олообразная крышка поднимается, выпуская клубы тумана и являя моему взору обнаженное тело Кай. Ее правая рука сжата в кулак. Я вытаскиваю око и, спрятав его в карман, застегиваю на молнию.
Терзаемый противоречивыми эмоциями, я стою у ее стазисной камеры. Она пыталась убить меня. И Эмбер тоже. Все же я не могу оставить ее здесь умирать.
Снимаю куртку и закутываю в нее Кай. Шов у меня на плече лопается, когда я хватаю ее за руку и тяну на себя, заставляя принять вертикальное положение, а потом со стоном перекидываю через здоровое плечо и тащу к выходу.
– Когда все закончится, мы будем квиты, – бормочу я, задаваясь вопросом, слышит ли она меня. Вдруг какая-то часть ее сознания сейчас бодрствует и запомнит мои слова.
– Не то чтобы это имеет значение, но моя ненависть к тебе постепенно сходит на нет.
Когда я направляюсь к шкафу технического обслуживания, над головой вспыхивают аварийные разбрызгиватели, обливая нас. Полки все еще отодвинуты от стены, вентиляционное отверстие, через которое мы пролезли, по-прежнему открыто.
– И мне очень жаль. – Тяжело дыша, я спускаюсь в туннели. Каменные стены заглушают вой сигнализации. – Ты права, я должен был сообщить тебе раньше, но ведь я знал, что ты разозлишься, и боялся, что не дашь мне времени объяснить, – хрипло говорю я, когда мы достигаем самого низа. Щелкнув зажигалкой, вожу пламенем перед собой, часто моргая от поднявшейся пыли.
– Я пытался поговорить с Неве. Пытался заставить ее выслушать или просто позволить нам уйти, но Кронос обещал щедро вознаградить того, кто нас убьет, и Неве жаждала получить этот приз. Флёр хотела удержать ее, но когда Неве напала на Эмбер, у той не было выбора, кроме как защищаться. Смерть Неве стала несчастливой случайностью, а вот забрать ее магию, чтобы спасти Эмбер, Хулио и Флёр, – это было мое решение, за которое я несу полную ответственность. – Мне становится легче, как будто, высказавшись вслух, скинул с плеч тяжкое бремя, пусть даже Кай меня не слышит. – Ну, вот и все, – подытоживаю я, половчее пристраивая ее у себя на плече и продвигаясь вглубь катакомб. – Я идиот, что не сказал тебе раньше, и мне очень жаль.
Над головой пролетает ворона, и я следую за ней, почти уверенный, что направляюсь на юг. Сильно хлопая крыльями, птица в слепой панике мечется взад и вперед по заблокированному туннелю.
Я поднимаю зажигалку повыше, освещая непроходимую стену из упавших камней.
– Нет! – Пот заливает глаза, я напрягаюсь под весом Кай. Обвал.
Невесть откуда взявшийся дымный туман скользит по насыпи, ища отверстие, и исчезает в тонкой, как бумага, щели между двумя упавшими камнями. Должен быть другой выход.
Я оборачиваюсь, стараясь не стукнуть Кай головой об узкие стены, и тут туннель сотрясает дрожь. С потолка сыплется каменная крошка, падая на спину Кай и мне на плечо. Я пригибаюсь, роняя зажигалку, когда прямо перед нами обрушивается целый каменный ливень. Туннель становится черным, а воздух – густым от пыли.
Опустив Кай на землю, я принимаюсь шарить вокруг себя в поисках зажигалки и нахожу ее. Чиркнув колесиком, освещаю пещеру. Пламя горит ровно, без единого колебания, когда я держу его в воздухе, и у меня внутри все переворачивается от осознания, почему это так.
Нет воздуха.
Туннель полностью перекрыт с обеих сторон.
– Вот черт, – бормочу я.
Грохот стихает, уступая место мягкому журчащему звуку. Я поворачиваю зажигалку в одну сторону, затем в другую, и мое сердце, кажется, подпрыгивает к самому горлу, когда удается отследить звук до его источника. Вода льется из трещины в камне, струится по стене и растекается по полу. Подошвы моих ботинок медленно исчезают под мерцающей черной поверхностью.
Вода бежит под вытянутыми ногами Кай, омывая ее щеку, прижатую к полу туннеля. Я беру ее за плечи и прислоняю к стене. К тому времени, как удается ее устроить, вода уже доходит мне до лодыжек.
Я бреду по воде к заблокированному отверстию, и, одной рукой высоко держа зажигалку над головой, другой пытаюсь расшатать камни. Они осыпаются вниз, но место каждого камня, который мне удается сдвинуть, тут же занимает новый.
Ну, вот и все. Мы здесь утонем. Может быть, это карма. Природа решила поквитаться со мной за те дерьмовые поступки, которые я совершил, и восстановить равновесие.
Еще один камень отделяется от насыпи и плюхается в воду, такую холодную, что я уже почти не чувствую ног. Обламывая ногти и в кровь сбивая пальцы, я царапаю края камней.
Повернувшись, чтобы проверить, как там Кай, вижу, что вода уже доходит ей до груди. Напрягая и без того горящее огнем плечо, я снова подтаскиваю Кай вверх и прислоняю спиной к стенке туннеля.
– Мне кажется, именно так Ананке видится идея поэтической справедливости, – бормочу я, когда вода доходит мне до талии. – И посылает мне наказание за попытку утопить тебя в моем чертовом бассейне на вилле. – Я обнимаю Кай за талию и пинаю очередной камень, отчаянно пытаясь расчистить путь для оттока воды, но давление слишком сильное. – Дорого бы я отдал, чтобы быть Летом.
– Так с чем именно ты готов расстаться? – раздается приглушенный голос из-за камня.
– Хулио? – Я буквально визжу от радости. – Как, черт возьми, ты меня нашел?
– А ты как думаешь? Ты же не мылся целую неделю, придурок.
– Помочь тебе немного? – кричу я в ответ.
На мгновение по ту сторону стены воцаряется тишина. Я подаюсь вперед, крепче сжимая Кай и чувствуя, что вода тянет меня за лодыжки.
Поток несется назад, медленно отступая и обнажая впереди груду камней. Позади нас стена воды бурлит и пенится, сдерживаемая неким невидимым барьером.
– Отойди! – сдавленным напряженным голосом командует Хулио. Стена воды приближается на несколько сантиметров, подползая к нам.
– Скорее!
Камень, который я пытался расшатать, вибрирует и дрожит. Последним ударом Хулио выбивает его, и остальная часть насыпи рушится. Мы с Хулио спешно отодвигаем камни, и, наконец, наши взгляды встречаются поверх завала. Копая, он прищуривается, глядя на Кай.
– Ты чертов святой. Или гребаный идиот, – бормочет он, пыхтя от напряжения, поскольку продолжает удерживать воду. – Пока не решил, кто именно. – Он вытаскивает последний камень из кучи, открывая достаточно большое пространство, чтобы я мог пролезть, и тут где-то в недрах нарастает очередной гул. – Давай выбираться отсюда.
Он толкает меня в туннель, и тут плотина лопается. Подгоняемые водой, мы спешим к дневному свету.
52. Осаждающий страх
У меня в глазу что-то застряло. А еще я чувствую, что меня куда-то тянет, дергает. Чья-то рука обнимает меня за талию. Я ощущаю запах лилий. И дыма. Пронзительный голос орет:
– Дуг, очнись! Немедленно очнись!
Гея. Она здесь. Только почему-то вверх ногами.
Ах, нет, это я вверх ногами. Свисаю с ремня безопасности. Крыша машины забрызгана кровью. Отблески высвечивают разбитую бутылку. В воздухе разлит запах спиртного и дыма.
Гея заглядывает в разбитое окно, тянется ко мне. Она прекрасна. Самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Ее серебристые волосы отражаются в топливном пятне на тротуаре, а голос подобен гласу ангела. «Возвращайся домой со мной и живи вечно, но по моим правилам. Или умри здесь и сейчас».
Один глаз открывается, другой упрямо отказывается. Я смаргиваю что-то вязкое и красное. Провожу тыльной стороной руки по лицу и, ощутив режущую боль, тихо ругаюсь. Рукав моей куртки мерцает.
Стекло. Я весь им усыпан.
Сквозь трещины в лобовом стекле различаю пляшущее оранжевое пламя. Черные тучи клубятся над раздавленным капотом незнакомой машины.
Машины, которую я угнал… В замке зажигания болтается связка ключей того паренька.
– Идем со мной, или мы оба умрем! – Флёр дергает мой ремень безопасности, пытается отстегнуть его. У нее на голове порез, из которого по виску стекает кровь, окрашивая кончики волос красным. – Черт побери, Дуг! Да очнись ты, наконец!
Непослушными руками я нащупываю защелку, но ее заклинило.
– У меня в кармане… нож, – невнятно выговариваю я, с трудом формулируя связную мысль. Флёр тянется к ближайшему карману. – Левый. Левый карман.
Бормоча ругательство, она втискивается между мной и рулем. Я поднимаю руку, чтобы освободить ей больше пространства, и испускаю мучительный стон боли, взорвавшейся у меня в подреберье. Флёр вздрагивает и резко втягивает воздух, как будто тоже ее чувствует, и, раскрыв лезвие, принимается резать толстую ткань ремня безопасности. Когда он, наконец, освобождается, она хватает меня за руку и вытаскивает из машины. Мое ребро чуть сдвигается, заставляя нас обоих закричать от боли.
Огонь потрескивает и шипит от контакта с дождем. Задыхаясь от густого дыма, Флёр закидывает мою руку себе на плечи и, приобняв, ведет через ворота в парк. Я чувствую, как она мысленно прощупывает края моего разума в поисках слабых мест, и соображаю, что на этот раз она не пытается что-то вынюхать, но проверяет, нет ли повреждений. Интересно, много ли моих воспоминаний она увидела, до того как я очнулся. Возможно, теперь ей доподлинно известно, что произошло той ночью. Как я поссорился с матерью, а отец, припечатав крепким словцом, ушел, хлопнув дверью. Как я, сидя за рулем, быстро разделался с пятой по счету бутылкой дешевого пойла – прямо перед аварией. Я стряхиваю руку Флёр и загоняю воспоминание в глубины своей памяти.
Позади нас раздается оглушительный взрыв, и, отброшенные волной жара, мы приземляемся лицом вниз в траву. Флёр приподнимается на руках и, повернувшись, смотрит на охваченную пламенем машину. Дождь струится по ее лицу, сажа и кровь стекают по щекам, а она все глядит через парк на голубое пятнышко вдалеке.
Кажется, земля дрожит. Не могу понять, то ли это мое обостренное чувство равновесия, то ли она действительно колеблется. Флёр смотрит на свои зарывшиеся в траву руки остекленевшим, отстраненным взором. Я чувствую натяжение ее магии, вытекающей из ее тела и спиралью уходящей в землю. Моя собственная магия следует за ее, правда, мучительно медленно.