А может получиться и иначе. От прионов ты чист всю свою жизнь. Живешь нормально, полностью здоров. Но здоровье не играет никакой роли, если на твоей левой руке, на ее тыльной стороне, ставят знак плюс. Здоров ты или нет – неважно; главное – знак.
Охранник следовал за Уитменом, пока тот шел к Капитолию. Этот купол не так хорош, как старый, оставшийся на поверхности. Этот сделан из бетона и даже не покрашен. Но он сконструирован таким образом, что не разрушится даже в том случае, если весь остальной бункер превратится в груды камня и бетона.
Внутри же все выглядит как старое здание Сената. Ряди столов, обращенных к подиуму. За столами сегодня никого, а вот на подиуме сидят пятеро. Троих из них Уитмен узнал. Двое остальных очень, очень молоды.
Один из сенаторов, седовласый человек с очками в золотой оправе, водруженными на лоб, имеет личного охранника – солдата, который стоит позади с винтовкой в позе ожидания. У сенатора на руке, как и у Уитмена – знак плюс. Неважно, кто ты и какой властью располагаешь – наличие татуировки на твоей руке заставляет окружающих нервничать. Эта татуировка – великий инструмент демократизации.
Перед подиумом стоит стол, заваленный бумагами и папками в твердых обложках. Здесь же два микрофона на гибких ножках – словно глаза краба. За столом уже сидят двое. Один из них – адвокат, назначенный защищать Уитмена, – сидит, уставившись в точку на полу и плотно сжав губы. Уитмен видел много таких людей – людей, которые пережили Кризис, но представления не имеют, что делать дальше. Людей, которые не могут забыть то, что видели.
Другой человек при появлении Уитмена оборачивается, и Уитмен не может скрыть удивления. Это директор Филипс, старый босс Уитмена из правительственного Центра по контролю и профилактике заболеваний. А Уитмен слышал, что Филипс покончил с собой!
На голове Филипса, сбоку – шрам и нет одного уха. «Вот как», – подумал Уитмен. Его медицинского образования хватило, чтобы распознать самострел. Значит, Филипс пытался убить себя. Пытался, но не получилось.
Уитмен его понимал. Он пытался сделать многое в своей жизни, и во многом терпел неудачу. Сейчас он должен поведать комитету Сената о том, как он провалился в очередной раз.
Он был готов. Он действительно хотел этой исповеди.
Для него это означало полную отставку.
Уитмен стоял на гравийной обочине дороги, не спуская глаз с деревьев, стоявших в двадцати ярдах от него. Там могли быть зомби. Но ему нужно было проверить вэн, удостовериться, что тот не подведет его в самый ответственный момент.
Правительственная печать, нанесенная краской на дверцу со стороны водителя, стерлась почти полностью. Окно перестало существовать. В деревьях, похоже, никого не было, и Уитмен рискнул заглянуть под днище машины. К счастью, там было только несколько небольших вмятин и царапин.
Им повезло. На скорости, с которой он несся по рытвинам и ухабам, он запросто мог загубить подвеску.
Выпрямившись, он от неожиданности едва не уронил на землю гаечный ключ. По направлению к нему двигалось создание с длинными спутавшимися волосами. Но нет, это была всего-навсего Грейс.
– Я же велел тебе не выходить из машины! – сказал он.
Грейс пожала плечами, потом кивнула в сторону сидящего на заднем сиденье Боба. Ребенок по-прежнему кричал, хотя и не столь оглушительно. К тому же он охрип.
– Я не такая, как он, – сказала Грейс.
Уитмен сделал глубокий вдох. Он отлично понимал, что скоро произойдет. Когда в Атланте он забирал их, то осознавал, что у них был контакт. Таким нельзя жить в обычном городе. То, что у тебя был контакт, совсем не означает, что ты инфицирован. Так, по крайней мере, они все себе говорят.
– Мы с моей подружкой Хезер нашли зомби в подземном переходе. Мы там никак не должны были оказаться, но этот… он укусил ее. Потом ее забрали, и я не знаю, что они с ней сделали.
Уитмен мог предполагать. Хезер не просто имела контакт, она была инфицирована. С такими людьми случается только одно.
– Я убежала. Я знаю, это была, наверное, трусость, – сказала Грейс.
Голос ее звучал так, словно она заранее приготовила свою речь. Подумав, она продолжила:
– Я поступила неправильно. Но я и близко не подходила к зомби. Он до меня не дотрагивался.
Уитмен кивнул. Он решил, что ее нужно дослушать до конца.
– А полиция даже не захотела слушать, – покачала Грейс головой. – Сделали мне татуировку и заперли. Они же не знали всех деталей. Я понимаю, они осторожничают. Но я не вхожу в группу риска.
Она с надеждой в глазах улыбнулась Уитмену.
– Прошу тебя, – сказала она. – Отвези меня назад. Скажи им, что я чиста.
Она тряхнула волосами – трюк, который, вероятно, действовал безотказно на парней ее возраста.
– Прошу тебя! – повторила она.
– Не я устанавливаю правила, – покачал головой Уитмен.
– Я не могу здесь находиться, – почти взмолилась Грейс. – Здесь опасно. Эти байкеры. Они бы убили нас. Они бы со мной такое сделали…
– В медицинском лагере ты будешь в полной безопасности, – сказал Уитмен.
Открыв дверцу вэна, он забрался на свое место и спросил:
– Ты едешь?
Некоторое время Грейс стояла молча. Ей никак не верилось, что у нее не получилось уговорить Уитмена. Потом она повернулась и посмотрела на дорогу, откуда они только что приехали.
– Эти байкеры…
– Им нужны были наши вода, еда и бензин, – сказал Уитмен.
– Они ведь за нами потом еще ехали, правда? Они ведь не сдались? – спрашивала Грейс. – Они ведь убьют нас, правда?
Уитмен пожал плечами:
– У них нет огнестрельного оружия. А то бы они его использовали. Я думаю, за десять лет ни у кого уже не осталось патронов. Это нас шанс. К тому же мы оторвались. И чем быстрее ты сядешь в вэн, тем скорее мы будем во Флориде.
Грейс подчинилась.
– Как только мы окружили города стенами, – продолжал гундеть директор Филипс, – количество инцидентов с участием зомби резко пошло вниз. Количество вновь инфицированных упало почти на девяносто девять процентов…
Даже сенаторов, по всей видимости, утомил длинный доклад директора о том, как он прекрасно справляется с последствиями Кризиса. Уитмен слушал вполуха. Он знал реальные цифры. Как действующий агент Центра по контролю и профилактике заболеваний, он, кроме всего, как раз и занимался сбором информации. Несколько последних лет превратились для него в череду бесконечных разъездов по стране, во время которых он беседовал с тем медицинским персоналом, который оставался на местах, инспектировал администрацию медицинских лагерей, тесно сотрудничал с армией, чтобы понять, сколько еще зомби прячется в окрестностях городов.
Работа эта угнетала, хотя была жизненно необходимой.
– За пределами городов, – продолжал Филипс, – мародерство стало привычным делом. Большинство людей, проживающих за пределами защищенных зон, именно таким способом добывают себе пропитание. Еще большее беспокойство вызывают так называемые дорожные пираты. Это банды, более или менее организованные, которые живут за счет мародеров, а иногда и правительственных конвоев…
Уитмен видел этих пиратов, хотя только с борта вертолета. Падальщики. С этой высоты они вызывали сочувствие. Они ведь делали это только для того, чтобы выжить. Наверное, армия могла бы быстро положить этому конец, но, вероятно, у военных были заботы поважнее.
– По-прежнему серьезной проблемой являются запасы пищи, хотя сельскохозяйственная программа значительно продвинулась вперед. Ключом к ее решению может быть адекватная политика в отношении сельской местности, окружающей фермерские комплексы…
Другими словами, работа на плантациях. На Западе целые города и поселки обязывают работать в поле. Вместе с работающими выходят целые батальоны солдат. Они охраняют работников от зомби и, одновременно, следят, чтобы кто-нибудь не сбежал.
– Я полагаю, что закончил. Хочу поблагодарить комитет за данную нам возможность рассказать об этом…
– …дерьме, – закончил предложение Уитмен.
Сенаторы заерзали в креслах. Филипс умолк. Даже тупой юрист, сидящий рядом с ним, принялся крутить головой, словно высматривал источник всеобщего беспокойства.
– Мистер Уитмен, – провозгласил седовласый сенатор. – В этом помещении существуют правила, правила поведения.
– Отлично, – сказал Уитмен. Ну что ж, два раза не умирать. – Я просто хотел сказать, что мы сможем сэкономить время, если перестанем говорить друг другу приятные вещи. Всем известно, что вы вызвали нас с Филипсом не для того, чтобы мы зачитывали статистику. Вы могли запросто запросить письменный отчет.
– Тогда зачем, – спросил седовласый сенатор, улыбаясь акульей улыбкой, – мы попросили вас о личной встрече?
– Неясно, что ли? – усмехнулся Уитмен. – Вам нужен кто-то, кого можно обвинить в том, что он устроил конец света.
Когда наступила ночь, он вынужден был остановить машину и подвести ее к обочине.
– Спать будем по очереди, – сказал он.
Грейс было запротестовала – она хотела ехать всю ночь, но Уитмен объяснил, почему этого нельзя делать:
– Ночью здесь все выключают свет. Малейшее мерцание, и зомби тут как тут.
– Поедем без фар, – предложила она.
Уитмен засмеялся:
– И в полной темноте порвем шину. Или врубимся в упавшее дерево. Если такое случится, во Флориду нам придется пойти пешком.
Наконец она согласилась. Уитмен решил дежурить первым.
Безлунная ночь словно залила равнину черной краской – как будто кто-то затушевал черным спреем стекла автомобиля. Уитмен изо всех сил старался не заснуть; он даже несколько раз ущипнул себя за бедро, чтобы сохранить голову свежей.
Потом он ощутил, что за ним наблюдают.