– Думаешь, твоя сестра собирается нам помочь? – спросил Реми. – Или же нас убить?
– Возможно, она думает, что помогает, – сказала Эйприл. – И, возможно, это нас убьет. – Она открыла один флакон, высыпала его содержимое в банку с водой и размешала. Сестры здесь не было, спорить было не с кем, поэтому Эйприл перешла к той стадии, когда она проспорила, и сделала глоток.
Ее рот заполнил мерзкий вкус металла и мела в сочетании с приятной влагой. Она выпила все до конца, кое-что пролилось и потекло по шее, соединяясь в одну струйку между голыми грудями.
Доверившись ей, Реми последовал ее примеру. Отложив в сторону пустую банку, Эйприл заглянула под одежду. Там находились знакомые туристические рюкзаки, ее и Реми. Она вспомнила, как упаковывала их в своем доме в Мэриленде. Сестра тогда только сказала, что они отправляются в поход в Колорадо, на две недели. Вместе с рюкзаками находились упаковки сублимированного мяса, еще банки с водой, комплект первой медицинской помощи, пластмассовые цилиндры, наполненные маленькими белыми, желтыми и розовыми пилюлями, а также карманный нож ее сестры. Реми нашел пистолет и обоймы с патронами. В самом низу находился атлас – старые дорожные карты Американской автомобильной ассоциации. Атлас был открыт на одной странице, на которой чем-то красным, вероятно, губной помадой, был нарисован кружок. И наконец, там лежала запечатанная записка с именем Эйприл.
Пока Реми изучал карту, она распечатала записку. Внизу она сразу увидела подпись сестры – характерный росчерк женщины, которой, мягко говоря, не сидится на месте. Она вернулась к началу письма и стала его читать. Это было извинение. Признание. Краткая история конца света и роль Трейси в наблюдении за тем, как все это происходило.
– Мы проспали пятьсот лет, – сказала Эйприл своему мужу, когда дошла до этой части. Она читала ее, не веря своим глазам.
Реми оторвался от атласа и пристально посмотрел на нее. Его лицо выражало то, о чем она думала: «Это невозможно».
Пусть даже они подозревали, что провели без сознания несколько месяцев или больше, но пятьсот лет сна находились за пределами восприятия. Мысль о конце света было почти невозможно усвоить. Но то, что они при этом выжили, возможно, оставшись единственными на всей Земле, было уже полным безумием.
Эйприл продолжала читать. Небрежные каракули сестры повествовали о ситуации с продовольствием, о том, что они неправильно рассчитали время, которое понадобится миру для того, чтобы снова стать безопасным, чтобы воздухом снова можно было дышать. Она объясняла необходимость нормирования питания, поскольку припасов хватало на то, чтобы провести на другую сторону лишь пятнадцать человек. Когда Эйприл читала, она словно слышала голос сестры, словно видела, как она пишет эту записку – гнев нарастает, в глазах слезы, побелевшие пальцы сжимают ручку. А потом она дошла до этого момента:
«Люди, которые разрушили мир, находятся в Атланте. Я отметила на карте их местонахождение. Если ты это читаешь, значит, ты и те, кто еще остались в убежище, – единственные выжившие, кто об этом знает. Вы единственные, кто может заставить их за это заплатить. За всех нас.
Мне очень жаль. Я люблю тебя. Я никогда не думала, что так случится, и никто не может ничего вернуть – не может ничего исправить, но, возможно, существует такая вещь, как справедливость. Послание из настоящего мерзавцам, которые думали, что им это может сойти с рук. Которые думали, что мы до них не доберемся. Доберитесь до них за всех нас.
Эйприл вытерла со щек слезы – слезы печали и гнева. Реми разглядывал пистолет, который держал в руке. Заглянув в атлас, Эйприл увидела ничем не выделяющийся участок сельской местности возле Атланты. Она не имела представления, чего ожидала от нее сестра.
– Ты слышала? – спросил Реми.
Эйприл повернулась и посмотрела на дверь, которая вела в помещение. Ее ручка двигалась. Вот она наклонилась, затем рывком поднялась, потом снова наклонилась. Словно ребенок пытался ее открыть, и словно она была не заперта.
– Помоги мне спуститься, – сказал Реми, который начал поднимать ногу над краем контейнера.
– Подожди! – Эйприл схватила мужа за руку. В дверь заскреблись, затем послышалось нечто вроде рычания. – Пистолет! – прошипела Эйприл. – Ты умеешь им пользоваться?
В лесу хрустнула ветка – словно бревно щелкнуло в огне. Элиза остановилась и резко присела, пристально разглядывая подлесок. Она искала белые пятна. Легче всего заметить белые пятна по краям, а не темную кору укрытия. Вытащив стрелу из колчана, она установила ее на кишечную струну лука. Вот. Самец.
Между низких ветвей на нее смотрели угольно-черные глаза.
Элиза отвела стрелу назад, но направила ее в землю. Олени откуда-то знают, когда им угрожает опасность. Не раз она наблюдала, как они разбегаются, одновременно тщательно прицеливаясь, но все же делала ошибочный выстрел в дергающийся белый хвост, дразнящий охотников на кроликов и дичь.
Лук в ее руках когда-то принадлежал Джульетте. Элиза помнила, что, когда его сделали, она не могла даже натянуть лук – ее руки были слишком слабыми, слишком короткими, слишком юными. Однако с тех пор прошла целая вечность. Сейчас Элиза была почти такой же сильной, как и Джульетта. Сильной, худой и быстро передвигающейся по лесу. До Элизы никто не ловил кролика голыми руками и никто не делал этого после нее.
Она и олень пристально рассматривали друг друга. Пристально и настороженно. Олени снова учились бояться людей. Принести домой добычу раньше было легко. Очень легко. Но обе стороны учились, и приходилось искать этот баланс. Приходилось жить так, как некогда жили люди в мудрых книгах Элизы, когда добыча становилась осторожнее, а охотники мудрее.
Одним движением Элиза подняла лук и выпустила стрелу – скорее повинуясь инстинкту, чем целясь, скорее прикидывая, чем отмеряя, исходя из своей шестилетней практики и опыта. Самец взбрыкнул головой, тряхнул рогами, пошатываясь, отпрыгнул в сторону, и упал. В сердце. Так они падают, только когда стрела попадает в сердце. В позвоночник получается еще быстрее, а вот попадание в любое другое место может означать полдня погони. Элиза слишком хорошо умела обращаться с луком, чтобы сейчас торжествовать, ей не нужно было кому-то рассказывать о том, как добыла оленя. Когда вы едите мясо не из банки, все, кто видит добычу на вертеле, могут сказать, что произошло.
– Отлично, – послышались ей слова, которые говорит ее брат, когда она приносит домой оленя и отдает своим людям. – Продолжай в том же духе, и когда-нибудь ты станешь мэром.
Элиза вытащила нож – тот самый, который дал ей Соло, – и быстро прошла к своей добыче. Беспокоиться было не о чем – охота закончилась. Увы, это было ошибкой, она слишком часто забывала, что лучше не спешить. Этому ее научила Джульетта.
– Охота никогда не заканчивается, – сказала однажды Джульетта, когда они с Элизой выслеживали лань. – Стоит потерять бдительность, и через мгновение будут охотиться уже за тобой.
Элиза вспомнила об этом, услышав сбоку еще один громкий звук. Она снова присела. И снова на нее что-то смотрело. Но на сей раз это было самое опасное из всех животных.
Эйприл была готова к тому, что в эту дверь войдет что угодно – ее сестра, горный медведь, какой-нибудь чужак, собирающийся причинить им вред. Готовая к любым возможностям, она все же оказалась не готова к тому, что увидела.
Борьба со щеколдой наконец завершилась успехом, дверь распахнулась настежь, и на четвереньках в помещение проникло какое-то создание – получеловек-полузверь. Создание принюхалось, затем заметило Эйприл и Реми, забравшихся в стальной контейнер, который стоял рядом с большим пластмассовым баком.
– Стреляй! – взмолилась Эйприл.
– Но что это? – спросил Реми.
– Стреляй в него! – снова повторила она, хватая за руку мужа.
Зверь заревел.
– ПЯТ-ЦАТЬ! – прорычал он голосом, очень похожим на человеческий. – Пят-цать!
И тут он прыгнул на них – желтые зубы и белые глаза сверкают, руки протянуты вперед, шерсть дико взъерошена.
Реми направил на него пистолет, но зверь набросился на них до того, как он успел спустить спусковой крючок. Шерсть, когти, зубы и рычание. Реми ударил животное, а Эйрил попыталась его оттолкнуть, когда желтые зубы приблизились к руке Реми. Раздался громкий хруст – ее муж пронзительно закричал и отдернул руку, кровь хлестала из тех мест, где только что находились два пальца.
Сверкнула вспышка и раздался грохот. Реми отлетел назад, к Эйприл, которая ударилась головой об открытую крышку и едва не потеряла сознание. Когтистая рука разжалась, животное сползло по краю контейнера и повалилось на пол.
– Что за хрень! – крикнул Реми. Он потянулся за пистолетом, который выпал из его руки, другую руку он держал под мышкой, струйки крови текли по его голым ребрам.
– Дай руку, – сказала Эйприл. Она достала из сундука одну из чистых, аккуратно сложенных рубашек и заставила мужа вытянуть руку. Как можно туже обернув рубашку вокруг руки, она завязала концы. Ткань быстро покраснела от крови. – Оно мертво? – спросила она и осмелилась взглянуть за крышку контейнера. Животное не двигалось. Теперь, когда Эйприл могла его как следует рассмотреть, она видела, что это вовсе не полузверь. Скорее это был человек – только голый, покрытый шерстью, с жидкой бородой, жилистый и тощий.
Реми вытянул руки и направил пистолет на дверь, перевязанная рука поддерживала здоровую. Эйприл увидела, что там находится еще один зверь – тоже стоящий на четвереньках, но не такой волосатый. Женщина.
Женщина понюхала воздух, посмотрела на них, а затем уставилась на мертвое человекосущество.
– Пят-цать! – сказала она и зарычала, ощерив зубы, плечи ее опустились – она напрягла мышцы и подготовилась к прыжку. К счастью, Реми не дал ей прыгнуть. Пистолет с оглушительным грохотом выстрелил снова. Женщина упала. Эйприл и Реми, застыв на месте, наблюдали за дверью, и через двенадцать мучительных ударов пульса они увидели еще одно существо.