звержения Холта.
Но обмануть Дракона было не так просто Он не доверял никому, даже начальнику Департамента полиции, и все крепче оплетал его паутиной интриг. Однако Фэснер все-таки совершил ошибку. Она заключалась в том, что он неправильно интерпретировал помыслы Уордена. Цинизм Холта сильнее и сильнее отчуждал Уордена, оставляя его наедине со своими мыслями и душевными переживаниями.
Унижение, которому подвергся Уорден на аудиенции с Драконом, окончательно убило в нем смирение. Уорден перестал быть тем, кем был раньше. Ожесточение, сжавшее в кулак волю, придало ему те качества, о которых никто, даже сам Холт Фэснер, не мог подозревать.
Когда Холт вынудил Уордена согласиться с решением по устранению Морн и Энгуса, Уорден почувствовал себя так, словно его выставили голым на всеобщее обозрение. Сознание того, что все усилия и жертвы оказались бесполезны, позорило его в собственных глазах. В результате проявленного им малодушия человечество лишилось противомутагенной вакцины. Амнион же, напротив, ее обрел. Вектор Шейхид – единственный человек, кто мог повторить проведенные компанией «Интертех» исследования, – находился на волосок от смерти. Морн Хайленд многие месяцы пришлось терпеть издевательства и насилие со стороны Энгуса Термопайла и Ника Саккорсо, обретших контроль над вживленным в нее зонным имплантатом. Теперь от нее пытались избавиться, как от ненужного хлама. Сам Энгус, с которым были связаны самые сокровенные надежды Уордена, должен был стать игрушкой в руках Саккорсо – идеальным инструментом, жестоким и бездушным.
Какая же существовала альтернатива позору и унижению? Просьба об аудиенции с Норной Фэснер оказалась блестящим ходом. Уорден сделал этот ход практически интуитивно, но тут же осознал всю его выгоду. С каждым мгновением он чувствовал себя все сильнее и свободнее. С каждым шагом, уводившим его в глубь расположения штаб-квартиры Холта, его сердце билось все ровнее, а дыхание успокаивалось. Ни походка Уордена, ни то, как он себя держал, не вызвали у сопровождавших его охранников и тени подозрения в том, что Дракон несколько мгновений назад приговорил его к расправе над самым дорогим. Но выход есть всегда. Возможно, именно поэтому Уорден хотел посоветоваться с «оракулом».
Охранники подвели Диоса к помещению, где обитала Норна Фэснер. У дверей Уорден отпустил охранников. У них не было приказа сопровождать его внутрь. В этом не было необходимости – Дракон, без сомнения, имел возможность подслушивать за своей матерью в любое время.
Войдя в жилое помещение, Уорден закрыл за собой дверь. В стерильной комнате с высокими потолками свет был выключен. Лишь противоположную от постели Норны стену озаряло свечение экранов мониторов. Стена была для нее единственным окном в мир.
Норна лежала в постели, словно замурованная и закутанная в паутину всевозможных систем жизнеобеспечения. Двигались лишь ее глаза и рот, а также пальцы, которыми она нажимала кнопки управления освещением и мониторами. В неверном свете, исходившем от стены, она казалась призрачной и одинокой. Медицинские препараты, поддерживавшие силы ее сына, были ей прописаны слишком поздно, чтобы обеспечивать ей нечто большее, чем жалкое существование. На ее челе стояла печать смерти, а желтая морщинистая кожа казалась грязной на фоне белоснежного постельного белья.
Окружавшее Норну оборудование настолько сильно излучало в инфракрасном спектре, что искусственный глаз Уордена оказался практически бесполезным. Насколько он мог судить, у Норны отсутствовала аура, а возможно, и всякие чувства. Может быть, она уже не владела своим сознанием, хотя все эти годы Холт уверял, будто она не только пребывает в здравом рассудке, но и способна на глубокие умозаключения. Дракон утверждал: она жива лишь благодаря ему – Холту Фэснеру, – имея в виду, что жизнь теплится в ней только из-за ненависти к сыну. Она надеется, возможно небезосновательно, дожить до того момента, когда увидит низвержение своего отпрыска.
Когда-то Дракон смеялся над подобным ходом событий. Однако Уорден относился к такой перспективе по-другому. Впрочем, он не собирался с кем-либо делиться своими мыслями. Особенно теперь. И пришел он сюда не для того, чтобы высказывать соболезнования женщине, воспитавшей из своего сына хищника. Кроме того, у Уордена было всего десять минут. Если он не добьется от Норны желаемого, риск, на который он пошел, окажется неоправданным.
И все же, войдя в комнату, Уорден остановился как вкопанный. Холт говорил ему о мониторах, но Уорден не предполагал, насколько пугающими они могут показаться. На стене их было около двадцати, – все включены и одновременно мертвы, поскольку не излучали, как люди, в инфракрасном спектре. Выпуски новостей, эротика, комедии, спортивные программы и телевизионные пьесы конкурировали между собой, заполняя весь звуковой диапазон. Создававшийся эффект не только отвлекал и неприятно поражал, но и предвещал что-то зловещее.
Уорден подавил в себе желание выругаться в адрес Дракона. У него не было времени. Усилием воли Уорден заставил себя пересечь комнату и подойти к мониторам, на экраны которых устремила взгляд Норна. Повернувшись к ним спиной, он посмотрел в сторону старухи.
– Привет, Норна.
Глаза Норны выглядели пустыми, скованными смертью. Казалось, они не старались уследить за каким-то одним изображением. Создавалось впечатление, будто она знала способ, как сосредоточиться на всех экранах сразу. Впрочем, возможно, она просто забыла, что смотрит. Ее губы и десны пребывали в постоянном движении, как будто что-то жевали, как будто пытались вспомнить вкус пищи. Слюни бесконтрольно струились по морщинам, окружавшим рот, и стекали на подбородок. На какое-то мгновение взгляд Норны вдруг сосредоточился на Уордене, но тут же вновь переключился на экраны.
– Уорден. – Ее голос едва достиг директора Департамента полиции сквозь окружающий шум. – Уорден Диос. Как раз вовремя.
Брови Уордена удивленно взметнулись вверх.
– Вы меня ждали, – заметил он, не зная, что еще сказать.
– Конечно, я тебя ждала, – пробормотала она. – С кем еще ты можешь поговорить?.. Отойди, не загораживай.
Оглянувшись, Уорден увидел, что действительно загораживает от Норны часть стены. Пожав плечами, Уорден сделал шаг в сторону.
– Так лучше? – поинтересовался он.
– «Лучше»? – Что-то в изгибе сизых губ Норны намекало на насмешку. – Если ты считаешь, что здесь что-то может быть лучше, то ты зря тратишь время; тогда нам с тобой не о чем говорить.
Уорден нахмурился. Он был не в том расположении духа, чтобы устраивать словесные баталии. Тем не менее он попытался придать своему голосу беспечное выражение.
– Прошу прощение за вырвавшееся слово. На самом деле я ни в чем не вижу улучшения.
– И не увидишь. – Беззубые десны Норны продолжали жевать. – Пока не прикончишь его.
Несмотря на предупреждение Холта о проницательности и необычайной осведомленности своей матери о том, что творится за пределами имевшихся в ее распоряжении экранов, в недоступном для нее окружающем мире, Уорден оказался застигнутым словами Норны врасплох.
– «Не прикончишь его»?
– Разве ты здесь не поэтому? – Взгляд Норны по-прежнему, словно пригвожденный, не отрывался от калейдоскопа изображений за спиной Уордена. – Разве ты не пришел выяснить, что нужно для того, чтобы его прикончить?
По спине Уордена пробежал холодок. Слышит ли их сейчас Холт?
– Норна, он подслушивает, когда вы принимаете гостей? – осторожно осведомился директор Департамента полиции?
Уорден не знал, услышала она его или нет. Несколько секунд она молчала. Затем ее рот снова скривился. Очередная насмешка?
– Откуда я знаю. У меня никогда не было гостей.
– Вы не могли бы выражать свои мысли более осторожно? – сделал Уорден еще одну попытку.
На этот раз Норна ответила без промедления.
– Зачем? Он уже ничего мне не сделает. А если бы ты беспокоился о себе, то не пришел бы сюда. – Ее пустой взгляд внушал неприязнь, если не страх. От остекленевших глаз веяло холодом. – Конечно, – продолжала она, – он не знает, насколько я информирована и что могу тебе сообщить. Возможно, какая-то опасность существует, но мне кажется, ты в безопасности.
В безопасности? Уорден вздрогнул от неожиданности.
– Прошу прощения, Норна. Похоже, я сегодня не в форме и не совсем вас понимаю. Что заставляет вас думать, будто я в безопасности?
В тусклом свете экранов мониторов лицо Норны казалось настолько жутким, что Уорден почти готов был допустить, не колдунья ли перед ним, оберегающие чары которой окутывают всех, кто попадает к ней в логово?
Впрочем, ее ответ прозвучал весьма прозаично:
– После того что ты натворил, ты стал ему нужен, и он не может расправиться с тобой прямо сейчас.
– Он же Холт Фэснер, – возразил Уорден, сбитый с толку больше тем, как, нежели, что сказала Норна, – глава Концерна и всей созданной вокруг него вселенной. С какой стати я ему нужен?
Рот Норны снова скривился. По-видимому, ей понравился сарказм Уордена.
– Ты – козел отпущения, – прочитал Уорден ответ по ее губам.
В этом есть здравый смысл.
Уорден неожиданно почувствовал, что ему стало легче. Несшаяся с экранов чепуха уже не давила на психику, да и сама манера Норны говорить стала вдруг ближе. Теперь он знал, как вести с ней разговор.
– Благодарю вас, – произнес Уорден более уверенным тоном. – Теперь, мне кажется, я вас понял… Уверен, вы догадались, что я к вам прямиком с аудиенции у вашего сына. Вы обмолвились о том, что я нечто натворил, а он сказал мне, что вы его предупредили, будто я не доведу его до добра. Он знает, о каком «добре» идет речь?
– Позор, Уорден, – назидательно проговорила Норна. – Вопрос задан не по адресу. Спроси у себя. – Прежде чем Уорден успел догадаться, на что намекает Норма, она спросила: – О чем ты с ним говорил?
Уорден едва справился с захлестнувшей его волной нетерпения. Время аудиенции заканчивалось. Тем не менее торопить Норну было бесполезно.