– Где твой передатчик?
Она кашляет, в глазах плещется паника.
– Я не могу переместить тебя таким образом, – бормочет она. – Я не…
Я снова засовываю ее голову под воду. Она дергается и бултыхается, но я удерживаю ее до тех пор, пока с ее губ не срывается поток пузырьков. Я же слышу лишь звон ее арбалета и свист стрел, пролетевших у самого моего уха, и вижу свою собственную кровь, воронкой закручивающуюся вокруг меня, когда лед трескался, погружая меня в озеро. Это Кай во всем виновата. Именно из-за нее я теперь человек. Из-за нее я не смог защитить Флёр. А теперь Кай Сэмпсон станет той, благодаря кому я верну Флёр.
Я запрокидываю ей голову, и она отчаянно пытается глотнуть воздуха.
Передатчик, должно быть, лежит у нее в кармане или спрятан где-то в одежде.
– Если собираешься убить меня, – предупреждаю я ее, – тебе лучше сделать это прямо сейчас.
Я снова погружаю Кай в воду, ожидая, что она воспользуется своей магией и даст отпор, но ничего не происходит. Ее движения замедляются, а затем она и вовсе перестает сопротивляться.
Последние пузырьки поднимаются вокруг плавающих кончиков ее волос. Я продолжаю удерживать ее, готовясь к тому, что должно вот-вот случиться. Никто не может так долго притворяться мертвым. Ее магия либо восстанет и сразится со мной, либо высвободится из умирающего тела, и куратор вернет ее домой. В любую секунду она засияет, поднимется на поверхность, и я отправлюсь вместе с ней через лей-линии, так же как Стражи забрали Флёр.
Руки Кай безвольно колышутся в воде.
И шея ее обмякает под моими пальцами. Что-то не так.
Я выдергиваю ее голову на поверхность. Вода льется из ее носа и рта, и она неподвижно висит на моей руке. Я подтаскиваю ее к краю бассейна, борясь со своими мокрыми джинсами и ее мертвым весом, грубый бетон царапает мои руки, когда я переваливаю ее безжизненное тело через бортик. Сила удара о землю столь велика, что выбивает воду у нее из легких. Она перекатывается на бок, выкашливая содержимое моего бассейна.
Я сдергиваю с крюка на стене спасательный круг и использую веревку, чтобы связать запястья и лодыжки Кай. Она тем временем все продолжает исторгать из себя воду. От вынужденного купания хлорка жжет мне глаза, когда я нависаю над Кай.
– Где твой передатчик?
Она кашляет, прерывисто дыша.
– У меня его нет. Я больше не одна из них.
– Чушь собачья! Я был здесь и все видел! Куда они ее забрали?
– В Обсерваторию. К Дугу. – Она морщится от того, что веревка врезается ей в запястья. – Теперь они работают на Дуга.
– Это совершенно невозможно. Это… – Мои протесты затихают, и по обнаженной коже пробегает холодок, покалывая ее словно иголками. На прошлой неделе Лайон сказал, что планирует избавить от магии и зачистить старую гвардию.
«Я не уверен, что его можно убедить мирно отказаться от своей магии…»
Дуг. Должно быть, он сбежал. Он, Ликсу и другие, кто был здесь сегодня вечером… Вероятно, им удалось ускользнуть до того, как у них забрали магию. Но если сила Кай по-прежнему при ней, почему она не оказала мне сопротивления?
Я провожу рукой по лицу, стирая остатки воды, и, откинув волосы назад, внимательно смотрю на нее. Ни единого проблеска магии вокруг нее. Ни малейшего дуновения ветерка.
– Срань господня! Ты человек!
Похоже, Лайон лишил ее магии до того, как остальные сбежали. Но если они все выбрались из Обсерватории, зачем тогда используют лей-линии, чтобы вернуться обратно? Отчего бы не выйти из зоны действия сети, где Лайон не сумеет их отследить? Зачем тащить Флёр, фигурально выражаясь, в логово льва?[7]
Если только у них больше нет причин его бояться.
«Теперь они работают на Дуга».
Я отшатываюсь, вспоминая свой видеозвонок профессору, так и оставшийся без ответа.
14. Пройти по его стопам
Подношу ключ-карту к сенсору, и изумрудно-зеленая вспышка сигнализирует, что замок покоев открыт.
Моих покоев.
Я переступаю порог, осматриваясь в поисках датчиков движения и камер, прислушиваясь, не завоет ли сигнал тревоги, но в комнате тихо. Она такая же безжизненная, как и тело, которому прежде принадлежала. Я прохожу вперед, скользя пальцами по обитой бархатом спинке дивана, затем по гладкой, глянцевой поверхности буфета. Просторное логово льва спрятано в глубине Зимнего крыла, подальше от Центра Управления. Бо́льшая часть кампуса пострадала от землетрясения, но эти покои, похоже, остались невосприимчивы к хаосу, творившемуся вчера в Восточном крыле.
Вытираю покрытые кровью и потом руки о свой комбинезон, пачкая его, и оглядываюсь на грязные следы, оставленные моими ботинками на плюшевом ковре кремового цвета. Я не спал и не принимал душ со вчерашней Зачистки. Каждый час бодрствования был потрачен на гашение недовольств, когда один небольшой кризис перетекал в другой, угрожая разрастись в пылающее пламя. Вчера поздним вечером над Лондоном начались бури с грозами, распространившиеся по всему Соединенному Королевству. Всюду отмечались перебои с электричеством, деревья вырывались с корнем. К утру ураганы опустошили побережье Франции, к полудню приливные волны достигли Португалии, и какие-то странные песчаные бури между делом засыпали целый город в Тунисе. Я слишком измучен, чтобы держать голову прямо, у меня болит все тело. Не знаю, что, черт возьми, и делать!
Час назад я заперся в своем кабинете и остановил время, просто чтобы поспать несколько часов прямо в рабочем кресле, но стоило мне задремать, как я лишился власти над магией, и Ликсу постучала в дверь с еще более плохими новостями.
Менее чем за двадцать четыре часа мы потеряли девять Времен года. Двое развеялись по ветру, потому что их сезоны закончились и мы не смогли вовремя включить стазисные камеры, чтобы вернуть их домой. Двое других избавились от своих передатчиков и дезертировали вместе. Еще один был сметен с лей-линий, когда энергосистема дала сбой. И так далее. Чем скорее мы начнем выслеживать свободноживущих на поверхности Времен года и дезертиров, тем лучше. Нужно добиться слаженной работы ответственных за каждый регион, чтобы взять штормы под контроль.
От учиненного Геей землетрясения вся Обсерватория ходила ходуном. Нам пришлось отключить Wi-Fi в общежитиях, чтобы не допустить распространения паники после того, как горстка Летних Времен года вздумала выскочить из своих комнат. Команда Марча, отправившаяся подавлять беспорядки, слишком увлеклась, и теперь мне придется искать замену четырем мертвым Летам до наступления июня.
Наливаю себе стакан воды из стоящего на буфете графина, но она теплая и застоявшаяся и ничуть не охлаждает жжение в груди. Затем плюхаюсь на диван и, сложив ладонь чашечкой, вызываю небольшое пламя, просто чтобы напомнить себе, что могу это сделать. Я и раньше осваивал новую магию, учился управлять ею, не причиняя себе боли, так что смогу сделать это снова.
Пламя разрастается, тревожа обмороженную кожу, и я с шипением сжимаю кулак.
Холод… Это было оружие Майкла – его сверхспособность – и посох принадлежал ему. Если верить старым легендам, каждый из богов одарил Гею своей стихией. Кронос преподнес ей холод космоса, Ананке – неизбежность океана и его приливов, а Хаос – огонь. Из этих даров родилась земля. Я могу лишь догадываться, что магия холода в посохе Майкла замораживает меня, потому что борется с силой Ананке. Сегодня посох стал еще холоднее, так что его почти невозможно держать. Я оставил его прислоненным к столу в своем кабинете, чтобы не пришлось носить с собой.
Увядшее растение насмехается надо мной из своего горшка на столе. Я нависаю над ним, приказывая возродиться к жизни, но обвисшие листья не шевелятся. Я в сердцах шлепаю ладонью по столу.
Гея обладала властью над всеми четырьмя стихиями. Она могла давать их, забирать назад или использовать сама, но магия земли была ее сущностью, ее самым сильным сродством. Именно магия земли вызвала это землетрясение, и если не ошибаюсь, чтобы получить контроль над силой Геи, нужно овладеть этим единственным элементом. Я уверен, что заключенная в стеклянном шаре магия не станет жить внутри меня, пока я не научусь ее укрощать.
Выливая остатки воды на растение, я замечаю, как что-то капает на стол. Когда очередная темная капля падает вниз, я провожу рукавом по носу и чертыхаюсь, видя, что он окрашивается в красный. Отставив стакан, направляюсь вглубь номера в поисках ванной.
Останавливаюсь у широких двойных дверей спальни. Главная гостиная показалась мне довольно обезличенной – белые стены, стекло и четкие прямые линии – идеальное место для работы, для того, чтобы заниматься делами.
А вот владельцем спальни как будто был совершенно другой человек. Комната мягко освещена лампами накаливания. Два ложных окна создают иллюзию того, что находишься посреди заснеженного леса, ветерок из вентиляционного канала над головой ерошит волосы. Готов поклясться, что улавливаю в воздухе тонкий хвойный аромат сосны. От окон я отворачиваюсь к кровати красного дерева с балдахином и изогнутыми когтистыми ножками.
Делаю глубокий вдох, удивляясь, что здесь совсем не чувствуется запаха Лайона. На прикроватных тумбочках нет ни одной принадлежащей ему книги, ни стопок упорядоченных бумаг, ни оставшихся на поверхности кругов от кофейных чашек, которые я всегда замечал в его кабинете, когда был Зимой. Провожу пальцем по тумбочке, и на нем остается слой пыли. Это не мельчайшие частички штукатурки, но серая мохнатая пленка, обычно появляющаяся в заброшенном помещении, месяцами не знавшем уборки.
Любопытствуя, я открываю двери гардеробной, перебираю ряды тщательно отглаженных костюмов. Шелковые галстуки развешаны с изрядной долей скрупулезности, на полках выстроилась шеренга туфель. Я останавливаюсь перед бархатной подставкой, на которой представлена целая коллекция глазных повязок, аккуратно разложенных рядами и отсортированных по цвету.