Еще одна гордость – ситуационный центр, где специалисты могли без труда смоделировать любую конфликтную ситуацию в локальном или международном масштабе.
Но все же на первом месте в ГРУ были кадры, самая засекреченная сторона управления. Они решали порой незначительные, на первый взгляд, задачи, но без них не было бы этого современного засекреченного здания, не осталось бы былой славы военной разведки.
Ленц вышел из-за стола и за руку поздоровался с вошедшим. Покачал головой, услышав в ответ: «Здравствуйте, Игорь Александрович». Он подумал о полковнике, которого не видел несколько лет, вслух:
– Стареешь, Михаил Васильевич.
Артемов пожал плечами и, безбоязненно заглянув в глаза шефа военной разведки, сказал:
– Один я, что ли, старею?
– Думаешь, я подавлюсь твоей шпилькой?
– Я ничего такого не думаю.
– Ты ведь недавно перебрался в новое здание ГРУ?
– Пару недель назад.
– Присаживайся. Но ведь о чем-то думал, когда впервые шел по коридорам управления? Или я ошибаюсь?
– Вы?
Ленц рассмеялся. Артемов, познавший вкус и прелести штатской жизни, удовлетворил его любопытство в соответствующем ключе:
– В здании на старой Ходынке меня прельщала атмосфера обычной войсковой части. Там я чувствовал себя... покойно, что ли. Все-таки изначально в нем планировали разместить военный госпиталь. В каждой комнате, кабинете я видел врачебный кабинет. В каждом офицере – врача.
– Военврача.
– Да какая разница? А здесь я чувствую себя... как в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли. Не удивлюсь, если вы заговорите со мной по-английски.
– Тебе сорок пять?
– Так точно.
– У тебя семья – жена и дочь, да?
«Думаете, в этом причина моего старения?» – глазами спросил Артемов.
У него была жена, дочь, как верно заметил начальник управления. Дочь – уже совершеннолетняя. И если сказать об этом, то генерал спросит: «В каком смысле?» Нет, конечно, он не спросит. Это отвечал за него Артемов, действительно хлебнувший прелестей штатской жизни, но отчаянно тоскующий по своей работе.
Наступила пауза, прервать которую Ленц позволил своему гостю.
Артемов демонстративно посмотрел на часы; с его губ едва не сорвалась очередная вольность: «Я работаю быстрее, когда мне говорят суть задания». Все дело в том, что он так и не смог понять и простить до конца Ленца, уволившего его со службы. Он признал свою вину и постарался ее загладить, когда подписал распоряжение о его восстановлении в должности.
– Помнишь Сергея Марковцева?
– Да. Нас связывает совместная спецоперация в Сирии.
Спрут же вспомнил год 2001-й.
– В Грузии Марковцев провел блестящую операцию, завершившуюся в аэропорту.
– Вы ошибаетесь.
– Я? – Спрут «отхаркнул» шпильку подчиненному.
– Операция завершилась в тюрьме. Я знаю об этом не понаслышке. Марка взяли в аэропорту «Северный» и посадили за решетку. Он рассказывал мне, что ни на минуту не забывал, кто вытащил его из Грузии. Из тюрьмы-то он сам бежал, – конкретизировал полковник. – Хотите поручить нам еще одно задание?
– Именно. И об этом должны знать только трое: ты, я и Сергей Марковцев. Прочитай «деяния Марка» и найди к нему подход. Ступай.
С одной стороны, к чему искать подход к Сергею Марковцеву? – задался вопросом полковник Михаил Артемов. Он был на несколько лет моложе Марковцева и знал о своем коллеге из ГРУ достаточно, чтобы снова поработать с ним в паре, а другими словами – «пойти с ним в разведку». Они познакомились в 2003 году. «Пять лет тому назад», – удивился Артемов. Ему казалось, с тех пор прошло два, ну три, года. А причиной тому были яркие воспоминания о совместной работе.
Было что вспомнить. Основная фаза операции проходила в Сирии. Группа спецназа во главе с Марковцевым была интернациональной. Русские и немецкие военные провели блестящую операцию. Они проникли в тюрьму и освободили двух русских спецназовцев, приговоренных к смертной казни. Эвакуация проходила в два этапа: сначала вертолетом, потом торговым судном «Новиков».
Михаил Артемов бережно хранил воспоминания об этой уникальной операции. Он даже лично встретился с капитаном «Новикова», приписанного к Черноморскому морскому пароходству, и забрал у него радиограмму следующего содержания:
«НОВИКОВ». КМН. СЛЕДОВАТЬ В ТОЧКУ С КООРДИНАТАМИ 36.00 СЕВ., 35.50 ВОС. ВЗЯТЬ НА БОРТ ГРУППУ РОССИЙСКИХ ГРАЖДАН. НАЧАЛЬНИК ЧМП ГРОМОВ.
«Прочитай «деяния Марка» и найди к нему подход».
Подполковник в отставке, бывший настоятель Свято-Петрова монастыря любил фразу: «На работе я о боге не думаю». Самый простой подход к нему – без обиняков. По пути прихватить бутылочку водки. Одну. Чтобы потом вместе выйти на улицу за второй. Сменить на время обстановку, чтобы не мешала восстановлению связей.
Какой еще к черту подход имел в виду Спрут, эта хитрая рыбина? И тут Артемова осенило. Он только что не хлопнул себя по лбу. Найти подход к Марку означало заинтересовать его. Чтобы он не рассматривал предложение сонными глазами. Начало должно быть динамичным, а не вялотекущим. Спрут тысячу раз прав.
Артемов расположился в «сотовом» кабинете, где, кроме него, над делами корпело с десяток сотрудников «Террариума» – так уже стали называть новое здание ГРУ, оставив «Аквариум» за старым. А кабинет «сотовым» назвали из-за светло-коричневых шестигранных столов, стоящих в ряд.
Досье на Марковцева Сергея оказалось внушительным и даже, показалось Артемову, вызвало зависть коллег, сидевших за тощими папками. Марковцев при жизни удостоился чести: папки, в которых были собраны свидетельства значимых событий его жизни, были отмечены надписями: «ХРАНИТЬ ПОСТОЯННО». Ниже – «Марк», его оперативное имя. Гроссбухи, сравнил Михаил Васильевич. Он припомнил последнюю встречу с Марком. Они оттягивались после зарубежной командировки. Артемов признался: «Не думал, что ты командовал батальоном». Марковцев ответил: «Когда получил подполковника, в голове что-то щелкнуло: все, это предел». Вот и Артемов в свои сорок пять мог констатировать, что добрался до предела... еще семь или восемь лет тому назад. Только не помнил, щелкало ли у него что-то в голове, когда получил полковника. Скорее всего, щелкало и шумело. Наутро.
«Деяния Марка».
«Ранние годы».
Ему двадцать три. С ума сойти. Не верится, что Сергею Марковцеву когда-то было двадцать три года. Кажется, он явился на свет в сорок пять. Открыл дверь-пространство, искривив его своей неповторимой ухмылкой, и влез в этот мир «гостем непрошеным». И первым, кого он встретил на своем пути, оказался Михаил Артемов. А последний не нашел ничего лучшего, чем отрапортовать Марку на его вопрос, зачем он понадобился военной разведке: «У нас возникли некоторые трудности». Марковцев натурально посочувствовал: «Такое бывает, когда у разведчика кривые руки. Это много хуже кривых ног, которые плотнее обжимают шею. Я уже не в том возрасте, когда хочется обвешаться пулеметными лентами. Я каждое утро проверяю, на месте ли мой член, а вы мне предлагаете «поработать на правительство».
И тут Артемов призадумался: «А не послать бы его к черту?»
Каким он был в двадцать три года? Не хочется верить, что заурядным лейтенантом. Он всегда был яркой личностью. Так хотел Артемов, который, языком милиции, в данное время и в данном месте занимался не своим делом, хотя и выполнял приказ начальства. Есть ли в этом парадокс?..
Двадцать три года. Командировка в Каракалпакию. Серьезная командировка, но не первая в его военной карьере. У Сергея Марковцева уже за плечами горы Гиндукуша, Афган...
Михаил Васильевич заинтересовался служебным поручением, связанным с выездом в Каракалпакию, как выяснялось, не зря. Его в этой истории двадцатишестилетней давности привлек один момент. Он пусть и не был связан с «делом майора Телешевского», но перекликался – это точно. И пусть это отголосок самого эха, упорно настоял на своем Артемов.
Он запросил из архива личное дело Валерия Кознова, но получил отказ. Ему снова пришлось воспользоваться связями на самом верху управления, и на вопрос Спрута «Зачем тебе дело Кознова?» ответил: «Без него мне не выполнить вашего задания, товарищ генерал. Я ищу подходы к Марковцеву...» – «Я знаю. Ты получишь дело».
Досье Кознова оказалось тощим: родился, учился, чуть не женился. И Артемов запросил материалы, связанные с «последним заданием Кознова» – в такой форме было упомянуто о нем в личном деле. Получив документы на руки, он отметил одну странность: Кознов уволился со службы, а по прошествии двух недель отправился в Каракалпакию... по распоряжению начальника разведки полка, которому по штату не положено было иметь даже помощника, зато в его распоряжении был целый взвод спецназа. Он был в звании подполковника, фамилия – Утяшев.
Артемов просидел за материалами больше пяти часов; не в его натуре было откладывать на завтра то, что можно было сделать сегодня. Он сдавал дела в архив с чувством выполненного долга. Он поздно лег и рано встал – бодрым, даже не отказался от бутерброда с копченой колбасой. Это с учетом того, что он каждое утро отвергал предложение жены позавтракать. Завтракал он в своем кабинете, похожем на контору старьевщика. Некоторые дела и то, что принято называть вещдоками, пылились во множестве в его кабинете. Сегодня был рабочий день, но его Артемов спланировал по-своему, согласно картам, которые удачно легли на зеленое сукно.
Он сказал жене спасибо, назвал ее дорогой, зародив несвойственным для себя поведением подозрение в супружеской измене или, по крайней мере, подготовке к этому акту, набрал номер телефона Сергея Марковцева и, услышав его голос (и узнав его), спросил:
– Тебе о чем-то говорит аббревиатура ОПУ?
Глава 7«По волнам моей памяти»
Москва – Нукус
– Тебе о чем-то говорит аббревиатура ОПУ?
Если бы Сергей сказал, что говорит о многом, он бы солгал – себе в первую очередь. «Говорит обо всем». Наверное, так.