этот голос ей совсем незнаком; он скрежещет как металл, и чернота парит над ним густым красным туманом.
«Не верь, – говорит он. – Не верь».
И тишина.
Пи стоит на пустой улице и, переводя дух, оценивает содеянное. Она ждет, что Бог вновь заговорит с ней, надеясь, что он заполнит упавшую на город тишину, но ничего не происходит – молчание повисает над одиноким миром.
Она с новой настойчивостью принимается за дело, решив не обращать никакого внимания на этот новый голос. Закусив губы и пристально вглядываясь перед собой, идет дальше. Вот ее старый дом, номер 49. Здесь она родилась и выросла, здесь умерли ее родители, которых они с Робертом потом вытащили из кухни и спустили по лестнице башни. Пи моргает и превращает дом в игровую площадку с горками, качелями и лестницами.
Когда утром четвертого дня Пи выходит на улицу, она сразу понимает, что все изменилось. Нужно перестроить еще так много зданий, нужно снести так много уродливых электрических столбов, но Пи обуреваема беспокойством и страхом. Сила ее по-прежнему с ней, но нет ощущения значимости того, что она делает. Она просто поворачивает голову по направлению к сооружению, которое намеревается снести, вздыхает и просто смотрит, как оно обращается в руины. Все три предшествующих дня она ощущала себя магом, чародеем, волшебником; теперь же чувствует себя простым работягой, просто почему-то наделенным сверхъестественными возможностями. Бах! И здание рассыпается в пыль. Раз! И новый дом восстает на месте обломков. И снова, и снова, и снова – одно и то же, без вариантов.
Зачем все это? – говорит она про себя, вопрошая затем вслух:
– Зачем?
«ИДЕМ!» – слышит она голос Бога.
И Пли, веруя меньше, чем раньше, и любя Бога меньше, чем раньше, спрашивает:
– Куда?
«ИДЕМ СО МНОЙ!»
Бог ведет Пи назад, к окраинам, к границе выстроенного мира. Ведет вдоль стены, где Роберт попытался убить ее, а вместо этого она убила Роберта. Ведет туда, где она впервые услышала Его голос, и этот голос поставил ее на колени. Она понимает, что Бог знает – конечно, Он знает, потому что Бог знает все, – знает, что она утомлена, что ею овладели сомнения. Ее ждет новое чудо, и предвосхищение его укрепляет ее силы и волю. Пи выходит на окраины и видит по ту сторону стены бурлящее серное море, и вновь ощущение силы накрывает ее, и она смотрит в удивлении на то, как ядовитые воды, заполняющие все пространство до горизонта, закипают и паром поднимаются над поверхностью. Пузыри серы булькают и шипят, распространяя сильный запах, но потом запах исчезает, и там, на дне пересохшего моря, Пи видит тела своих родителей. Это ее отец и мать, которые спорили друг с другом, кто из них больше ее любит, которые и нежили, и ублажали, и защищали ее все недолгие дни ее жизни.
Разложение не тронуло тела, и они отлично сохранились. Хотя они и лежали долго на дне всепоглощающего красного моря, выглядят родители Пи так, словно просто спят.
«НАЧИНАЙ!»
– Но…
«НАЧИНАЙ, ДИТЯ МОЕ!»
Но звучит другой голос, противный первому, и он становится громче, он звучит взволнованно:
«Нет! Нет!»
Пи не обращает внимания на протесты. Остановиться она уже не в состоянии. Она пристально вглядывается в мертвые тела, лежащие на дне океана, склоняет голову, поднимает подбородок и, прищурив глаза, расплавляет стену. Сила ее взгляда столь велика, что земля начинает стонать, и обширные мили морского дна поднимаются, вставая вровень с берегом и превращаясь с ним в единое целое. Пи не отводит взгляда, и тогда тела встают и идут к ней.
Сердце Пи наполняет страх. Она отступает назад.
«Нет! – звучит протестующий голос. – Нет, ты же знаешь, что это невозможно».
Но голос Бога возражает:
«НЕЛЬЗЯ ЖИТЬ В ОДИНОЧЕСТВЕ! НЕЛЬЗЯ ЖИТЬ ОДНОЙ!»
И тогда спотыкающиеся тела родителей Пи протягивают к ней свои руки; плоть их возвращается к ним, но белые глаза их пусты.
«Нет!» – говорит тайный голос, и теперь сама Пи восклицает ему в тон:
– Нет!
Она содрогается в конвульсиях и кричит; силы оставляют ее. И она видит, как тела ее родителей оседают и падают на землю как трупы, коими они до этого и были.
Тишина и молчание воцаряются повсюду; мало-помалу и вера, и ощущение радости, и сила духа покидают Пи, бурля и пенясь, словно вода, истекающая из крана. Пи закрывает глаза, и жизнь представляется ей сном; но это не сон, и она вновь открывает глаза. Перед ней реальный мир, и ей необходимо знать, что происходит.
– Кто ты? – вопрошает она.
Бог молчит.
«Ты видишь… Ты видишь…»
– Помолчи! – говорит она тайному голосу и вновь обращается к Богу – тому, кто явился всем как Бог и голосом своим обрек на смерть ее родителей и всех людей планеты:
– Кто ты?
«ТЫ ДОЛЖНА ПОНЯТЬ!» – произносит голос и вдруг начинает колебаться – он колеблется, и неуверенность, которую Пи слышит в голосе Бога, лишает ее последних капель надежды и последних остатков веры. Тот, кто пел ей, наставлял ее и умиротворял, не мог быть Богом. Бог исчез. Бог, если он действительно Бог, не сомневается и не колеблется. Бог никогда не размышляет о том, что должен или не должен сказать. Пи смотрит на тела своих родителей, умерших теперь уж навсегда. Действительно, реально умерших. И чувствует ту крайнюю степень одиночества, которая открывается человеку, когда он наконец понимает, что Бог, которого он принимал душой, есть ложь, а смерть – это единственная и вечная реальность.
Но голос, который не принадлежит и никогда не принадлежал Богу, произносит снова:
«ТЫ ДОЛЖНА ПОНЯТЬ!»
Пока ей рассказывают историю, Пи вновь обходит свой мир – мир, который она сама создала. Идет по аллеям, которые выложила розовым известняком, по тротуарам, вдоль которых высадила цветущие деревья.
Но теперь, когда голос Бога уже не звучит для нее со всей своей ужасной мощью, она смотрит на созданное без особой радости. Как бы ей хотелось, чтобы все вернулось на круги своя; но то, что изменилось, обратить вспять уже нельзя.
Остановившись в центре города, Пи усаживается на то, что когда-то было тяжелой чугунной скамьей, а теперь превратилось в скамейку для влюбленных, смотрит на измененные горизонты города и ждет Его конца.
Они покинули старый мир. Обреченный старый мир, мир умирающий. Все, кто был жив и кто хотел жить, сели на корабли, держа за руки своих детей, забрав с собой все, что можно было забрать, и устремились на поиски нового места.
Обреченные дети обреченной планеты устремились к звездам.
Но в долгий и опасный путь отправились не все: люди разделились на тех, кто улетал, и тех, кто оставался. Оставался в мире, где теперь жила Пи, мире обветшавшем и едва пригодном для жизни.
Первые все мчались и мчались вперед, не сводя ищущего взгляда с пространств вселенной. Они обещали вернуться – тогда, когда найдут пригодное для жизни место. Они непременно вернутся за теми, кто остался, говорили они, улетая.
Проходили годы. Поколения сменялись новыми поколениями. Оставшиеся не теряли надежды. Днем и ночью они следили за небесами. Они создали свой маленький ветхий мир, застроив его так, как умели. Добыли воду, сконструировали водоводы. Они работали на пределе возможностей, не забывая ждать.
Все это Пи отлично знала. Это ее предки, оставленные улетевшими, построили маленький печальный мир, где она жила. Мир ее предков, мир ждущих и надеющихся, мир, уставший ждать и надеяться. Мир, который уже не следил за небесами и не верил, что те, Другие, когда-нибудь вернутся. Ничего удивительного не было в том, что Пи разрушила его с такой легкостью. Можно было ожидать, что он так легко превратится в пыль. Он не был построен на века – город из гипса, палаточный город, плывущий по просторам вселенной.
Но голос продолжает повествование, и говорит о том, чего Пи не знает, чего она не может знать. Он повествует о тех, кто рискнул двигаться все дальше и дальше, в то время как предки Пи боролись за выживание.
Те, другие, плыли и плыли по просторам вселенной; они пережили и великие потери, и великие испытания – пока не достигли удивительных мест, где можно было осесть и отдохнуть.
– Остановись, – тихо говорит Пи.
Все это входило в ее сознание, все находило место и обретало смысл. Разрозненные факты собирались в единую мысль.
– Перестань говорить они, – попросила она. – Говори мы.
Помедлив, голос согласился. Он подчинился Пи, как когда-то она подчинилась голосу.
«МЫ. МЫ НАШЛИ УДИВИТЕЛЬНОЕ МЕСТО, ГДЕ МОЖНО БЫЛО ОСЕСТЬ И ОТДОХНУТЬ».
Найденная планета была не просто пригодна для жизни; она была своего рода батареей, источающим энергию живым существом, на груди которого пережившие долгие страдания люди превратились в счастливый процветающий народ. Устроившись, они выросли и количеством, и силой.
В то время как их оставшиеся далеко сородичи едва сводили концы с концами, они сделали гигантский скачок в развитии. Каждое новое поколение обретало все более мощный потенциал. Болезни были уничтожены. Они забыли о том, что такое войны. Смерть была побеждена. Население росло и множилось.
А потом ты знаешь, что…
– Знаю, – прошептала Пи.
Тогда ты знаешь, что произошло потом…
Конечно, Пи узнала этот тихий голос: он шел не извне, а изнутри; это был ее собственный здравый смысл, указывавший ей на то, что ей давно следовало знать самой. Она содрогнулась, понимая, что ей предстоит, боясь того, что сейчас перед ней откроется.
История же тем временем продолжалась, подходя к кульминации, к ужасной развязке.
Те, другие, представляют сейчас совсем иную расу, иной вид. Они развивались так быстро, так мощно. И им потребовалось больше места. Бесконечное пространство – вот что стало их целью. Смерть была уничтожена, и чисто логически (или алгоритмически) они поняли, что им нужно все существующее пространство, все пространство вселенной. И они вновь отправились на поиски, наполняя небеса других планет огнями своих кораблей. Единым ударом уничтожали население и захватывали покоренные миры.