бы с прочими верноподданными, напомянуть и нам, жителям города Касимова, прежних веков царственные союзные милости и благоволения древних московских царей и великих князей, с 1465 года, прежде бывшим татарским царям, происшедшим из отрасли Казанских и прочих царств, как то: Первоначальному из оных в знаменитости с 1450 года к царю Касиму, соорудившему в сем городе, около 1467 года, близ своего дворца, на богослужение в бессмертный свой памятник белокаменную мечеть; и благомышленному сыну его Даньяру и по нем знаменитому царю Шах-Аллею и брату его Аналей Хану; за оным Саип Булату, славному Ганбулле и наследнику его Мустафе; а по нем из киргизских царевичей поступившему Ураз Махмету и победоносному Нурматетю; за оным индийскому хану Оржану и спокойному царю Сеит Бурхану, и приятному российской короне другому царю Орслану с детьми его, потомство свое продолжавшими в Касимове до 1677 года, 212 лет, в течение оного времени подвизавшихся за Россию на внешних неприятелей. От сего самого места, с подвластными своими, острили они копья, сабли и стрелы; геройски побеждали противоборствующих возвышению скипетра Всероссийского, как многие истории говорят, за что и получили они дружественные вознаграждения, и даже в удел сей первобытный и областный Городец, что ныне сей Касимов, многое пространство вмещающий, по татарскому жительству, поступивший ныне в ограничение разных губерний, как то: самой Рязанской, Тамбовской, Саратовской, Пензенской, частию же и Нижегородской. От такового их водворения, по воле царей московских, за верность царю Касиму дарованного в Городце, он уже назван именем царя Касима и его царскою столицею»…
В первых строках, согласитесь, звучит некоторое сожаление, дескать, государи стали забывать верно служивших России касимовских татар. Далее встречаем мы имена касимовских царевичей как вполне знакомые, так и совершенно неизвестные. Один «индийский хан Оржан» чего стоит!
Некоторые историки относятся к этой речи несколько скептически и даже с иронией, указывая на ряд существенных ошибок и несоответствий. Однако мы отнесемся к этому обращению со всей серьезностью. По сути, в 1834 году мулла Смаилев – глава мусульманской общины не только Касимова, но и всех близлежащих поселений с сохранившимся татарским населением, в то время довольно многочисленным. Авторитет муллы – непререкаем, его слово многого стоит! Речь свою он готовил не один день, и, скорее всего, был уверен, что именно в его изложении хронология Касимова станет основой ко всей истории ушедшего царства. Тогда с дат и начнем.
1465 год. У муллы Смаилева это – начало татарского государства, якобы с этого года и начинаются указанные «царственные союзные милости и благоволения древних московских царей и великих князей»… Тем же годом означено начало татарского царства и у Гагина. Почему именно с этого года? Ведь признано, что Касимов как мусульманский город заложен минимум десятью годами раньше. Пробуем разобраться. В летописях под 1465 годом указана женитьба Касима на вдове умершего казанского хана Махмуда. Могло ли это событие дать своеобразный старт союзническим отношениям? Вполне! Касим стал старшим мужчиной ханского рода, единственным законным сыном Улу-Мухаммеда, а женитьбой на казанской царице подтверждался ханский статус Касима, его право на Казанский престол. И именно с совместного похода Касима и Ивана III на Казань, в котором они выступили как равные союзники, начинается период «союзных милостей». Да, тот поход оказался неудачным, но главное, что русский великий московский князь признает царский статус Касима.
1450 год. «…Первоначальному из оных в знаменитости с 1450 года к царю Касиму…» В указанном году Касим командует полком правой руки в битве под Галичем. По сути это должность ближайшего к великому князю воеводы. И коль скоро та битва закончилась безусловной победой великокняжеского войска, можно сказать, что знаменитым Касим стал именно в 1450 году, что также не противоречит нашему повествованию.
1467 год. «…к царю Касиму, соорудившему в сем городе, около 1467 года, близ своего дворца, на богослужение в бессмертный свой памятник белокаменную мечеть». Пожалуй, это первое упоминание точной даты строительства белокаменной мечети в Касимове. Мы свое мнение по этому поводу уже высказали, однако и эта дата имеет право на существование. Касим, конечно, построил в своем новом городе мечеть – статус обязывал. Но какой она была, мы вряд ли теперь узнаем. Скорее всего, она была заложена на Улановой горе рядом с дворцом Ханкермана. Позже Шах-Али перенес Ханкерман на новое место, построил новую мечеть и возвел рядом минарет.
1677 год. «…и приятному российской короне другому царю Орслану с детьми его, потомство свое продолжавшими в Касимове до 1677 года, 212 лет, в течение оного времени подвизавшихся за Россию на внешних неприятелей». Видим, что мулла Смаилев датирует окончание существования касимовского царства именно 1677 годом. Почему? По логике, царство кончается со смертью последнего хана. Но крещеный салтан Василий Арасланович прожил еще минимум два года, на что указывают многочисленные записи о «Чигиринском» походе. А в указанном году в Касимове действительно погиб его сын царевич Иаков. И часовня с могилой Иакова в то время бережно сохранялась в стенах Казанского монастыря Касимова, о чем мулла Смаилев, конечно, знал. Могла ли произойти официальная передача власти в Касимове от Василия к Иакову до 1677 года, и последним правителем касимовским следует считать именно царевича Иакова Васильевича? Такая вероятность есть, хотя подтверждения этому в документах не найдено.