Но в общем-то музыка тут могла быть любой. Когда ты привыкаешь к звукам стрельбы и грохоту взрывающихся снарядов, никакая музыка уже не будет тебя напрягать. Хотя некоторые шарахаются, скажем, от фейерверков. Я их понимаю, но у меня таких проблем нет.
Я прошел к стойке, уселся за нее и жестом подозвал к себе бармена. Точнее барменшу, здесь это была женщина, высокая блондинка, одетая в кожаную куртку. Что там у нее ниже пояса я не видел, стойка мешала. У нее были разные глаза: один зеленый, а другой — синий. Интересно, это оптика или реально гетерохромия? Если бы у меня стояла оптика, я бы понял это, но обычным глазом, даже через «Око», этого не различить.
— Два темных стаута, — сказал я.
— Ты друга ждешь, здоровяк? — спросила она.
— Нет, — я покачал головой. — Это мне два темных стаута.
Она показала на считывающую панель, а я приложил к ней ладонь и подтвердил списание. Секунду спустя она уже наливала мне пиво.
Справа от меня никого не было, слева сидел какой-то панк. Парень в кожаной куртке с кучей металлических цепей, в рваных джинсах и тяжелых ботинках. Не военных, а таких, позерских. Из носа торчало кольцо, здоровое, такое, что пролез бы мой большой палец. На голове у него был зеленый ирокез, и он наверняка считал себя крутым мужиком, но при этом цедил через трубочку какой-то коктейль. В ирландском пабе. Коктейль.
Надо бы поесть. У меня ни крошки во рту не было со вчерашнего вечера, последний раз мы ужинали во время пересадки в Каире. Но что-то не хочется. Что-то совсем не хочется.
Надо. Силы нужны. Чтобы дальше жить.
Я взял меню, провел пальцем по строкам в поисках чего-нибудь. Экономить смысла не было, все равно теперь мне не для кого копить эти деньги, но тут все было недорого. Я остановился на колбасках по-баварски. Искусственная съедобная оболочка, искусственное растительное мясо, все это щедро сдобрено вкусовыми добавками. И много-много перца. Перец настоящий.
— И вот это, — ткнул я пальцем в строку.
Глаза барменши на секунду расфокусировались, она передала заказ на кухню. Я оплатил и его, взял кружку и сделал несколько глотков. Это было самое крепкое пиво, которое можно было купить в баре, но даже его здоровяку вроде меня нужно выпить немало. Однако не на пустой желудок, и не после бессонной ночи.
Я глотал горьковатый пенный напиток, и в голове словно разжималась какая-то пружина. День сегодня совсем уж безумный. Удивительно, насколько же круто может поменяться твоя жизнь, да еще и так быстро.
Вчера я еще был востребованным профессионалом, у меня были любящая жена и маленький сын. Ну, точнее их уже не было, но я был уверен, что были. А сегодня? Сегодня я одинок, а в моем деле стоит отметка о психической неустойчивости. Я сорвался на адвоката компании, а потом чуть не убил доктора.
В голову закралась мысль: может быть, он специально меня провоцировал? Может быть, это какой-то заговор? Возможно, что тот адвокат, которого я толкнул на глазах у людей, просто не хотел, чтобы меня допускали на службу? Черт его знает.
Возможно, что и так.
Я залпом допил остатки пива в своей кружке, отставил ее в сторону. К тому моменту мне принесли колбаски на тарелке и приборы. Я воткнул вилку в брызнувшую соком сосиску и снова задумался.
С другой стороны, Костя ведь предлагал реабилитацию за счет компании. Я знал, эти санатории были совсем не плохими, скорее даже наоборот. Причем, там лежали не только парни, что крышей повредились на войне, но и те, кому не повезло словить приступ киберфрении. И их вытягивали, пусть часть имплантов и приходилось отключить, те, что не были жизненно важными. А это уже совсем редкость, чаще всего киберфрения — это все, конец пути.
Может быть, надо было согласиться? Там ведь вояки вокруг, среди них я был бы своим. Почти как на войне, разве что убивать никого не надо. Зато надо ходить на тренинги, процедуры и прочее.
Разрезав сосиску пополам, я сунул кусочек себе в рот, который тут же наполнился соком. Вода — она и есть вода, но со всеми вкусовыми добавками реально может сойти за мясной сок. В отличие от, наверное, восьмидесяти пяти процентов жителей Новой Москвы, я ел настоящее мясо. В Африке. Местные кормили, они-то там не отказались от земледелия и скотоводства в пользу синтетики. Впрочем, у них и не было такой возможности, просто потому что не было денег на постройку заводов.
А население было не такое уж большое. Бешеные темпы рождаемости компенсировались бешеной же смертностью. Видел я по историческому каналу, что когда в начале века стали развивать все эти программы помощи бедным странам, смертность резко снизилась, и многие говорили даже о том, что африканцы станут доминирующей расой во вселенной.
Но этого не произошло. Просто не успели. Сперва началась Война, а потом африканским странам вернули роль колонии.
Я отрезал еще и еще, запил пивом, и тут меня словно пыльным мешком ударили по голове. И до меня внезапно дошла вся ситуация.
Весь день я был в шоке, весь день я ходил, словно робот, весь день я хотел заплакать, но не мог. А теперь… А теперь алкоголь и еда расслабили меня, и из моих глаз сами собой в два ручья потекли слезы.
Алиса… Ваня… Их больше нет.
Я закрыл лицо руками и зарыдал. Громко играла музыка, и я надеялся, что никто вокруг не обратит на меня внимания. Секунду спустя кто-то дотронулся до моего плеча. Я открыл глаза и увидел перед собой барменшу.
— Все нормально, здоровяк? — спросила она.
— Все… Нормально… — ответил я.
— Точно?
Панк посмотрел на меня, и на его лице отчетливо можно было прочитать чувство собственного превосходства. И меня вдруг накрыло злостью по отношению к нему. Какого хрена? Этот сопляк наверняка ни разу не покидал Новой Москвы, не бывал в передрягах, в которых бывал я. Если ему и приходилось убивать, то только забить толпой какого-нибудь бедолагу. Он ни хрена не знал, вообще ничего.
Руки действовали раньше мозга, секунду спустя голова панка уже оказалась прижата к стойке. Я схватил его двумя пальцами за кольцо в носу, и опустил вниз. Недостаточно резко, чтобы вырвать, но так, чтобы заставить нагнуться.
— Что-то хочешь сказать мне, сука?! — проорал я ему в ухо. — Что-то хочешь сказать? Говори!
— Эй, здоровяк! — воскликнула барменша.
Я огляделся, и увидел, что весь зал смотрит на меня.
— Отпусти меня, псих! — воскликнул панк. — Я тебе ничего не сделал!
И ведь действительно. Он мне ничего не сделал. И он ни капли не виноват в смерти моих близких. Это просто парень из бара. Просто парень из бара.
Я отпустил его, он выпрямился, поправил воротник, а потом прошептал что-то себе под нос, встал со стула и двинул прочь. Ко мне сзади подошел охранник. Я примирительно поднял руки и проговорил:
— Все нормально. Все ровно.
— Придется выйти, мужик, — проговорил охранник.
Я посмотрел на него. Куча надутых мышц, ростом чуть ниже меня, зато в плечах даже шире. И руки свои, органические. Наверняка фанат качалки и стимуляторов, которые позволяют быстрее набрать массу. А потом кучу времени потратил для работы на рельеф.
Интересно было бы посмотреть, как он попытается меня выпроводить. Скорее всего, я просто переломил бы его пополам, вот и все. Но нет, не стану.
— Умоюсь? — спросил я, кивнув в сторону туалета.
На его лице явно отобразился мысленный процесс, после чего он кивнул.
— Давай, только быстро.
Я встал, залпом опрокинул в себя остатки пива, после чего двинулся в сторону туалета. На то, чтобы привести себя в порядок у меня ушло не больше пары минут. Кожа лица по-прежнему была опухшей, глаза красными. Все-таки в том, чтобы отказаться от оптики были свои минусы. Покинув уборную, я сразу двинул на выход.
Вышел из бара, вытащил из кармана пачку сигарет. Достал зажигалку, старую «зиппо», щелкнул кресалом один раз, вторым, но фитиль упрямо отказывался загораться. Мужик, стоявший рядом, с готовностью протянул модную турбозажигалку в виде трех скрепленных между собой патронов. Я прикурил, вернул ему.
Весь модный, в милитари одежде, брюки тактические, наверняка внутри жгуты спрятаны. Только вот по лицу видно — нигде кроме тира и полигона он не воевал. Хотя, наверняка меня за своего принял, я ведь как прилетел в летней форме, так и остался в ней, разве что знаки различия снял. А она хоть и отличается от того, что продается в масс-маркете, но не особо.
— Спасибо, — кивнул я и двинул прочь по улице.
Что дальше? А черт его знает, что дальше, особо ничего и не придумаешь. Пытаться завербоваться в другое место бессмысленно, там запросят мое досье из «Клинков». Вернуться охранять топливный склад? Или пойти работать в такси?
— Помогите! — послышался из подворотни крик. Женский, почти девичий.
В Новой Москве очень немногие пойдут на крик о помощи, особенно когда он раздается из темной подворотни. Но меня ноги сами собой потащили туда.
Головой я понимал, что это плохая идея. Более того, чертовски плохая идея, ведь меня там могло ждать что угодно: борг, банда каких-нибудь «Резаков», пусть их в городе уже не осталось, ну и любая другая опасность, с которой я мог не справиться.
Но нет. Трое парней, двое — бритые налысо, еще один наоборот, с длинными сальными патлами, которые отсвечивали фиолетовым. Не на всю длину, будто он когда-то покрасил волосы, а потом решил забить, они отросли, а состригать их он не стал. Последний же прижимает к стене девчонку.
Та одета… Да как проститутка одета, иначе и не скажешь. Черный кожаный топик, с которой свисают металлические цепи, короткая юбка, настолько, что трусы можно разглядеть. На ногах — туфли на каблуке, не очень высоком, но все же. Волосы короткие, зачесаны вверх, розовые, нос и нижняя губа проколоты, в ушах — длинные сережки. А еще татуировка под левым глазом — несколько капель, будто слезы. Что бы это могло бы значить?
— Валил бы ты отсюда, шкаф! — крикнул один из них, тот, что был ближе. — Это не твое дело!
Совсем идиоты или обдолбались чем-то? Видят же, что я по форме, так у меня еще и пистолет на бедре, причем ни хрена не маленький. Или решили, что я просто тактикульщик по типу того, который дал мне прикурить у бара?