У Дуга дергается глаз.
– Отдай мне око, Кай.
Фары прорезают темноту у входа в переулок за его спиной, и фургон тормозит, визжа шинами.
Флёр распахивает пассажирскую дверь, выскакивает из салона, путаясь босыми ногами в штанинах чужих спортивных штанов, которые могли принадлежать только Огги. Ее розовые волосы прилипли к мокрому от дождя лицу. При виде ее у меня перехватывает дыхание.
– Дуг, прекрати! – кричит она.
Хулио, Чилл и Эмбер бросаются за ней в переулок, а мне остается лишь беспомощно переводить взгляд с одного на другого, мысленно заклиная их не вмешиваться. План, который мы состряпали в катакомбах, далек от совершенства. Есть только один способ покончить с этим. Они должны бежать, пока могут.
Дуг даже не потрудился обернуться. Он закрывает глаз и приоткрывает губы, как будто может различить в воздухе вкус присутствующих.
– Знаешь, почему, Флёр? Почему я не убил его в тот день, когда оставил тебя в своем кабинете? – спрашивает он напряженным от эмоций голосом. – Я мог бы его отыскать. Так же как нашел тебя в катакомбах. Я мог бы обыскать каждый туннель, встать прямо перед ним и тогда же прикончить. Догадываешься, почему я этого не сделал? – Его голос дрожит, от напряжения на шее набухают желваки. – Потому что чувствовал, что это сделает с тобой. Что это выбьет почву у тебя из-под ног, и не хотел снова подвергать себя такой боли. Но теперь? – Он вытирает нос, бледнея от густого пятна крови, которое дождь смывает с тыльной стороны его ладони. – Я с радостью убью вас обоих.
Флёр бросается вперед.
Кай натягивает тетиву лука у меня за спиной.
– Не подходи, или я пристрелю его!
Флёр останавливается. Хулио, Чилл и Эмбер замирают рядом с ней, глядя то на меня, то на нее, как будто не вполне уверены, следует ли им податься вперед вместе с ней или сдерживать ее.
Я слегка качаю головой, чертовски надеясь, что не ошибаюсь. Поппи и Мари наблюдают за происходящим через покрытые каплями дождя окна фургона, прижав руки к стеклу.
– Дуг, пожалуйста, – умоляет Флёр. – Это не должно так закончиться.
– Ты не в том положении, чтобы просить меня о чем-либо, – закипает он, поворачиваясь к ней лицом. – У тебя был шанс. Ты могла выбрать, спасти ли Соммерса или весь мир. И вот куда это нас завело, – добавляет он, вскидывая руки. – Обсерватории больше нет. Небо, черт его дери, вот-вот обрушится на землю. Скажи мне, чем все закончится, Флёр!
– Я не знаю, – со слезами на глазах отзывается она.
– Зато я знаю, – подает голос Кай, и Дуг поворачивается к ней. Я замечаю вытекающую из его уха струйку крови. – Ты хочешь Неизбежности? – спрашивает она его. – Хочешь посмотреть, чем это закончится? Что ж, твое желание будет исполнено. Но прежде мне нужно твое заверение.
Дуг с сомнением морщит лоб.
– Заверение в чем?
– В том, что Соммерс получит по заслугам.
Он смеется.
– Намерена сделаться дланью наказующей?
– Так будет справедливо.
Именно этого он хотел с самого начала, не так ли? Видеть, как я умираю. Как принимаю смерть от рук того, кого считал преданным себе.
Флёр дергает опущенной вдоль тела рукой, сжатой в кулак, и я еще раз напряженно качаю головой, желая, чтобы она доверилась мне.
Дуг бросает отчаянный взгляд на карман Кай, сжимая посох руками, и я замечаю, что его ладонь мокра от крови. Боль искажает его черты, и он судорожно втягивает носом воздух.
– А взамен я получу Неизбежность?
– Делай свой выбор, – огрызается Кай.
– Отлично, – рявкает он. – Покончим с этим.
Флёр выкрикивает мое имя, и у меня прерывается дыхание от звука выпущенной стрелы, которая со свистом пролетает мимо моего уха и находит свою цель – верхушку посоха, пустое отверстие, где некогда было око.
Зазубрины на острие стрелы раздвигаются со щелчком, по моему плечу скользит толстая прозрачная леска, привязанная к древку. Кай с усилием дергает за нее, и посох выскальзывает из окровавленных пальцев Дуга и сам прыгает мне в руку – только хватай.
Лицо Дуга перекашивается от потрясения. Он спотыкается и разводит руки в стороны, а потом с диким, животным криком бросается на меня. Время, кажется, движется в замедленном темпе.
Отведя руку с посохом назад, я замахиваюсь и погружаю косу глубоко в грудь Дугу. Он падает передо мной на колени.
Эмбер, Хулио, Чилл и Флёр резко останавливаются.
– О нет, – шепчет Хулио, когда горячий ветер проносится по переулку.
В воздухе потрескивает статическое электричество, и все мы пригибаемся от внезапного оглушительного грохота – это молния ударяет в уличный фонарь, засыпая переулок битым стеклом.
Тело Дуга начинает искриться, глаз излучает свет. Электрические разряды вырываются из его груди и, проскакивая через лезвие косы, обжигают холодом, проникая внутрь моего тела.
Эмбер, Хулио и Чилл дружно вскидывают головы, выкрикивая мое имя. Флёр падает на колени и ползет на четвереньках против ветра, стараясь добраться до меня. Еще одна вспышка молнии раскалывает небо, попадая прямиком в Флёр. Я вскрикиваю, и из-за спины мне вторит Кай.
59. «Тонкий иней затянул стекло…»[12]
Я моргаю и просыпаюсь. Вижу над собой тусклое серое небо. Моя одежда насквозь промокла, я лежу на холодном сыром тротуаре, прижимаясь к нему щекой. Вдали тихо грохочут раскаты грома, по улице текут потоки воды пепельного цвета.
У меня в голове туман. Мгновения, предшествующие удару молнии, сливаются в размытое пятно, я переворачиваюсь на бок и вижу на тротуаре подпалину, рядом с которой распростерся Джек, некрепко сжимающий посох в вытянутой руке.
– Джек! – Я подползаю к нему. За спиной открывается дверь фургона, по лужам шлепают чьи-то ноги. Я, наконец, добираюсь до Джека. Его кожа холодна как лед, лицо отрешенное и безразличное. Я обхватываю его руками за щеки и нежно встряхиваю. – Джек, ты меня слышишь?
Рядом на колени опускается Огги и, оттесняя меня в сторону, приподнимает веки Джека. Эмбер, Хулио и Чилл бросаются к нам, нависая над плечом Огги. Мари и Поппи тоже придвигаются ближе, чтобы было лучше видно.
Радужки у Джека совершенно белые, а вместе с поверхностным дыханием изо рта вырываются облачка морозного тумана.
– Какие жуткие у Джека глаза – совсем как у Зимы. И пахнет он как один из них. Как это вообще возможно? – вопрошает Эмбер, и ее собственные глаза наполняются слезами.
У меня перехватывает дыхание. Сработало! Те крошечные искорки магии, которые я вытянула из Дуга и вдохнула в Джека, прежде чем оставить его у часов… они прижились. Теперь я чувствую, как они шевелятся в его теле, точно продолжение меня самой.
Дыхание Зимы осталось с ним, не растерялось ни в парке, ни во время дальнейшего побега, пережило бурю на мосту. Оно было внутри него, когда он схватил посох и убил Дуга. Но это означало бы…
Хулио наклоняется и осторожно вынимает посох из руки Джека, но тут же с ругательством роняет, и посох с грохотом падает на асфальт. Хулио трясет пальцами в воздухе, а от того места на рукоятке, до которого он дотронулся, поднимается пар.
– Черт, вот так ледышка!
Я беру Джека за руку и распрямляю его вялые пальцы. Ладонь у него в порядке: мозолистая кожа холодная, но там, где он сжимал косу, нет ни единого пятнышка.
– Я поцеловала его, – шепотом признаюсь я. – Под часами, прежде чем меня втянуло в лей-линии. Я вдохнула в него частичку магии Геи.
Через имеющуюся между нами связь я проникла в разум Дуга, заключенная в котором магия Геи еще держала меня, и втянула в себя несколько искр – точно так же, как прежде делал Дуг, вливая в меня магию Геи, чтобы я оживила убитого им парнишку. Только вместо того чтобы сосредоточиться на огненном жаре, я сконцентрировала мысли на холоде. И на Джеке. На том, какие ощущения рождала во мне его магия, когда он впервые поцеловал меня.
Я дала ему Зимнюю магию.
– Я даже не была уверена, что смогу это сделать. Не знала, сработает ли. Джек, наверное, ни о чем не догадался. Но, похоже, когда он взял посох, внутри него уже прижилась магия. Если Джек не был полностью человеком, когда убил Дуга, тогда магия Кроноса… – Я поворачиваюсь, глядя на остальных. – …перешла к Джеку.
Хулио совершенно неподвижен. Он смотрит на меня так, словно видит привидение.
– Что такое? – спрашиваю я, крепче прижимаясь к Джеку. Хулио на шаг отступает от меня. Поппи, Эмбер, Чилл и Мари… даже Огги… все пялятся на меня.
– Твои глаза, Флёр, – поясняет, наконец, Эмбер, – они похожи на глаза Геи.
Моргая, я ощупываю кожу лица. Зрение ничуть не изменилось, но, вглядываясь в их ошеломленные лица, понимаю, что чувствую себя по-другому. Я чувствую их. Каждого из них. Как будто мне по силам мысленно потрогать их магию. Я ощущаю тепло Эмбер, дыхание Хулио, ветер в душе Чилла, беспокойство Мари и Поппи, а также боль Джека. И есть что-то еще… Какую-то магию, природу которой не могу точно определить.
Я поворачиваюсь, заслышав низкий стон. Кай перекатывается на бок, обращая ко мне искаженное болью лицо. Огги подбегает к ней и принимается осторожно ощупывать, выискивая возможные повреждения, потом приоткрывает ей веки.
– Нужно внести их в дом. Поторопитесь, – велит он, обнимая Кай рукой за плечи и ставя ее на ноги. Тут она поднимает голову, и все дружно ахают. Наши взгляды встречаются, и я вижу, что ее глаза сверкают как два бледных бриллианта под тяжелыми веками.
Кай касается одного глаза свободной рукой. Ее лицо превращается в застывшую маску недоверия, когда она принимается ощупывать кожу вокруг глаз, потом похлопывает себя по карману, как будто что-то потеряла и не понимает, куда это делось.
– План Джека сработал, – говорит Поппи. Ежась, она наблюдает за тем, как Кай ковыляет к двери. – Вроде того.
Во время короткой поездки в фургоне Поппи и Чилл объяснили мне, что задумал Джек. Считая себя человеком, а следовательно, не способным принять магию, он должен был отдать посох Хулио, а Эмбер по его задумке следовало забрать око. Джек надеялся, что, когда Хулио поразит Дуга косой, заключенная в том магия разделится сама собой и устремится к тому, кто держит предмет, к которому она привязана. То есть Хулио надлежало принять магию Кроноса, а Эмбер – Ананке. Магия Геи, по-видимому, предназначалась мне.