– Как долго продлится карантин? – выкрикнул он, опустив переднее стекло.
В окне показался молодой парень с азиатским лицом.
– Минимум две недели.
Джонни указал на Келли.
– У нее больны родители. Что ей с ними делать?
– Кормить и поить.
– А если она тоже заболеет? И я? Нас кто будет кормить и поить?
Солдат беспомощно оглянулся по сторонам.
– Не знаю, я только снабжением занимаюсь. Слушайте радио.
Да уж, работа – врагу не пожелаешь. Ездить из дома в дом и вывозить зараженных… а куда? В специальные палатки? По «Си-эн-эн» передали, что за два дня в Уилкс-Барре заболело двадцать восемь тысяч человек. Неслабые понадобятся палатки, если так…
– Костюмов тоже на всех не хватит? – спросил Джонни. – И врачей, и медсестер.
– Врачи тут не помогут, – послышался едва различимый голос из-под шлема.
За окном мелькнула Келли в хирургической маске из набора для выживания, постучала в дом Баэров и, не дождавшись ответа, юркнула внутрь.
Спустя десять минут она вышла и направилась к следующему дому. Там жили Пойнтеры: старая леди Пойнтер, которая вечно копалась у себя в саду, ее сын Арчи – помнится, он работал в автомастерской, – и дети Арчи, Макензи и Паркер.
Какого черта она там делала? Келли не из тех, кто пойдет обворовывать умирающих соседей. Так или иначе, она как будто специально нарывалась на вирус.
Беззвучно выругавшись, Джонни надел штормовку и собрался на улицу.
– Я сейчас вернусь.
– Не забудь, мы к трем выезжаем.
Уже взявшись за ручку двери, Джонни едва не выпалил, что в городе умирают люди, и никто в его идиотское кино не поедет, но смолчал.
– Не забуду, пап. – Он закрыл дверь и зашагал к дому Пойнтеров.
Вот сейчас Джонни охотно оказался бы в автокинотеатре. Не только чтобы сбежать от кошмара, накрывшего город за несколько часов, но и потому, что там отец был собой. Кинотеатр – единственное, что держало папу на плаву.
У Пойнтеров было незаперто. Джонни постучал, потом осторожно позвал:
– Эй, есть кто-нибудь?
– Заходи.
Спрятав руки в карманы и почти физически ощущая присутствие вируса, Джонни пошел на голос. Пройдя по коридору, оклеенному обоями с орнаментом из диких уток, он оказался в гостиной.
Все четверо сидели на диванах и креслах, положив руки на колени. Никто не шевелился, только Паркер жадно пил через соломинку из бутылки, которую держала Келли. Его горло ритмично пульсировало с каждым глотком. По телеку шел какой-то пиксаровский мультик. Под каждым из Пойнтеров расплывалось мокрое пятно. Запах застарелой мочи сбивал с ног.
– Какого хрена ты делаешь? – спросил Джонни.
Келли протянула ему пластмассовую маску, из тех, что надевают при стрижке газона. Наверняка бесполезную против вируса, который в новостях называли невероятно стойким и способным днями выживать на поверхности предметов. Джонни послушно закрыл нос и рот.
– Что ты творишь? – повторил он. – Чем больше ты шатаешься по разным домам, тем сильнее рискуешь подхватить эту дрянь.
Келли пожала плечами.
– Мои предки больны. Я наверняка уже заразилась.
– Ничего подобного! Это нельзя знать точно. – Джонни упорно не хотел верить Келли, отчасти из эгоизма, отчасти из беспокойства о ней. – Что это за танцы со смертью?
– Танцы со смертью, – хихикнула Келли. – Как поэтично.
Вообще-то Джонни процитировал песню своей рок-группы, но не решился в этом признаться.
Келли вытерла Паркеру подбородок кухонным полотенцем, висящим у нее на поясе.
– Макензи и Паркер у меня из головы не шли. Я ведь когда-то с ними нянчилась. Я представляла, как они сидят у себя в комнатах, совсем одни, до смерти напуганные. Не способные пошевелиться. Голодные. В общем, я пошла проверить. Паркера я именно так и обнаружила – одного в комнате. Не исключено, что со вчерашнего дня.
– Ты к нему прикасалась? О боже!
Келли уперлась руками в бедра.
– Между прочим, он тебя слышит! И его родители тоже!
– Извиняюсь, – пробормотал Джонни. Все четверо смотрели на него во все глаза.
Келли присела на корточки перед Ларой Пойнтер и вставила ей в рот соломинку. Лара немедленно начала пить воду, шевеля губами, как здоровый человек. Хотя из новостей Джонни помнил, что вирус не дает инициировать движение, зато позволяет реагировать, наблюдать это воочию было удивительно. Если она может пить, то почему молчит?
Напоив Лару, Келли набрала из крана воды в большую пластиковую бутылку и направилась к выходу. Джонни последовал за ней и закрыл дверь.
Вместо того чтобы повернуть направо к себе домой, Келли двинулась по газону налево.
– Куда ты еще собралась? – крикнул Джонни.
– А ты давно видел семью Кукудза?
– Ты что, намерена обходить всех соседей?
Келли резко обернулась.
– Не знаю. Может быть.
– Ты с ума сошла! Тебе что, жить надоело?..
Она упреждающе подняла ладони и прокричала:
– Они совсем одни. Им страшно. Ты видел их глаза?
Он сел на крыльцо у дома Пойнтеров, старательно пытаясь не вспоминать их глаза.
– Видел? – настаивала Келли.
– Да, видел. – Это выражение он до смерти не забудет. Но повторить их судьбу нет ни малейшего желания. Джонни взглянул на часы. – Слушай, я должен отвезти отца в кинотеатр, а то он чего доброго сам за руль сядет. Я могу быть за тебя спокоен?
– Нет, – фыркнула она. Глупее вопроса было не придумать. – А я за тебя?
– Тоже нет, – признался он.
Мимо проехал пикап. Джонни и Келли молча проводили его взглядом. С каждым часом поток машин на улице редел.
– Говорят, три процента людей неуязвимы для вируса. Слышал? – спросила Келли.
– Слабоватый шанс.
– Да уж, фиговый.
И все-таки это шанс. Какая-то надежда.
– Мы оба пока здоровы, хотя вокруг куча больных. Возможно, не просто так, – сказал Джонни.
Келли кивнула.
– Возможно.
Джонни захотелось ее обнять, но он боялся показаться нелепым. Да и мало ли, вдруг Келли примет его за голубого.
– Свяжемся утром, ладно?
– Спасибо, – кивнула она.
В кинотеатре Джонни повсюду мерещился кивающий вирус. Он даже обрадовался, что нужно раскладывать бесполезный попкорн по коробкам – когда руки заняты, отвлечься проще.
Интересно, каково это – оказаться в плену собственного парализованного тела? Сохраняются ли при этом ощущения или все немеет?
Если уж умирать, то мгновенно, размышлял Джонни. Например, инфаркт: резкая боль в груди, и ты умираешь, не долетев до пола. И совсем другое дело, когда проводишь дни с мыслью, что тебе каюк. Волей-неволей придется подводить итоги, перебирать в памяти прошлое, а Джонни вовсе не улыбалось лишний раз задумываться о бездарно убитом времени.
Он всегда утешал себя, что просто долго раскачивается, зато однажды непременно бросит «Бургер-Кинг» и уедет из города навстречу мечте. Сначала мечтой была знаменитая рок-группа, потом – собственный гриль-бар. Лет десять Джонни верил, что для старта у него есть сбережения, дом и небольшое наследство. Вот только – сюрприз! – несмотря на семьдесят один год и Альцгеймера, у папы тоже были свои мечты.
Папа смотрел в окно на широкий белый экран, держа руки в задних карманах, и улыбался.
– Вот увидишь! – заявил он. – Только подожди.
На сеанс не приехал никто. Джонни подавился бы колой, если бы после вспышки адского вируса к ним явился хоть один зритель. Бегущая строка на вывеске анонсировала «Зеленый фонарь», но Джонни сбегал в каморку рядом с туалетом и, покопавшись в куче старых фильмов, купленных папой на «Ибее» за месяц до открытия, зарядил в проектор «Охотников за привидениями». «Фонарь» ему второй раз не осилить, а вот комедия, особенно старая и по-настоящему смешная – это самое то.
Джонни смотрел фильм в своем «мустанге», а папа дежурил в баре.
В семь утра Джонни выглянул в окно. Келли загружала в багажник большие бутыли с водой. Он поставил чашку на кухонную стойку и надел кроссовки. В конце концов, они договорились связаться утром.
– Тебя надо переименовать во Флоренс Найтингейл.
Келли улыбнулась. Так улыбаются кассиры в «Бургер-Кинге» ближе к концу смены. На усталом лице блестел пот, как будто она давно не умывалась.
– Ты училась на медсестру, да?
– Да, но недолго.
– А почему бросила?
Келли повела плечами.
– Мозгов не хватило, завалила биологию.
Джонни смутился.
– Да, облом. По-моему, ты прирожденная медсестра.
– Спасибо, – вымученно улыбнулась она.
– Ты что, действительно обходишь все дома?
Келли отбросила со лба волосы.
– Если ты заболеешь, то обрадуешься, когда я навещу тебя с бутылкой воды.
Джонни замахал руками.
– Да я не критикую, просто о тебе волнуюсь.
Она снова улыбнулась.
– Хоть кто-то обо мне волнуется.
Она села в отцовский кроссовер. Джонни молча наблюдал. Может, нужно поехать с ней? Если он переживет эпидемию, его до конца дней будут расспрашивать, чем он тогда занимался. Хорошо с чистой совестью отвечать, что неустанно помогал людям, поил и кормил друзей, соседей и даже случайных встречных. А если не переживет, может, господь будет милостивее к человеку, который бросил своих детей, но отдал жизнь ради чужих.
Келли медленно тронулась с места. Джонни поднял руку и бросился ей навстречу.
– Постой!
Она притормозила, опустила окно и вопросительно посмотрела на него. Оббежав машину, Джонни вскочил на переднее сиденье.
– Поехали.
Келли просияла.
– Когда все закончится, с меня обед в стейк-хаусе.
Стоило Джонни положить ложку с манной кашей – точнее, неведомой размазней из набора для выживания – незнакомому мальчику на язык, как тот жадно обхватил ее губами. Джонни вытащил ложку, и мальчик задвигал челюстями и сглотнул. На вид ему было лет десять, как Дэну – сыну Джонни.
Джонни старательно не замечал едкий запах мочи и влажное пятно на брюках ребенка. Всех не переоденешь, главное – не дать им умереть. Джонни это одновременно и радовало, и огорчало.