Я думаю про целое поколение детей, растущих по всему миру, таких как Керри. Пришельцы ли стараются ускорить события, или господь бог так паршиво постарался, а может, все наши теории яйца выеденного не стоят… Как бы то ни было, что-то уж точно произошло. И эти дети будут расти среди нас, людей вроде меня или Софи, и мы будем для них опаснее хулиганов и грубиянов. Мы нормальные люди, у которых случаются неприятности и которые вымещают их на тех, кто рядом, кто все вытерпит, – на таких как Керри, Кеция, ДеШаун – а они даже не смогут сопротивляться нашей нечаянной, ненарочной жестокости, потому что у них нет инстинкта самозащиты.
– Ну, мам, ну прости… – ревет Софи. Теперь-то она раскаивается. Теперь.
Я прижимаю к себе Керри. Какое будущее ждет ее и таких, как она?
И во что они превратят – нас?
Шеннон Макгвайр
Шеннон Макгвайр родилась и выросла в Северной Калифорнии, чем и обусловлена ее любовь к гремучим змеям и ненависть к переменам погоды. Старый ветхий домик она делит с множеством котов, множеством книг и грозным количеством фильмов ужасов. Шеннон публикует три романа в год и, по слухам, никогда не спит. Когда ей становится скучно, она забредает в такие болота, где любой другой давно бы погиб. Известна и под псевдонимом Мира Грант. Любит поговорить за обеденным столом о страшных инфекционных заболеваниях.
Споры
Июнь 2028
В лаборатории запахло нектариновым джемом. Я выглянула из-за промышленного автоклава, понюхала воздух и нахмурилась – когда работаешь в засекреченной биолаборатории, необычные запахи не предвещают ничего хорошего. Каким бы приятным не показался запах, он означает отклонение от нормы, а отклонение от нормы это то, что убивает людей.
Я выпрямилась.
– Прости, Меган. – Круглая улыбающаяся физиономия одного из коллег – Генри из проекта «Эдем» – высунулась из-за стенки, отгораживающей зону автоклава от остальной лаборатории. Следом показалась его рука с бумажной тарелочкой, на которой и правда красовался нектариновый пирог. – Мы тут наслаждаемся урожаем Джонни.
Я с сомнением взглянула на пирог. Употребление в пищу созданных нами продуктов всегда казалось мне несколько негигиеничным.
– Это испек Джонни?
– И испек, и вырастил, – сияя, ответил Генри. – Первые семена проекта «Эдем» дали плоды. Отрезать кусочек?
– Я пас. – Понимая, что могу показаться грубой, я добавила: – Рейчел готовит что-то особенное на ужин и просила меня сберечь аппетит.
Генри кивнул, и улыбка сползла с его лица. Конечно же, он не поверил моей отмазке. И дал мне это понять.
– Что ж, прости, что побеспокоил тебя нашими маленькими радостями.
– Все в порядке. – Я махнула рукой в сторону автоклава. – Надо еще с этим закончить.
– Конечно, Меган, – кивнул он. – Хорошего вечера.
Лицо исчезло за стеной, и я наконец-то осталась одна. Медленно выдохнула, пытаясь вернуть чувство спокойствия, покинувшее меня, едва работе начали мешать непривычные запахи и назойливые коллеги. Это было нелегко, но многолетняя практика помогла, и уже через тридцать секунд я достала горячие стерильные колбы и пробирки, подготовив таким образом лабораторию к вызовам завтрашнего дня.
Проект «Эдем» был второстепенным, но рискованным мероприятием, предпринятым биотехнической компанией, где работали мы с Генри и еще несколько сотен человек. Проектом занимались всего двадцать три специалиста – ученые, техники, менеджеры, а также ваша покорная слуга, специалист по внутренней безопасности. Моей работой было не позволить башковитым парням уничтожить планету в стремлении вырастить персик или яблоко, который будет не так быстро портиться после сбора.
Официально мои обязанности состояли в том, чтобы следить за чистотой воздуха в лаборатории и проверять поверхности на наличие мельчайших частиц опасных веществ. На деле я тратила уйму времени на стерилизацию лабораторной посуды, протирку столов и составление бесконечных заказов на новые резиновые перчатки, защитные очки и лабораторные комбинезоны.
Такую работу легко мог бы выполнять кто-то и без такого образования, как у меня, но платили здесь хорошо, и это помогало справляться с моей патологической чистоплотностью. О длительности рабочего дня и говорить не приходится – я ничуть не стеснялась своей должности, которая позволяла мне приходить в чистую, уютную лабораторию, быстро выполнять совершенно необременительные обязанности и отправляться домой по пятницам в четыре пополудни.
Команда все еще отмечала успех нектариновым пирогом, когда я наконец убрала всю лабораторную посуду и двинулась в сторону раздевалки. Насчет просьбы Рейчел поберечь аппетит я не соврала. День выдался долгим, и я хотела лишь провести не менее длинный вечер с женой и дочерью.
Когда я вернулась, Рейчел была в своей мастерской. Завтра в галерее намечался показ, и Рейчел с головой погрузилась в свои пастели и импрессионистские натюрморты, которыми зарабатывала на хлеб. Я постучала в стену, чтобы дать ей знать о своем прибытии, и отправилась в сторону кухни. Ужин в девять, но это вовсе не значит, что я не могу перехватить что-то чуть раньше. Фермерский рынок проходил обычно по вторникам – в эти дни я работала допоздна, но знала, что Рейчел и Никки рынок не упустят. Рейчел всегда выбирала лучшие продукты, и я не сомневалась: что бы она ни принесла в дом, это будет очень вкусно.
Ваза с фруктами занимала свое обычное место на кухонном столе. Я взглянула на нее и оцепенела. Толстый слой серого пуха покрывал все содержимое, превращая классический натюрморт в кадр из фильма ужасов.
– Рейчел! – позвала я, не двигаясь с места. Информация, полученная моим мозгом, была слишком неприятной, чтобы в полной мере осознать ее. На это потребуется время. – Что-то случилось с фруктами!
– Не надо кричать, я уже здесь.
Жена вошла на кухню, стирая с рук остатки краски кухонным полотенцем, которым обычно растушевывала акварели. На щеке ее осталось розовое пятно, отчего Рейчел сделалась похожей на девочку, добравшуюся до маминой косметики. Увидев это совершенное несовершенство, я словно заново влюбилась в нее.
Нет ничего лучше, чем быть женатой на лучшей подруге, не уставала я повторять друзьям вот уже пятнадцать лет. Я каждый день заново влюблялась в нее, и никому из нас это не казалось странным.
Я ничего не успела сказать, а взгляд Рейчел уже обратился к вазе. Я почувствовала что-то вроде облегчения, когда она с отвращением поджала губы.
– Что ты натворила? – Она повернулась ко мне и нахмурилась. – Вчера, когда мы их принесли, фрукты были совершенно свежие.
Я моргнула.
– Что значит «Я натворила»? – Меня охватило чувство обиды. – Я не могу заставить фрукты испортиться, едва взглянув на них.
– Что ж, значит, ты притащила что-то домой из лаборатории. – Она указала пальцем на содержимое вазы. – Это неправильно. Когда я покупала фрукты, они были совершенно нормальные.
– Ты купила их на фермерском рынке, верно?
Я помнила, что она принесла их вчера, и фрукты выглядели совершенно обычно. Я даже представила себе, как отлично эти персики пошли бы под твердый чеддер и бутылочку домашнего крепкого сидра. О несвежих фруктах я никогда бы такого не подумала. Я бы даже не ушла на работу, не продезинфицировав всю кухню.
Рейчел нахмурилась.
– Да, так и есть.
– Ну что ж. – Я аккуратно подняла вазу, стараясь не коснуться серого пуха, и направилась к помойному ведру. Гниль настолько разрослась, что содержимое вазы издало отвратительный шипящий звук, когда я вывалила его в ведро. Я сморщила нос и поставила вазу в мойку, преодолевая желание отправить ее вслед за гнилыми фруктами. – Что-то вызвало цепную реакцию.
Рейчел не слушала – она брезгливо рассматривала место, где только что стояла ваза, и, не успела я рта раскрыть, провела пальцем поперек кружочка серого пуха.
– Эта дрянь и на столе, – сказала она. – Придется продезинфицировать.
– Я все сделаю, – быстро проговорила я, сглотнув подступившую к горлу панику. – Скорее вымой руки!
– Милая, у тебя снова приступ?
– Нет. – Конечно же, да! – Но эта субстанция уничтожила вазу с фруктами меньше чем за восемнадцать часов, и мне не очень приятно думать о том, что она может сделать с твоими руками. – Я взглянула на серый кружок, на котором палец Рейчел прочертил ровную линию. – Пожалуйста, ради меня.
– Меган, ты меня пугаешь.
– Вот и хорошо, значит, не жалей мыла.
– Ты такая мнительная, – проговорила Рейчел с ноткой раздражения в голосе, чмокнула меня в щеку и вышла из кухни, оставив меня наедине с запахом гниющих фруктов.
Я еще раз взглянула на кружок и повернулась к мойке. Экономить горячую воду я не собиралась.
Грибы – великий уравнитель.
Бактериям мы доверяем, и, если быть честными, жизнь, какой мы ее знаем, по-настоящему зависит от крошечных строительных кирпичиков-бактерий. Они позволяют нам переваривать пищу, бороться с инфекциями, и они же зачастую ответственны за процесс разложения. Но что по-настоящему вызывает разложение, так это грибы. Грибы принадлежат к своему собственному царству, отдельному от растений и животных, они повсюду, но их никто не замечает, ведь они не такие заметные и привлекательные, как кошка, собака или венерина мухоловка.
В грибах присутствуют белки, которые почти идентичны белкам млекопитающих. А это значит, что любой вегетарианец, употребляющий грибы, гораздо ближе к своим хищным охотничьим корням, чем ему представляется. Мы столько всего каталогизировали, но так и не поняли, сколько еще на свете того, о чем мы и не подозреваем. Сколько тайн скрывает в себе грибное царство.
Рейчел, к моему удовлетворению тщательно вымыв руки, отправилась забрать нашу дочь с тренировки группы поддержки. Никки была как раз в середине периода «С этими мамами общаться невозможно, я едва их выношу!» и старалась поменьше бывать дома. Сегодня это оказалось благословением. Если дома никого не будет, я смогу спокойно и тщательно вымыть, продезинфицировать и оттереть все до единой поверхности, которых злополучные фрукты могли бы коснуться.