Она приготовилась ждать, привалясь спиной к стене и уставившись в темноту перед собой. Но от стены шел поистине могильный холод, и Инга почти сразу отлипла от нее и скрючилась, подперев ладонями подбородок. От долгого пребывания в подвале ей все равно было зябко. Сложенные по-турецки ноги начали затекать. Напрасно она боялась, что ей не хватит времени, теперь она не знала, куда его девать. А вдруг Илья не придет? Инга запоздало поняла, что даже если он напишет ей, что передумал, она не узнает об этом еще долго – сети внизу не было. А вдруг он не найдет бункер, плюнет и уйдет? А вдруг вместо того, чтобы сесть на стул и ждать, он начнет бродить по другим комнатам? А вдруг не отдаст телефон? А вдруг вырвется из наручников и нападет на нее? Каждая новая мысль заставляла Ингин желудок делать сальто.
О чем она не думала вовсе – так это о том, что, уйдя отсюда, она оставит Илью медленно умирать. Не то чтобы Инга отгоняла от себя этот образ. Он просто не приходил ей в голову. Совершённого убийства для нее как будто не существовало – только череда предшествующих ему зыбких событий, которые могли пойти не по плану. За каждое из них в отдельности Инга переживала куда больше, чем за успех предприятия в целом.
Чтобы как-то отвлечься, она открыла на телефоне игру, в которой надо было складывать шарики одного цвета. Игра неожиданно ее так увлекла, что, когда она посмотрела на часы, было уже семнадцать сорок семь. Заполошно вскочив и чуть не подвернув ногу, затекшую от долгого сидения, Инга, прихрамывая, бросилась в коридор. Включив колонку, она подсоединила ее по блютузу к телефону и сразу уменьшила громкость до слабого фона. Постояла, переводя дыхание. И зачем она так рванула? Все равно Ильи еще нет.
В этот момент на лестнице послышались шаги.
Инга не дыша скользнула обратно в комнату. Только сейчас, когда ей понадобилось двигаться бесшумно, она поняла, что бахилы шелестят. Может, тогда снять их? Мысль пронеслась в голове, пока Инга закрывала дверь, но ее уже вытеснила другая: запереться на шпингалет или пока рано? Вдруг, если она сразу плотно закроет дверь, то ничего не услышит? С другой стороны, если Илья примется обшаривать комнаты, то возиться с замком будет поздно, да и он наверняка некстати лязгнет. Инга, которой только что было холодно, моментально вспотела. Почему она не подумала обо всем этом раньше?
Она все же задвинула щеколду и прильнула ухом к еле заметной щели. Напрасно боялась: музыку она, по крайней мере, слышала. Зато музыка заглушала все прочие звуки, хоть Инга и сделала ее потише. Она сжала зубы и ткнулась лбом в стену. Почему она не отрегулировала громкость заранее? Кому сказать – карауля жертву, заигралась в цветные шарики. Хорошо, что говорить никому не придется.
Шаги стали хорошо различимы. Человек двигался неуверенно, но не таился – спотыкался, пинал валявшийся под ногами мусор. А вдруг это не Илья? От этого предположения у Инги мороз прошел по коже. Тут человек опять обо что-то споткнулся и сквозь зубы выругался. Хоть Инга не разобрала, что он сказал, она моментально узнала Илью – его интонация.
Она слышала, что Илья замер совсем рядом, очевидно разглядывая освещенную комнату. Инга вся обратилась в слух – еще одно книжное выражение, которому она никогда не доверяла, а теперь почувствовала на себе. Она как будто развоплотилась, превратилась в текучий дым, проникавший в каждую щель. Лишь бы уловить то, что происходит в коридоре, лишь бы ничего не упустить.
Илья не шевелился довольно долго, и Инга снова забеспокоилась. Почему он не заходит в комнату? Сердце у нее стучало как бешеное, мешая слушать, и она пыталась дышать глубже и медленнее, чтобы как-то его унять. Наконец она снова различила шаги. Их звук едва заметно поменял тональность: Илья вошел в комнату, и акустика стала другой.
Теперь Инга перестала дышать вовсе. Проклиная колонку, которую она по глупости разместила рядом со своей дверью, она пыталась угадать, что Илья делает внутри. Инга представляла его так хорошо, словно и правда видела воочию: вот он подошел к стулу, прикоснулся к наручникам, и они остались покачиваться, когда он убрал руку. Прочитал надпись. Но дальше, дальше что?! Темнота, как будто серия оборвалась на самом интересном месте. Инга не знала, как Илья поступит, и отчаянно ловила малейший шорох, хоть какой-нибудь намек на то, что происходит в комнате.
– Эй! Эй, Агата, ты здесь? – Голос Ильи раздался совершенно отчетливо.
Инга зажала себе рот руками, словно боялась, что слова вырвутся из нее сами. В нос ударил резкий запах латекса от перчаток.
В этот момент песня закончилась и наступила секундная тишина. Инга знала, что сейчас она начнется снова, но в этот короткий промежуток успела различить тихое позвякивание металла и шершавый звук, с которым стул поелозил по полу.
– Я тут! – снова громко сказал Илья. – Я пришел вовремя и сделал все, как ты велела.
Он добавил что-то еще, но Инга не расслышала.
Дрожащими пальцами она потянула щеколду. Та не сдвинулась с места. Инга потянула сильнее – тот же результат. Она нахмурилась и посмотрела на замок и на свои руки, словно впервые осознав, что они делают. Дернула еще раз. Ничего.
– Агата! – позвал Илья.
Инга отчаянно навалилась на замок, отдавливая себе пальцы, но щеколда не сдвинулась ни на миллиметр.
Рой мыслей вдруг улетучился, осталось только грандиозное немое изумление. Это что, вот так? Она замуровала себя и теперь останется здесь навсегда? Сама угодила в собственную западню?
Инга что было сил рванула замок и только тут поняла, что все это время тянет его в неправильную сторону. Остервенело дернула в другую, уже не заботясь о произведенном шуме, и шпингалет моментально выскочил из пазов.
– Агата, ты правда тут? – сказал Илья.
Инга распахнула дверь и уставилась в коридор перед собой ошалевшими глазами. Пережитый ужас был коротким, но таким непомерным, что у нее ноги стали ватными. Она сделала два шага на автомате, по-прежнему плохо соображая, и ступила в комнату напротив.
Прошла одна немыслимо долгая секунда.
– Ты? – не сказал, а как будто вытолкнул из себя Илья.
Он сидел на стуле, одна рука на колене, вторая подвешена на наручнике. Прожекторы заливали комнату белым светом. Илья и Инга смотрели друг на друга одинаково ошеломленно. Можно было подумать, что каждый потрясен, встретив здесь другого.
– Я, – просипела Инга.
Музыка продолжала играть, но ей показалось, что наступила гробовая тишина. Она видела только, как меняются глаза Ильи: из огромных плошек медленно сужаются до обычного размера, а потом продолжают сужаться дальше, становясь злыми. Инга наблюдала за этим по-прежнему как в трансе.
– Ты вконец ох…ла? Ты что здесь устроила? – проговорил Илья очень-очень спокойно, почти ласково, и эта его интонация наконец-то вывела Ингу из ступора. Она моргнула и словно впервые по-настоящему увидела комнату и его самого, сидящего на стуле с задранной к железному кольцу рукой.
Он все-таки пристегнул наручник! Ей удалось! Значит, никаких препятствий!
Волна кипучего, неистового торжества окатила Ингу с головой. Она бессознательно расправила плечи, даже не заметив этого движения, и посмотрела на Илью с улыбкой. Она казалась себе высокой-высокой, намного выше и этой комнаты, и всего этого здания, и даже самого большого дерева в лесу – и уж точно, неизмеримо выше Ильи, примостившегося на стуле.
– Ну что, как тебе обстановочка? – спросила Инга, продолжая улыбаться и не сводя с Ильи глаз. – Так ты себе представлял это свидание?
– Ты еб…ая, – покачал головой Илья. На лице его по-прежнему сохранялось спокойное выражение. – Ты понимаешь, что, когда мы отсюда выйдем, я тебя ментам сдам? В психушку?
Инга не рассмеялась – булькнула от смеха. Волна эйфории не заканчивалась, она как будто все прибывала и прибывала, превращаясь из чистой радости в какое-то жутковатое чувство, напоминавшее истерику.
– Сдавай. Когда выйдем отсюда, делай что хочешь. Но сначала мне нужен твой телефон.
– Что?
– Телефон. Отдай мне свой телефон.
– Ты больная. Зачем тебе мой телефон?
– Дашь – скажу.
Илья продолжал разглядывать Ингу сузившимися глазами и не шевелился.
– Обещаю отпустить тебя, когда отдашь мне свой телефон, – удовлетворенная тем, что так хорошо все придумала, сказала она.
– Ну подойди, отдам.
– Эээ, нет, я не буду к тебе подходить. Кидай.
– Разобьется.
– Не разобьется, поймаю.
– Не буду кидать. Если тебе нужен мой телефон, подойди и возьми.
Инга сделала один шаг вперед и снова остановилась.
– Давай уже его сюда. Ближе подходить не буду.
Свободной рукой Илья потянулся в противоположный карман расстегнутой куртки, но болтающаяся пола ускользнула от его пальцев.
– Не могу достать. Возьми сама.
– Не выдумывай, – нетерпеливо сказала Инга, но все-таки подошла еще чуточку ближе.
А дальше она, как в замедленной съемке, увидела, что рука Ильи с легкостью выскальзывает из наручника и сам он поднимается со стула и делает к ней шаг, а в следующую секунду почувствовала странное: как будто ее мозг поплыл внутри черепной коробки, словно он не гнездился в ней прочно, а парил в каком-то растворе, и саму Ингу повело куда-то в сторону. Она услышала внутри черепа гулкий удар, и на короткое время все кругом потемнело, как будто отрубили электричество. Когда картинка восстановилось, замедленное время вдруг рвануло вперед, наверстывая задержку, и вместе с ним разом вернулись все чувства.
Инга сидела на полу, привалясь к стене, о которую ударилась, когда Илья зарядил ей кулаком по голове, а он сам стоял перед ней на коленях с перекошенным, не своим лицом и сжимал руки у нее на горле.
Инга дернулась и только тут поняла, что не может дышать. В голове стоял гул. Шее было больно так, что на глазах выступили слезы. Что-то впивалось ей в ногу чуть пониже бедра. Она подняла руку и попыталась ударить Илью, но не достала – он только мотнул головой, как будто отмахивался от мухи. От перехваченного дыхания в теле появилась такая легкость, словно все его накачали пузырьками. Инга замахала руками, уже не стараясь куда-то попаст