Это освобождение виделось ей теперь во всем. Инга даже не подозревала, что раньше она была настолько зажата. Например, ее внешность. Инга знала, что ей повезло родиться красивой, но никогда не получала от этого особого удовольствия – наоборот, едва ли не тяготилась этим, мысленно ведя неутешительный подсчет, сколько раз ей предпочли кого-то другого. Теперь она жалела, что столько лет выискивала подтверждение своих несовершенств вместо того, чтобы наслаждаться очевидными достоинствами. Но самое удивительное было вот что: стоило ей осознать это, как на нее стали обращать больше внимания. Инга ловила на себе чужие взгляды в метро, в очередях, с ней флиртовали даже баристы в кофейнях на первом этаже. Она только диву давалась: неужели так было и раньше, а она просто не замечала? Или действительно началось только сейчас, когда она перестала придавать этому значение?
В пятницу с утра Инга влетела в здание бизнес-центра. Она опаздывала, потому что накануне Антон остался у нее ночевать и с утра они все никак не могли расстаться. Воспоминание о том, как долго они прощались в дверях, как Инга шутливо выталкивала его, а потом сама же притягивала к себе и целовала, заставило ее улыбнуться, пока она торопливо шарила в сумке в поисках пропуска. Пропуск не находился.
Инга повертела головой в надежде увидеть кого-нибудь из знакомых. Куда же делся этот проклятый пропуск? За опоздание могли и оштрафовать, и хотя Инга знала, что Илья обязательно ее прикроет, ей не хотелось быть ему обязанной.
– Пропуск забыли? – услышала Инга и не сразу нашарила глазами говорившего. Он, впрочем, оказался почти перед самым ее носом, по другую сторону турникетов, но Инга сперва проигнорировала его неподвижную фигуру.
Это был все тот же молодой охранник с бровями. В другой ситуации Инга вряд ли бы ему обрадовалась, но сейчас ей нужна была помощь.
– Да, что-то не могу найти. Впустите меня, пожалуйста?
– Как вас зовут?
– Инга. Инга Соловьева, – сказала Инга, думая, что охранник хочет проверить что-то в базе. Он, однако, не двинулся с места, продолжая весело ее разглядывать.
– А меня Артур, – сообщил он. – Наконец-то познакомились.
Инга перестала лихорадочно рыскать в сумке и уставилась на него. Он, улыбаясь, смотрел на нее в ответ и по-прежнему не шевелился.
– Так вы меня впустите? – повторила Инга, приказывая себе быть спокойной.
– Впущу, если согласитесь выпить со мной кофе.
Инга шмякнула сумку на пол.
– Я опаздываю, какой еще кофе?!
– Не сейчас. В обед. Или вечером. В общем, когда не будете опаздывать.
– Слушайте, это, по-вашему, нормально вообще? Вы чего ко мне пристали? Не видите, что я тороплюсь? Вы можете меня впустить или нет?
С каждым новым вопросом Ингин голос взлетал все выше и выше, и она сама слышала, как капризно он звучит, – и вместе с тем она была совершенно ошеломлена тем, что вообще ведет этот разговор.
Охранник улыбнулся еще шире, и его брови сложились домиком:
– Да вас иначе не поймать. Так что, выпьете со мной кофе?
– У вас начальник есть? – проскрежетала Инга. – Позовите его! Он вообще в курсе, что вы пристаете к сотрудникам бизнес-центра?
То ли угроза подействовала, то ли Артур сжалился над Ингой, но он снял с шеи висевший на шнурке пропуск и приложил его к турникету. Как только вход загорелся зеленым, Инга ураганом пронеслась мимо.
– Кофе я с вами пить не собираюсь, – прошипела Инга, на секунду помедлив возле Артура. – И вообще держитесь от меня подальше!
«Нет, ты представляешь? – возмущенно стучала она по клавишам, уже сидя перед компьютером. – Он НА РАБОТЕ и пристает к посетителям».
Максим не отвечал некоторое время, и Ингин гнев начал потихоньку ослабевать.
«Ну справедливости ради, и что, что он на работе? Он что, не человек теперь?»
«Ну он ОХРАННИК. Он должен за безопасностью следить, а не звать на свидание баб».
«Вы с Ильей тоже на работе должны заниматься другим, но вам же это не мешает».
«Ну ты что, правда не понимаешь? – снова разозлилась Инга. – Я опаздываю, бегу с высунутым языком, а он не дает мне пройти и еще знакомиться лезет. Совсем охренел. Что он вообще о себе возомнил?»
«А, то есть проблема не в том, что он пристает, а в том, что именно он?»
«Я такого не говорила».
«Но это следует из твоих слов. Выходит, что если к тебе пристает начальник департамента, то это приемлемо и корпоративной этикой можно пренебречь, а если какой-то охранник – то он сразу плохой работник».
Инга вспомнила разговор с Мирошиной в кофейне, и это тут же подстегнуло ее упрямство.
«Нет, – торопливо написала она. – Дело не в том, кем и как он работает. Просто мы с Ильей много видимся, у нас есть точки соприкосновения. И он, в конце концов, не вынуждал меня идти с ним на свидание».
«Ну да, он только вынуждает тебя хлестать его плеткой, что звучит похуже, чем приглашение выпить кофе. Ты сама не замечаешь тут двойных стандартов?»
Максим нечасто спорил с Ингой и, вероятнее всего, сейчас тоже не хотел – может быть, просто был раздражен чем-то посторонним. По крайней мере, Инга так решила. Она привыкла рассчитывать на его солидарность, и поэтому эта внезапная выходка ее расстроила. Она так и подумала – «выходка».
«Да нет тут двойных стандартов, – терпеливо пояснила она. – Просто формат общения совсем другой. Одно дело, когда люди много времени проводят вместе, работают бок о бок. Ты же сам говорил – где людям еще знакомиться, как не на работе? А с этим охранником совсем другое дело. Он со мной разговаривал трижды за полгода».
«То есть близкие отношения завести можно, только если вы хорошо знакомы? А как тогда люди знакомятся в баре там, на улице?»
Инга решила не отвечать. На самом деле, ответить было нечего: брезжило подозрение, что Максим правильно понял то, что она так упрямо отрицала. Ухаживания Ильи ей льстили, а вот охранник Артур в его некрасивой клетчатой рубашке, заправленной в джинсы, не стоил внимания. Думать об этом, однако, было неприятно, а притом что эта мысль опасно роднила ее с Мирошиной, и вовсе противно. Поэтому Инга подумала о другом: Максим ее не понимает, более того, нарочно спорит, чтобы задеть. Инге стало обидно, и она с головой погрузилась в это спасительное состояние: им было очень легко отгородиться от того, что Максим говорил на самом деле.
Тем вечером она лежала у Ильи дома в постели и смотрела в потолок. По потолку бежала еле заметная трещина, которая росла с каждым месяцем. Инга давно ее подметила, и она по непонятной причине вызывала в ней беспокойство. Инга, конечно, не думала, что дом внезапно рухнет, но было что-то зловещее в том, как трещина ветвится, а еще более зловещее – что она удлиняется. Инга всегда обращала на нее внимание, лежа в кровати после секса с Ильей. Трещина и неприятный секс накрепко связались в ее сознании.
Чтобы отвлечься, Инга стала подсчитывать в голове, сколько встреч с Ильей осталось до Парижа. Обычно они виделись через день, чередуя его квартиру и ее. Выходило не так много.
– Мне нравится, какая ты стала в последнее время, – сказал вдруг Илья. – Всех строишь, командуешь. Галушкин мне даже на тебя жаловался.
Он рассмеялся.
– Жаловался? – отстраненно переспросила Инга.
Она выхватила прядь волос и стала накручивать ее на палец, глядя, как она блестит в свете лампы.
– Ну не то чтобы прямо жаловался. Сказал, ты внезапно превратилась в «машину для убийств» и «включаешь начальницу».
– Это когда он тебе такое сказал?
– Вчера после совещания. Я у него спросил, что нового в отделе.
Инга перестала накручивать волосы и бросила на Илью недовольный взгляд.
– Зачем ты спросил у него? У меня не мог спросить?
– Ооо, посмотрите, какие мы грозные, – умилился Илья. – Правда включаешь начальницу. Меня такое возбуждает.
Последние слова он проговорил глухо, зарываясь Инге в волосы. Она поморщилась и слегка отодвинулась.
– Воды принести? – спросила она и резко встала с кровати.
Илья покачал головой. Инга надела трусы и футболку и босыми ногами прошлепала на кухню. У Ильи в квартире был светлый плиточный пол, всегда ледяной. «Как в морге», – подумала Инга.
Она налила себе воды и постояла некоторое время. Возвращаться в постель к Илье не хотелось. Может, уйти сейчас? Нет, это будет слишком демонстративно. Выяснять отношения раньше времени она не собиралась.
– Знаешь, что тебе пошло бы? – раздался за ее спиной голос Ильи.
Инга обернулась. Он стоял совершенно голый, привалившись к стене, и самодовольно на нее смотрел.
– Что же? – спросила Инга. Она подумала, что ее бесит даже то, что Илья будто красуется, расхаживая перед ней без одежды.
– Корсет. Черный. И черные сапоги на шпильках. У тебя есть?
Инга подавила вздох. Желания Ильи и так казались ей стыдными (и как бы она ни старалась примириться с ними, до сих пор не могла), но, пожалуй, самым стыдным была их выдающаяся примитивность. Ни на что более экстравагантное она бы все равно не согласилась, но скудость его фантазии разочаровывала. Для нее это было лишним подтверждением того, что она пыталась игнорировать раньше: Илья поверхностен и неинтересен.
– Корсета нет, – сказала Инга и налила себе еще воды.
– А сапоги?
– Есть.
– Давай ты будешь в них в следующий раз?
– На улице май месяц.
– Я и не прошу тебя ходить в них на улице. – Илья начал разговор игриво, но эти слова уже произнес с раздражением. Может быть, он заметил Ингино настроение и сам им заразился.
– И как ты хочешь? Мне надо будет прямо на кровать в них залезать? – деловито спросила Инга, стараясь, чтобы ее издевка была заметна. – И не снимать весь процесс?
Илья отлепился от стены и сделал два шага ей навстречу. Инге захотелось отступить – он явно был разозлен, и разумнее было бы держаться подальше. Однако, когда Илья заговорил, голос его звучал ровно.
– Мне нравится, когда ты командуешь в постели. В обычной жизни – нет. Свои выкрутасы для Галушкина оставь, а со мной не советую.