ном или вареном виде»?
Не сдержавшись, я громко расхохоталась, чем заслужила любопытные взгляды окружающих. Никто из моих знакомых не смог бы угадать цитату, не говоря уже о том, чтобы ее продолжить.
Майкл улыбнулся нашему общему секрету.
– Ты нарочно драматизируешь, чтобы лучше донести свою мысль. – Он покачал головой, и улыбки как не бывало. – Первородный грех. Раз уж на то пошло, мы должны искупить грехи перед теми живыми существами, которых уничтожаем в стремлении насытиться. Отказывать животным в правах недопустимо.
Приятное тепло разлилось в ногах, обдало жаром бедра и прихлынуло к щекам. Неужели я не ослышалась?
Мы поговорили о наших чувствах в отношении продуктов питания и о том, у каких продуктов питания есть чувства, пока Майкл не заторопился домой. Попрощавшись, я отправилась в туалет. Дождавшись, пока все выйдут, наклонилась над закапанным мочой унитазом и сунула в горло палец.
Прошло несколько недель. Теперь мы с Майклом регулярно виделись на собраниях, после чего шли пить кофе. На одно из собраний мы даже пришли вместе. Майкл поделился со мной воспоминаниями о войне, а я, в свою очередь, рассказала о судьбе брата и даже разоткровенничалась насчет родителей и автокатастрофы, которая унесла их жизни. Я ковыряла свой кекс, подбирая крошки, когда Майкл, наконец, предложил:
– Ты не хочешь поужинать у меня на следующей неделе?
– С удовольствием, – ответила я. У меня вспыхнули щеки. Я лихорадочно вспоминала, выключила ли обогреватель перед уходом. А дверь? Я закрыла дверь?
– Отлично! Я пригласил еще нескольких друзей. Это будет особый ужин.
Я потупила взгляд и смахнула крошки себе на колени.
– Здорово.
А я-то обрадовалась, что это будет ужин для двоих.
– С одним условием. – Майкл посмотрел на мой кекс. – Ты съешь все, что будет на тарелке.
Я не разобрала, шутит он или нет. Кивнув, я рывком сунула руки в карманы куртки.
Майкл поднял руку, как для присяги.
– Обещаешь?
Вымучив из себя улыбку, я вытащила руку из кармана.
– Обещаю.
Затем я извинилась, встала из-за стола и направилась в уборную.
Я ступила на верхнюю площадку эскалатора и втянула морозный воздух, от которого заныли зубы. У меня свело живот – на сей раз от волнения. Я не знала, как вести себя с новыми людьми. В лаборатории это шло мне на руку: только я, микроскоп и жужжание центрифуги. От меня не требовалось поддерживать разговор: социальные навыки большинства моих коллег располагались в том же спектре.
Под ногами поскрипывал свежевыпавший снег. Дойдя до нужного дома, я подняла голову: в освещенном окне виднелись силуэты непринужденно общающихся между собой людей. Уйти домой и сослаться на плохое самочувствие? Я взглянула на входную дверь. А я заперла свою квартиру? Так, хватит! Даже если не заперла – отступать поздно. И тут входная дверь распахнулась, и оживленный говор огласил улицу.
В проеме показался Майкл.
– Эффи! Входи же, входи!
Улыбаясь тому, что внутренний спор разрешился без моего участия, я взбежала по ступенькам.
Майкл повесил мою куртку в гардеробную и провел меня в просторную гостиную с высоким потолком, украшенным причудливой лепниной. На приставном столике дымилась большая чаша. Зачерпнув из нее, Майкл наполнил стакан и протянул мне.
– Глинтвейн? – предложил он.
Я кивнула и приняла стакан из его рук.
– Лучшее средство от зимней стужи, на мой взгляд, – прибавил Майкл. – Вы, скандинавы, называете это «глогг», верно?
Я не любитель спиртного, но в тот вечер немного выпить не помешало.
Майкл повернулся к стоявшему рядом невысокому мужчине.
– Мартин, познакомься, это Эффи. Она синтетический биолог…
Зардевшись, я уставилась в пол и поднесла стакан к губам.
Майкл скорчил гримасу.
– То есть доктор Хедегаард. Доктор Хедегаард – синтетический биолог. Прости за фамильярность, я не хотел…
– Глупости, – шепнула я, взяв его под руку. – Просто я не привыкла быть в центре внимания.
– Синтетический биолог. Как интересно, – проговорил Мартин, пропустив мою последнюю реплику мимо ушей. Это был приземистый сутулый человек с коротко остриженными седыми волосами. Из глазниц остро поблескивали фоторецепторы: искусственные глаза. Кажется, где-то я его видела. – Вы расцениваете свою работу как продолжение естественной эволюции?
Я кивнула, стараясь не таращиться на его вставные глаза.
– Смотря как понимать. Если термитник – это естественный феномен, тогда и пулемет тоже. Все естественно.
– А что вы думаете про современное состояние эволюции человека?
– Тупик, – не задумываясь, отрезала я.
Вставные глаза сверкнули.
– Доктор Хедегаард влюблена в свое дело, – рассмеялся Майкл. – На этом вынужден вас покинуть – проверю, как там ужин.
И он удалился на кухню.
Оставшись одна в комнате, полной незнакомых людей, я обычно отсиживалась где-нибудь в углу, но в тот вечер я очутилась в центре внимания. Один увлекательный диалог следовал за другим. Все эти замечательные люди, равные мне по уму, стали глотком свежего воздуха; я как будто очутилась в своей лаборатории, в спокойствии и безопасности.
Пока мы болтали, я изучала гостей. У многих были протезы, причем не спрятанные под одеждой, а едва ли не с гордостью выставленные на обозрение. Один из гостей упомянул, что воевал в одном полку с Майклом. Я не стала говорить, что на войне погиб мой брат. Упакованная в несколько слоев одежды, я слегка позавидовала их гладким металлическим конечностям.
Майкл заглянул в гостиную и огласил:
– Ужин подан!
Мой собеседник с искусственными глазами улыбнулся, жестом пригласив меня пройти впереди него. Гости уже переместились в столовую, где лишь одно место оставалось незанятым – рядом с пустым стулом во главе стола. Я села и расправила на коленях салфетку. Подали первое блюдо. Официант поставил передо мной тарелку.
Я сжалась в комок.
На тарелке дымилось нечто, напоминающее мясо. Возможно, суррогат? Из кухни вынырнул Майкл, сел во главе стола и поднял тонкий фужер с шампанским.
– Тост!
Бокалы взлетели в воздух. Я потянулась к своему.
Майкл оглядел присутствующих.
– За старых друзей, – провозгласил он, кивнув каждому из гостей, и остановил взгляд на мне. – И за новых! – Он чокнулся со мной. – За истину, за жертвенность, за братство всех живых существ!
– За жертвенность! – хором подхватили сидящие за столом.
Я подняла бокал, пригубила и с подозрением оглядела то, что лежало в моей тарелке. Тем временем все принялись за еду.
Майкл, наблюдавший за мной, шепнул:
– Верь мне, Эффи.
Встретившись с ним взглядом, я вспомнила, как в детстве папа учил меня плавать. Я была напугана до смерти. Отпускай, Эффи, шепнул папа, придерживая меня, верь мне. Теперь я просто обожала плаванье.
Я положила кусочек закуски в рот и принялась жевать. Нежная солоноватая мякоть напоминала полузабытый вкус свинины. Я не ела мяса с двенадцати лет, заклеймив родителей-мясоедов как убийц. От одного воспоминания мне стало плохо.
Металлическая рука Майкла, на удивление теплая, коснулась моего локтя.
– Верь мне, – повторил он.
Я дала слово, вспомнилось мне. Улыбнувшись, я дожевала и принялась за другой кусок, превозмогая настойчивое желание выбежать из-за стола и запереться в уборной. Когда я, наконец, доела, подали главное блюдо.
Мое сердце оборвалось.
На огромном блюде в центре стола среди колец поджаренного лука и долек картофеля лежал кусок самого настоящего мяса, из которого торчал обломок кости. Вокруг стола засуетились официанты, обнося гостей угощением.
Майкл насмехается, пользуясь положением хозяина? Я запаниковала, и если бы не его спокойный взгляд, я бы пулей вылетела из столовой. Вяло потыкав вилкой кружочки моркови, я подцепила крошку мяса, забросила в рот и, со слезами на глазах, принялась жевать. Съесть остальное было не в моих силах.
– Что это такое? – шепотом спросила я, потянув Майкла за рукав.
Он улыбнулся.
– Точнее было бы спросить «кто это такой».
– Что значит «кто»? – прошипела я.
– Эффи, кажется, ты только что впервые попробовала человечину.
Разговор за столом утих.
– Это что, шутка? – задохнулась я.
Майкл не шелохнулся.
– На самом деле, сегодня особый вечер. Сегодня я разделяю с вами свою плоть, свое тело.
Я оглядела присутствующих. Казалось, никто не удивлен. Напротив, у всех был довольный вид.
Меня выставили на посмешище.
Я едва сдержалась, чтобы не запустить тарелкой в стену и не вывернуть содержимое желудка прямо на стол. От тарелки повеяло тошнотворным запахом тлена. Не помня себя, я вскочила с места.
– Какая мерзость! – завопила я, уставившись на Майкла. – Я думала…
– Ты думала, что ешь мясо коровы или свиньи? Несчастного создания, которому не дано выбрать свою судьбу? Нет, Эффи, это – мой сознательный выбор. Я свободно даю…
Меня передернуло.
– Не может быть. Никто бы не… Какая мерзость!
Я была уверена, что меня вот-вот вырвет.
– От начала времен мы, люди, тянем соки из Земли, поедая других живых существ, – проговорил Майкл, пристально глядя мне в глаза. – Теперь мы можем утолить голод, поедая свою собственную плоть. Это единственный выход.
К горлу подступила тошнота.
– Зачем ты это делаешь?
– Потому что я – христианин. А ты?
Я кивнула.
– Разве христианство – не ритуальный каннибализм? Разве каждое воскресенье мы не отправляемся в церковь, чтобы причаститься тела и крови спасителя нашего? Наша вера… – раскрытой ладонью он обвел присутствующих за столом, – носит личный характер. Спаситель – в каждом из нас, его божественная искра – в каждом из нас. Вкушая собственную плоть, мы соединяемся с Богом живым в каждом из нас, точно так же, когда причащаемся Тела и Крови Христовой. Мы отдаем часть себя во искупление грехов наших и грехов человечества.
Кровь отхлынула от моего лица.