Тому есть ряд ярких примеров. Блаженный Августин в своей «Исповеди» рассказывает: когда он осознал, что живет неправильно, и решил измениться, он обратился к Богу с молитвой: «Боже, даруй мне целомудрие, но только не сейчас!» Что ж, это была очень честная молитва. Мы не так честны, но мы поступаем точно так же. Поэтому никогда не стоит оценивать себя, свои благие намерения, свое отношение к Богу, к жизни, к себе, к людям по тем словам, которые мы произносим в ту минуту, когда стоим на молитве, когда мы предстоим перед Богом, исполненные лишь благих намерений. Надо пойти дальше и подумать. Хорошо, прямо сейчас мои мысли и чувства полны этим благим намерением. Но нет ли во мне чего-то стихийного, что вопиет, кричит, ревет о прямо противоположном? «Дай мне целомудрие – но не сейчас; дай мне терпение – но прежде дай высказать все, что я думаю о таком-то или такой-то; даруй мне это – но прежде дай мне время сделать наоборот». Или же: «Господи, я так хорошо понимаю, что это правильно, да, да, это правильно!» – и тут же, всей душой и телом, всем умом и сердцем: «Но я этого не хочу!»
Я думаю, что молитва на самом деле должна начинаться с цельности и честности – а на это нас как раз и не хватает. Мы предстаем перед Богом, что называется, в наших воскресных одеждах. Мы знаем, что в церкви, или у своей постели, или еще где-то, где мы находимся в момент молитвы, нужно соответствовать определенному образу того, как положено молиться. Нужно вот так вот стоять, или сидеть, или правильно вставать на колени, нужно говорить правильные слова, иметь правильное выражение лица. Знаете, часто бывает, что вполне обычный священник входит в церковь – и тут же опускает голову и начинает идти вот так вот, потому что его научили в семинарии, что в церковь нужно входить с понурой головой и несколько жалким видом, будто ожидаешь чего-то такого. Среди мирян встречается то же самое – как видите, я готов обидеть не только себе подобных, но и таких, как вы. Думаю, нередко человек просто подлаживается: вот сейчас я молюсь и потому (в нравственном смысле) облекаюсь в особую одежду, особенным образом себя веду, говорю на особом языке… А язык может быть какой угодно: греческий, русский, язык молитвослова или повседневный – но он будет звучать фальшиво, потому что мы с самого начала не были честны с собой и с Богом.
Поэтому, приступая к молитве, нужно в первую очередь честно ответить себе на вопрос: зачем, почему я хочу помолиться? Вы увидите, что причины могут быть разные.
Есть люди, которые молятся каждый вечер перед сном, потому что боятся, что если этого не сделать, не попросить у Бога защиты, то во сне, пока сами себя они защитить не могут, случится какая-нибудь неприятность. Вдруг потолок упадет, или крыса залезет в кровать, или приснится дурной сон, или какой-нибудь еще ночной кошмар произойдет – да мало ли что.
Об этом поводе помолиться я знаю из собственного опыта. Очень хорошо помню, когда мне было лет около двадцати, мой духовник спросил меня: «Ты много молишься?» Я с ложным смирением ответил: «Ну, в общем, много». – «А если перед сном не сможешь помолиться – нормально себя чувствуешь, спокойно?» – «Нет, мне тогда не по себе». – «Так, значит, ты не на Божью милость надеешься, а на свою молитву! Ты думаешь, что, если не обратишься к Богу, как подобает, не скажешь Ему нужных слов, Он будет слишком занят кем-то другим, а тебя оставит в беде». Его слова меня потрясли, потому что это было именно так. В доказательство своих слов духовник мне сказал: «Отныне, пока я тебе не разрешу, перед сном не молись. Просто перекрестись и скажи: „Господи! Молитвами тех, кто меня любит, – спаси меня!" – и ложись спать без единого слова молитвы. А когда ляжешь – подумай: кто же есть на свете, кто тебя любит? На чью любовь ты можешь надеяться? Кто твоя защита? И если вспомнится чье-нибудь имя или чье-то лицо всплывет в памяти, посмотри на него, подумай об этом человеке и поблагодари Бога за то, что есть такой человек, который хранит тебя своей любовью».
И в первый, и во второй, и в третий день оказалось, что мне от этого очень не по себе. Конечно, мама, бабушка, мои друзья, те-то и те-то – все они любят меня; но было бы гораздо безопаснее немного поговорить с Богом и сказать Ему: «Благослови и сохрани!» А потом я понял, что все обстоит иначе.
Поэтому первое, что можно сделать, – это ответить себе на вопрос: «Я молюсь потому, что во сне, когда я сам не могу защитить себя, мне неуютно и хочется, чтобы Бог за мной присматривал?» Если дело обстоит так – очень жаль, потому что это все равно что заводить друзей, рассчитывая от них что-нибудь получить, – а такие отношения уже нельзя назвать дружбой.
Затем можно спросить себя: почему я предстаю перед Богом – потому что меня так научили? Что я чувствую по этому поводу – возможно, ничего? Это просто привычка? Когда я встаю на молитву, действительно ли я хочу быть с Богом? Или я хочу, чтобы молитва как можно быстрее закончилась? Я читаю – вычитываю – то, что уродливо называют «молитвенным правилом», а сам поглядываю одним глазом в сторону стола и думаю, как бы скорее закончить и вернуться к Агате Кристи? Так дело обстоит? Если так, я думаю, нужно начать с того, что прямо сказать об этом Богу; встать перед Богом и сказать: «Послушай, у меня нет ни малейшего желания молиться. Все, что я хочу, – побыстрее с этим разделаться и вернуться к недочитанному роману». Или: «На самом деле я молюсь не ради встречи с Тобой, а чтобы обезопасить себя» и так далее. Я сейчас не собираюсь рассматривать все возможности неправильно предстать перед Богом, но если вы сделаете то, что я предложил, – у вас уже будет что сказать Богу, сказать со всей честностью, прямотой, искренностью: «Прости, я пришел как попрошайка, как нахлебник, я пришел к Тебе не потому, что мне нужен Ты или встреча с Тобой, я пришел, чтобы что-то от Тебя получить или потому что мне нужна своего рода безопасность». Если мы так поступим – наши отношения с Богом будут если и не хорошими, то, по крайней мере, честными, а это, пожалуй, важнее, чем правильное молитвословие.
Вернемся к тому, что я говорил в самом начале о книге Уэделов: что же стоит за моей молитвой? Да, я говорю: «Да будет воля Твоя», «Не введи нас во искушение», «Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем…» – но что стоит за этим? Действительно ли я хочу этого – или же, несмотря на свои благие намерения, я на самом деле молю дать мне время поступить наоборот? «Дай мне целомудрие – но не сейчас, дай мне терпение – после того как я закончу ссориться. Остави нам долги наша – прости прямо сейчас, а я разберусь с теми, кто должен мне, когда-нибудь потом».
Мне вспоминается – видите, я стараюсь быть с вами честным, – как юношей я насмерть рассорился с одним своим товарищем и не собирался его прощать. Но это было время, когда я только что открыл для себя Евангелие, открыл Бога и осознал: «Я не могу говорить „Прости, как я прощаю“, если на самом деле я не прощаю. Это ужасно». Тогда я пошел к тому же духовнику и сказал: «Что мне делать? Я ненавижу его всем нутром. Когда я говорю „как и я прощаю“, я про себя всегда думаю „всех, кроме него“. Что мне с этим делать?» Духовник мне ответил: «Очень просто: когда дойдешь до этого прошения в молитве Господней, скажи: „Господи, не прощай меня, как и я его не прощаю“». – «Но так я сделать не могу». – «Ты именно это и делаешь. Так что будь честен и скажи об этом». – «А вы не можете мне посоветовать, ну, что-нибудь другое? К примеру, помолиться за меня, чтобы как-нибудь все разрешилось?» – «Нет, не могу. Просто попытайся быть честным с Богом». Я отправился домой и, когда вечером дошел до слов «остави нам долги наша», остановился: не могу я этого сказать! Я же не хочу быть проклятым и сосланным в ад, как я проклинал и посылал в ад этого своего товарища. Так что я перескочил это прошение. Но это меня не успокоило, потому что в таком случае я и сам не получал никакого прощения. Я вернулся к отцу Афанасию и спросил: «Что же мне делать? Я же не могу сказать „прокляни меня, как я его проклинаю"». – «Ну, можешь попробовать что-нибудь не столь радикальное. Ты бы хотел простить его, если бы мог?» Я не был до конца уверен, но ответил: «Ну, наверное, если бы Бог мне помог, я бы, возможно, и захотел». «Хорошо, – сказал отец Афанасий. – Тогда, когда дойдешь до этого места, скажи: „Господи, я вовсе не прощаю его, но я бы хотел суметь простить его. Не мог бы Ты так же поступить со мной?"» Я попробовал, и это снова не сработало. Этот вариант не годился. Мне хотелось наверняка быть с Богом – а оказывался я, так сказать, где-то на границе, да еще и не с той ее стороны. И постепенно я осознал, что стою перед выбором – либо сказать Богу: «Я не хочу его прощать и не жду прощения от Тебя», либо решить: «Нет, я должен простить, я должен примириться». Слова молитвы загнали меня в угол. Я должен был примириться с обидчиком, я не мог больше быть врагом Богу – а ведь именно им я и был.
Видите, если не тарабанить слова молитвы просто потому, что они в ней есть, а принять их как суд над собой, то можно попасть в трудное положение, это точно. Но еще эти слова могут вас заставить по-новому взглянуть и на себя, и на свое отношение к Богу, к людям, к себе, к жизни. И это очень важно, потому что молитва должна приобщать нас Богу, приводить к таким отношениям с Ним, которые основаны на искренности, на истине, на взаимном уважении и признании. Я не говорю «на любви» – это уже было бы чересчур; я не верю, что можно просто сказать: «Мои отношения с Богом основаны на любви к Нему». На Его любви к нам – да, но на любви к Нему – это для нас почти всегда слишком. А вот на том, чтобы вести себя с Ним порядочно, чтобы уважать Его, чтобы относиться к Нему с почтением, – это возможно. Это сопряжено с погружением в глубины собственной души, потому что, как я уже дважды или трижды сказал, под поверхностью слов, даже тех слов, которые, как нам кажется, мы можем честно и искренне принести Богу, могут быть «подводные течения» в нашем теле, чувствах, сознании и так далее, те «течения», движения, которые этим словам противятся, и это нужно вытаскивать на поверхность, потому что молитва подобна отношениям с человеком, ведь Бог – это Личность, а не какое-то безымянное присутствие. Мы говорим об отношениях с Личностью. Подумайте, на чем основаны ваши отношения с другом, с любимым человеком, просто с кем-то, кого вы уважаете, даже если не любите. В таких отношениях нужна прямота: нельзя говорить одно, а думать другое. А из этого следует, что невозможно научиться молиться, просто вызубрив слова молитвы или повторив их много раз, как нельзя выстроить отношения с человеком, просто запомнив, как к нему нужно обращаться.