Сердце Мэдди исполнилось благодарности. Сестра пришла к ней на помощь. Или же она так подумала.
– Помидор, который состоит из атомов, выращен на отдаленном поле, где он получает удобрения, привезенные с другого конца света, и инсектициды, которые распыляют машины. Потом его нужно собрать, упаковать и отправить самолетом или автомобилем, чтобы он оказался у вашей двери. Количество энергии, необходимой для приведения в действие инфраструктуры, которая поддерживает создание и доставку одного-единственного помидора, во много раз больше, чем потребовалось для строительства пирамиды Хеопса. Неужели стоит поработить всю планету, чтобы вы могли почувствовать помидор через интерфейс плоти, вместо того чтобы сгенерировать тот же самый импульс от кусочка кремния?
– Но это вовсе не обязательно, – сказала Мэдди. – Мы с бабушкой выращивали свои собственные помидоры, и нам ничего такого не требовалось.
– За счет приусадебных участков невозможно накормить миллиарды людей, – сказала Мист. – Ностальгия по никогда не существовавшим участкам – вещь опасная. Масса человечества зависит от хрупкой, энергоемкой инфраструктуры цивилизации. Думать, что без нее можно прожить, – это заблуждение.
Мэдди вспомнила слова своей матери: «Мир стал слишком хрупким, чтобы полагаться на людей».
– Мир атомов не только расточителен, он еще и ограничен, – сказал Адам. – Внутри центра обработки данных мы можем жить там, где захотим, и иметь все, что хотим, нас ограничивает только воображение. Мы можем испытывать такие вещи, которые наши матеральные датчики никогда не смогут нам предоставить: жить во многих измерениях, изобретать всевозможную пищу, обладать мирами, бесконечными, как пески Ганга.
«Мир без нужды, – думала Мэдди. – Мир без богатых и бедных, без конфликтов, вызванных обладанием. Мир без смерти, без разложения, без ограничений, навязанных неподатливой материей. Состояние, к которому всегда стремилось человечество».
– А о реальном мире вы скучать не будете? – спросила Мэдди. Она помнила о той слабости, которая существовала в сердцах всех богов.
– Изучая богов, мы обнаружили то же самое, что и вы, – сказал Адам. – Ностальгия не знает пощады. Когда в индустриальную эпоху крестьяне впервые пришли на фабрики, возможно, они тоже ностальгировали по неэффективному миру натурального хозяйства. Но мы должны быть открыты к переменам, к адаптации, к поискам нового пути в океане уязвимости. Вместо того чтобы вынужденно попасть сюда, находясь на краю гибели, как ваш отец, я выбрал это добровольно. Я не ностальгирую. Это большая разница.
– Он прав, – сказала Мист. – Наш отец это тоже понимал. Возможно, поэтому он родил меня вместе с другими богами – чтобы увидеть, является ли ностальгия такой же неизбежной, что и смерть. Они не смогли полностью адаптироваться к этому миру, но, может, их дети смогут. В определенном смысле папа родил меня потому, что в глубине души хотел, чтобы ты могла жить здесь с ним.
Замечание Мист казалось Мэдди похожим на предательство, хотя она и не могла сказать почему.
– Это следующая стадия нашей эволюции, – сказал Адам. – Этот мир не будет идеальным, но он ближе к идеальному, чем то, что мы когда-либо изобретали. Человеческая раса стремится открывать новые миры, и теперь можно исследовать их бесконечное множество. Мы будем править ими как боги.
Мэдди сняла свою гарнитуру виртуальной реальности. На фоне ярких красок цифрового мира физический мир казался унылым и тусклым.
Она представила себе центр обработки данных, кишащий миллиардами сознаний. Сблизит ли это людей, с тем, чтобы они делили одну вселенную без всяких ограничений? Или же это оттолкнет их друг от друга, так что каждый будет жить в своем собственном мире, став королем бесконечного пространства?
Она вытянула руки. На них появились морщины, это были руки женщины, а не ребенка.
После кратчайшей паузы Мист подъехала к ней и взялась за ее руки.
– Мы будем защищать друг друга, – сказала Мист. – Обязательно будем.
В темноте, держась за руки, сестры – человек и постчеловек – ждали наступления нового дня.
Мира Грант[50]
Мира Грант появилась откуда-то из пространства, располагающегося между адом и зоной наводнения, с акцентом на то, где в данный момент суше. Большую часть своего времени она посвящает изучению вещей, которые большинство людей не хочет знать. Мира – автор трилогии «Новая плоть», а также серии «Паразитизм». В свое свободное время Мира любит посещать Диснеевские парки по всему миру, что, возможно, является одним из ее самых нездоровых хобби. Также пишет под именем Шеннон Макгвайр, которая играет роль ее положительного «я», и надеется, что вы поймете: шум, который вы только что услышали, возможно, вовсе не шум ветра.
Самое счастливое место…
Всем, кто приходит в это счастливое место, добро пожаловать! Диснейленд – это ваша земля. Здесь зрелость оживляет милые воспоминания прошлого, и здесь юность может наслаждаться вызовом и обещаниями будущего. Диснейленд посвящен идеалам, мечтам и неопровержимым фактам, которые создали Америку, в надежде на то, что он станет источником радости и вдохновения для всего мира.
Генераторы Диснейленда предназначались для того, чтобы огни парка продолжали гореть при отключениях электроэнергии и чрезвычайных ситуациях. Они никогда не предназначались для того, чтобы неделями питать весь парк, и теперь один за другим постепенно выходили из строя. Генератор № 3 в течение трех дней демонстрировал признаки перегрузки. Он бился долго и доблестно, но в конце концов энтропия победила. Генератор № 3 скончался в 6.15 утра в понедельник, наполняя воздух горячим зловонием биодизельного топлива и выхлопных газов. Другие генераторы жалобно выли, изо всех сил стараясь заполнить создавшуюся брешь, но это было бесполезно. Дежурные техники это знали, но по-прежнему держались за свои инструменты, готовые вести уже проигранную битву.
В Зале президентов освещение мигнуло и погасло. Эми, которую несмотря на ее энергичные возражения большинство называло «мэром Главной улицы», выскочила наружу как раз вовремя, чтобы увидеть, как окружающие Городскую площадь бронзовые уличные фонари погасли, погрузив весь район в темноту. Охваченная страхом, Эми застыла в дверях. Из соседних зданий стали появляться люди, слышались тревожные восклицания. Эми не двигалась с места. Она не сдвинулась даже тогда, когда кто-то крикнул: «Темно до самого Замка!»
Это наконец произошло. После восемнадцати месяцев борьбы, жертв и боли в Диснейленде погасли огни.
Это началось с насморка.
Сначала насморк, потом слабый кашель – вещь, которую большинство людей не считает достаточным основанием, чтобы не пойти на работу или не отправить детей в школу. Затем это переходило в серьезное затруднение дыхания и, наконец, в целую серию симптомов третьей стадии, появлявшихся без предупреждения, иногда в течение нескольких часов. Бронхит, высыпания на коже, лихорадка, сочетающиеся с внутренним кровотечением и функциональной недостаточностью нескольких органов. Из числа заболевших многие умирали в течение недели, а заболевали многие. По этой эпидемии так и не было опубликовано окончательной статистики, но если бы Эми предложили угадать, то она сказала бы, что грипп H13N 13 подхватили девять человек из десяти. А из этих девяти по меньшей мере восемь умерли, в результате чего остались живы двое из десяти – из которых слабые и болезненные составляли половину.
Не удивительно, что все сразу рухнуло. Те, кто был в отпусках, умерли в непривычных гостиничных номерах и на больничных койках, удивляясь тому, что дела пошли так плохо. Другие направляли нетвердые шаги в те места, где они когда-то жили счастливо. Эми всегда будет помнить последнего гостя, пришедшего к воротам Диснейленда. Это был невысокий мужчина, достаточно старый, чтобы посещать парк с момента его открытия, из носа у него непрерывно текло.
Она стояла на железнодорожных путях, проходящих над Городской площадью, с телескопом, украденным из квартиры Уолта, и смотрела на автостоянку, выискивая признаки движения, когда в поле зрения появился хлюпающий носом гость. К тому времени, когда он подошел, она уже была у ворот. Прошло два дня с тех пор, как Эми заступила на свою смену в Службе по работе с гостями. С тех пор она не покидала парка. Никто из членов труппы[51], способных ходить на работу, не уходил дальше автостоянки.
– Здравствуйте, мисс, – произнес гость голосом, хриплым от скопившейся слизи. – Я знаю, что это не по правилам, но сегодня утром я не смог найти свой годовой пропуск. Жена… он всегда был с ней. Нельзя ли как-то… не могли бы вы посчитать возможным пропустить меня внутрь?
– Добро пожаловать домой! – ответила она и открыла ему ворота. Шаркая ногами, он прошел мимо нее в парк, стараясь не прикоснуться, за что Эми была ему благодарна.
Его тело нашли на скамье на площади Нового Орлеана примерно через шесть часов. Член труппы, который его нашел, сказал, что у гостя был умиротворенный вид. Эми немного беспокоило лишь то, что она так и не узнала его имени.
– Не можем исправить? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что мы не можем это исправить. – Главный инженер был терпеливым человеком – иначе и быть не могло, поскольку в его рабочей группе отсутствовали квалифицированные специалисты. В принципе у него были два механика и инженер по моделированию, но большую часть своего времени Кловер занималась тем, что пыталась починить неисправную аниматронику, так что он оставался с импровизированной командой из водителей и охранников. – Разрыв поршня. Если мы хотим, чтобы номер три снова заработал, нам нужен совершенно новый двигатель, но с тем же успехом мы можем пожелать совершенно новый генератор, так как все равно его не найдем.